Путь в Царьград
Шрифт:
Князь опустил голову и посмотрел на своего телохранителя.
— Данило, это действительно знамение, но вот что оно означает? Русские перешли Дунай? В Стамбуле сдох султан? Или вообще — наступило Второе пришествие? Я… — князь не успел закончить свою фразу.
Серебристые точки, на ходу перестраиваясь в тройки, ринулись с высоты на изготовившиеся к очередной атаке турецкие войска. Буквально на глазах вырастая в размерах, они превратились в сияющих на солнце металлических птиц. У князя, да и у всех черногорцев, уже изготовившихся к последнему смертному бою, вдруг захолонуло сердце, когда железные птицы, выровнявшись над самой землей, молнией пронеслись над турецкими войсками, над их лагерем,
Вслед за железными птицами по многострадальной земле Черногории прокатилась волна адского огня, сжигающая незваных гостей. На глазах князя в пепел превратились и ставка Селим-паши на левом берегу реки, и турецкие таборы, только что перешедшие реку. Те же турки, что уже начали свой путь вверх по склону, были поражены чем-то иным, чем огонь. Среди них будто пронеслась стальная метель, но только вместо снежинок на воинов султана Абдул-Гамида упали сотни, тысячи, миллионы стальных шариков.
Сделав свое дело, железные птицы снова поднялись ввысь и растаяли в небе. Разъяренными тиграми бросились черногорцы вниз — добивать оглушенных и испуганных турок. Чисто количественно силы сторон сравнялись, но если учесть, что в одних при виде помощи Небесной Рати вселилась нечеловеческая сила и храбрость, а у других в животе стало жидко при виде того, как по их соплеменникам словно прошла жуткая коса Малакуль-маута — ангела смерти Азраила.
Из турецкой армии спаслось не больше двух тысяч человек. В основном из тех, кто находился на левом берегу реки и избежал огня. Они-то и принесли в Албанию весть о страшном разгроме при Мораче и ужасной гибели войска Османов. В числе погибших был и командующей армией Селим-паша, которого неизвестная сила смешала с землей вместе с его походным гаремом.
К вечеру десятого числа черногорское войско под командованием князя Николы Негоша без боя вошло в Подгорицу. Тогда же стало известно, что турецкий отряд в районе города Бар был уничтожен такими же небесными птицами. После этой радостной вести все церкви в Цетинье и окрестных горных селах залились радостным пасхальным перезвоном.
10 июня (29 мая), утро, блокпост неподалеку от Сан-Стефано.
Командир отделения сержант контрактной службы Игорь Андреевич Кукушкин.
Погоняли мы в Стамбуле, пардон, Константинополе тамошних бандюков, а потом, седьмого июня, получили приказ и отправились на блокпосты. Выпало мне, с моим отделением, перекрывать дорогу, ведущую из города в сторону Адрианополя. Это рядом с местечком Сан-Стефано. Всего два десятка километров от центра Константинополя.
Вместе с нами на блокпосте несут службу еще два десятка новонабранных греков-ополченцев. Да еще две супружеские пары болгар, которые считаются кем-то вроде вольнонаемных. Мужчины работают по хозяйству, а женщины готовят пищу. Еще мы их припахиваем, когда нужно осмотреть женщин-мусульманок. А иначе никак — турки, несмотря на то что боятся нас как огня, не задумываясь лезут в драку, если мы начнем обыскивать их жен, сестер или дочерей. А под женской одеждой мы пару раз уже ловили богатеньких турок, которые, как Абдулла из «Белого солнца пустыни», пытались смыться из города.
Задача, которую поставил нам старлей Бесоев, была простая, как апельсин: всех встречных-поперечных шмонать на предмет незаконного вывоза культурных и материальных ценностей. А если поподробнее, то проверять всех выезжающих из Константинополя, изымать у них оружие и ценности, награбленные у пролетариата, тьфу, у угнетенных народов Османской империи. Ну и, по мере сил и возможностей, гасить всякую сволочь, которая, пользуясь безвластием, промышляет грабежом и разбоем.
