Путь в никуда
Шрифт:
Черт, а ведь я действительно рассматривал этот вариант, просто не рискнул идти, чтобы еще больше не заблудиться. Правильно, как оказалось, сделал.
— Провизии с собой не было, так что перебивались ловлей рыбы. — продолжил я свой рассказ. — Благо котелок с собой имелся и зажигалка. Потом источник огня закончился, но мы удачно разжились забытыми спичками в заброшенной деревне выше по течению.
— Да, знаю я ту весь, бывал там многочастне.
— Скажите, Иван, у меня вот создалось впечатление, что люди покидали поселение спешно, толком не собирая вещи, бросив хозяйства. Что там такое приключилось?
— Кровавую дань заплатили люди ни за что. В крайний к лесу дом супостаты ночью проникли и всю семью тамошнего старосты порешили в одночасье, соседи страшились из домов выходить, крики душераздирающие слыша, а утром по свету нашли лишь тела зверски порешенные. Испугались люди, скарб свой насущный в котомки покидали, скотину зарезали на мясо и были таковы. Власти сказали — зверь лютует, но скажу я вам, никакой зверь по собственному разумению в избу жилую не пойдет. Да и нет у нас зверья такого, что кровь бы человечью лакал и сердце вырывал, а саму добычу на куски рвал. Умертвия то, нежить окаянная, вот вам крест.
Иван размашисто перекрестился, затем, помолчав немного, продолжил:
— Антихристов на погосте в дне пути от поселения хоронили богомерзких, языческими обрядами помышляющих. Проклятое место стало, нечистое после ентого. Водворилась тут некогда секта. Ни с кем общаться пришлые не желали, особняком стойбище устроив. В балахоны кутались, страшась света солнечного. Дома из каменьев построили, песнопения тянули ночами, цели свои неведомые преследуя. Баяют, что и человеческими жертвоприношениями не брезговали те нелюди, вот и постигла их кара небесная. В одну ночь снесло их дома взрывом неимоверной силы, разметав тела послужников диавола. Запалился лес в округе, выжигая оскверненное место. Люди только на седьмой день решились отправиться в те дали, увидев нетленные и невредимые останки слуг проклятого культа. Похоронили их на том погосте, аккурат с краю. Ровно чертова дюжина могил была, без крестов и надгробий, без имен. Только и после смерти им покоя нет, не отпетая душа ни в ад, ни в рай не попадет.
Я слушал хозяина, и холодные мурашки страха пробегали по спине в такт его словам. Вроде бы и современный мир, ничего такого не должно быть в реальной жизни, но и я почувствовал, что нехорошее то место и надо убираться подальше. Видимо о нем и предупреждали странные сны, предостерегая. И вот слышу подтверждение острому ощущению опасности, возникшему в тех краях. Я мог не верить словам местного жителя, считая их бреднями выжившего из ума старика, но я привык доверять своим ощущениям и они прямо-таки вопили: то, с чем можно столкнуться там, выше человеческого понимания.
— А ведь мы то кладбище видели… — задумчиво проговорил я. — И чуть было на стоянку ночную не встали рядом, набрел я на него случайно, пошел бы за дровами в другую сторону, то там и остались бы.
— Навечно бы и остались. В жизни, милки, много всего потустороннего, непознанного случается, особливо в нашей глубинке. Везде лукавый подстерегает, где благоволения Господнего нет, или равновесие сил нарушено. Загодя судьбы своей не узнаешь, значит, путеводная нить тебя вела, коли напасти лихой помогла избегнуть. Кто мы супротив Всевышнего? Лишь ему явлен смысл существования и доколе попирать нам мир грешный. — Хозяин снова перекрестился, глядя на образа. — Ну, да не будем всуе припоминать.
— Иван, а вам что-то говорит слово ундины?
— А яко же, почитай всю жизть у воды обитати, нечисть тамошнюю завсегда знать обязаны.
— Так кто же они?
— Баяют, то души младых дев, безвременне почивших, не сладивших с рекой своевольной, да затянутых в стремнину во время купания. Исконно воплощатися в облик всекрасных дев, соблазняющих мужчин, которых затем ово смерти лютой предают, ово отпущают, помогая неудержанно пройти владения свои, от напастей уберегая. Благоволение их сыскать — благо большое, не всякому оно дается. А ты почто, хлопец, интересуешься?
— Да так… просто слово странное вспомнилось, вот и решил уточнить.
— Ну да тщета все это, откушайте лучше наваристой юшки с галушками, картошки с сальцем. Да вот еще жбан с квасом, соленья.
Как раз хозяйка споро начала выставлять угощения, Алина вызвалась помочь, и вскоре мы уже все вместе сидели за столом, за обе щеки уплетая стряпню, показавшуюся после вынужденной голодовки неимоверно вкусной.
Наевшись от пуза простой и незатейливой пищи, я решил перейти сразу к интересующей нас теме.
— Скажите, Иван, а есть ли селения ниже по течению?
— Поблизости нет, днях в трех долу еще хутор был, но не ведаю, остался ли кто ныне. По той ветви реки люднее было, но как нонче — сложно сказать. Токмо старики изостати, а наш век уж короток. Это прежде здесь множае хутора были, колхоз наличествовал, пшеницу, рожь, овес сеяли, скот разводили. В советское время жизнь кипела, церковь, кузница своя, пахали на лошадях, огороды держали большие и себе на потребу, и на продажу. Токмо бренно все оказалось. Хлеб на поле прямо сгноили, комбайны под открытым небом побросали, никому нонче ничто не нужно. Гектарами земля-матушка простаивает, а никому и дела нет. Раньше все сами делали, обменивали, взращивали, на полном самообеспечении жили.
— А как же сейчас живете?
— Что для потребы нужно — в городе закупаю, а так сами растим, что можем.
Вот оно. Именно то, к чему я так хотел подвести разговор.
— А как вы до города добираетесь?
— Еси у меня Жигуль ветхий в сарае, токмо барахлить начал внове, не заводится. Сервиса же у нас, сами домысливаете, почитай и нет никакого в глуши. Завтра посветлу гляну, что можно сделать, а вы покамест у нас переночуйте, печку подтопим для пущего тепла.
Предложенные за обед деньги Прасковья взяла без излишних ломаний, явно, что не лишние.
Ну что ж, раз дальше населенки не предвидится — имеет смысл заканчивать маршрут и вставать на антистапель. Здесь хоть какая-то надежда добраться до города есть, а что будет дальше неизвестно. И я запряг девушку помогать разбирать байдарку. Вместе стащили шкуру с каркаса, разложив сушиться на траве. Благо погода была теплая, солнечная. Ополоснул в реке выстилающие дно пенки, сдул и разложил сушиться баллоны. Разбор, просушка, и укладка рюкзака заняли почти полдня, но вот карандаш собран, а вещи упакованы. Конечно, все не влезло, придется девушке в компрессионном мешке свое нести, но все ж не в руках или целлофановых пакетах.