Прапор из состава роты, что перекрыла дорогу в самый первый день, сдавая нам блокпост, рассказал, что служба, в общем-то, относительно спокойная. Ну, это если держать ухо востро. Главная опасность — не сами турки, а разные там башибузуки и черкесы. Эти сволочи стараются напасть внезапно, подловить отставшего или потерявшего бдительность бойца и поизмываться над ним. Наши ребята, слава богу, не расслаблялись, и неприятностей с ними не было. А двое греков, отправившихся в ближайший поселок за продовольствием, угодили в лапы к этим уродам. Потом наши ребята нашли их трупы. Не буду описывать — что они с ними сделали. Несколько наших — наиболее впечатлительных — потом недели две были вегетарианцами.
Ну, а потом на грузовиках и «Тиграх» приехали головорезы из спецназа ГРУ, прилетел вертолет, и в холмах была устроена облава по всем правилам. Одну крупную банду черкесов показательно затравили. Головы с отрезанными ушами потом выставили в ближайшем турецком селении. Но это была только одна банда. Блокпост вроде пока не беспокоили, а вот дальше по дороге на Андрианополь разбойнички шалят.
А так все просто и скучно — стой на дороге да проверяй всех выезжающих. Вон, опять что-то запылило на дороге. Едут. Похоже, что народ небогатый. Две арбы; на одной барахлишко, на другой — женщина и трое детей. Одна девица уже вполне созревшая, наверное, скоро замуж выдадут.
Сам хозяин, высокий черноволосый турок средних лет, через грека-переводчика сообщил, что он мастер-чеканщик. Из города решил уехать, потому что кто-то на базаре рассказывал о том, что якобы новая власть собирается перерезать всех мусульман, а их жен раздать неверным. Чушь, конечно, но люди во все времена склонны верить слухам. И чем глупее слух, тем больше ему верят.
Пытаюсь разъяснить Мустафе — так зовут турка, — что власть Югороссии не тронет тех, кто не нарушает законы и живет своим трудом. Он смотрит на меня с недоверием. Говорит, что пару месяцев поживет у родственников в Эдирне (так турки называют Адрианополь), а там видно будет. Оружия у него нет, ценностей особых тоже не обнаружено, поэтому мы беспрепятственно отпускаем его семью с миром. Советую ему быть поосторожней, так как одиноких путешественников активно грабят на дорогах.
Похоже, что я накаркал. Через четверть часа со стороны Адрианополя мы услышали крики и выстрелы. Хватаю пулемет и бросаюсь к тачанке. Да, я забыл сказать, что мы, по опыту небезызвестного батьки Махно, для экстренных выездов используем тачанку. Это четырехместный подрессоренный экипаж, запряженный парой лошадей. На нем мы оперативно добираемся к месту происшествия, при необходимости имея возможность вести огонь прямо с колес.
Вот и теперь мы в считаные минуты оказались там, где разыгралась трагедия. Шайка бродяг-черкесов напала на Мустафу. Самого его они сразу же пристрелили. С жены Мустафы и его старшей дочери подонки сорвали все украшения, а потом потащили в придорожные кусты, чтобы там изнасиловать. Остальные с увлечением рылись в вещах чеканщика.
И тут появилась наша тачанка. Я и Мишка Иванов, парень из моего отделения, первыми же выстрелами положили четверых бандитов. Я стрелял из «Печенега», Мишка — из СВД. Грек Константинас, который был у нас кучером или, как мы шутили, «механиком-водителем», с винчестером в руках бросился к арбе. Одного мародера он подстрелил на ходу. Двое других, увидев, что к ним быстрыми шагами приближается «северный пушной зверек», бросились бежать к своим коням, которые были привязаны к дереву у дороги. Но далеко они не убежали. Константинас, прицелившись, несколькими меткими выстрелами завалил беглецов.