Путь в пантеон
Шрифт:
К обеду, мы добрались первых затопов в местах, где ранее были низины и поля. Встав лагерем в уцелевшей деревушке, мы отдыхали несколько часов, Я даже поспал чуть больше часа, чтобы во вменяемом состоянии продолжить путь.
Из сообщений от местных жителей мне передали, что дальше на много километров пути будет перемежаться новообразованные болота с холмами, на которых есть селения и в которых, говорят, еще остались люди. Мне также рассказали, когда я не выспавшийся поднялся и готовился к отходу, что буквально вечером накануне в небе видели божественную колесницу, что прошла под тучами на восток. Меня это сообщение нисколько не удивило, не обрадовало да и вообще не вызвало никаких эмоций. Нет сомнений в том, что боги, пославшие наземных следователей, не поленятся и сами посмотреть на происходящее сверху. Но на моих спутников сообщение
– Если вам не нравятся наши боги это еще не повод нарушать клятву Отцов, в которой, кстати, отдельным пунктом оговорено беспрекословное подчинение. Без ропота, без пересудов и прочего…
Старший отряда потом еще долго внушал мне, что они вовсе не покушались на такие речи. Они напротив свято чтят закон, к которому естественно относится и клятва отцов-основателей. Ведь они не кто иные как воины-священники, хранители веры. Я махнул рукой, чтобы тот замолк и мешал мне думать.
Только мы вступили на жидкую почву, начались естественные трудности. Лошади вязли постоянно в трясине, их приходилось вытаскивать с помощью других лошадей, а иногда чуть ли не на руках. Отряду часто приходилось спешиваться и по колено, а то и по грудь преодолевать стремительные ручьи, что тяжелыми преградами пересекали нам путь. И ко всем этим неприятностям из так и не прояснившегося неба снова заморосил дождь. Когда мы к вечеру выбрались на один из островков, и лошади, и люди были одинокого без сил. Сказывался и спешный ночной переход, и очень короткий дневной отдых. Объявив привал, старший отряда сопровождения послал двух выбранных бойцов обследовать островок на предмет хоть какого-то жилья, в котором можно было бы укрыться от дождя. Вернувшиеся воины сообщили, что жилья на холме нет, да и сам холм не столь большой, как мы надеялись на него вступая, но на той стороне есть превосходная роща, в которой всяко будет удобнее, чем на открытом месте.
Превозмогая ломоту в суставах и боль в спине, я поднялся и вместе со всем отрядом перебрался в эту рощу. Стоит ли говорить, что после того, как был сооружен навес, я бесцеремонно завернулся в плащ и уснул прямо на земле, игнорируя предупреждения сопровождавших, о том, что могу простудиться.
Я проснулся в значительно более комфортных условиях, чем усыпал. Я был укрыт еще чьими то плащами, а прямо под навесом горел невысокий костерок, за которым присматривал один из сопровождавших меня. Как я понял, треск углей в костерке разбудил меня значительно раньше основного отряда. Но я продолжал еще долго лежать в тепле, наблюдая за редкими караулами что, меняясь, появлялись в моем поле зрения. Но наступил момент, когда я уже не мог просто валяться. Отогревшись, душа требовала, чтобы я приступил к работе.
Серое небо было еще темно, чтобы в его свете что-то можно было писать и я, придвинувшись к огню, стал торопливо заполнять дневник за прошедшие дни. Я не стал описывать наши разговоры с помощником мэра. Я так же опустил свои впечатления о поездке. Но я подробно занес все узнанное мной в башне на вершине перевала и в городе. Я так же подробно записал свои наблюдения в первый день путешествия уже по затопленным районам. Арнасу и его болезни я уделил всего пару строчек в дневнике посчитав ненужным расписывать, как болезнь свалила такого крепкого парня. Описал я и ночлег и даже заботу обо мне отряда сопровождения. Когда я положил дневник обратно в саквояж, мне принесли горячей воды чтобы напиться. Но я, всего не выпив, в остатки опустил озябшие руки и долго держал их в плошке, наслаждаясь теплом, что теперь передавалось моему телу, как изнутри, так и от ладоней. Высушив руки у пламени, я разрешил дневальному оставить меня, и он немедленно удалился по своим делам, а может досыпать свободные часы. Я сам следил за пламенем, благо сыроватых веток было навалено рядом вполне достаточно. Ветки, сразу не возгораясь, сначала долго шипели в пламени испуская пар и лишь, потом вспыхивали, но не хотя и не сильно. Я взял стальной котелок, в котором мне грели воду, и налив в него чуть-чуть красного вина из фляги, что мой домашний слуга не позабыл уложить в саквояж, я подогрел его почти до кипения. Перелив в плошку я мелкими глоточками попивал его, наслаждаясь ощущением бодрости и здоровья, которыми наполнял меня каждый глоток.
Новый переход был еще труднее предыдущего. Нам пришлось преодолевать целые озера, что образовались на месте впадин. Не видя возможностей обхода по болотам вокруг, мы безропотно пускались вплавь и уже на другом берегу, тратя драгоценную горючую жидкость, разжигали жаркие костры, у которых грелись минут по пятнадцать. После такого контраста нам не то, что спать - жить не хотелось. Только мое и старшего сопровождения упрямство, двигали отряд к неведомой цели.
К ночи мы вошли в довольно большой, но абсолютно пустой поселок. Улицы были затоплены по колено, и нам стоило труда найти несколько сухих домов для ночлега. Объявив большой привал, я предупредил старшего, что завтра мне понадобятся его воины для банального взлома дверей. После нескрываемого возмущения бойцов мне пришлось пояснить, что я обязан изучить, при каких обстоятельствах жители покинули деревню и достоверно узнать, не осталось ли кого в деревне живого. Может, уцелевшие здесь просто спрятались за семью замками и опасаются мародеров и бандитов. Доводы возымели свое действие, и мы не торопясь, расквартировались, четко имея план на завтрашний день. Но как говорят "единый вмешался"…
Утро началось с того, что мы всем отрядом бегали за безумной девчонкой невесть откуда появившейся и долго мотавшей по улицам и бывшим огородам наших бойцов, прежде чем ловкий старшина отряда поймал ее. Ух, сколько воя и визга было, когда ее в прямом смысле на руках тащили ко мне в дом. Я еще толком не проснувшийся морщился при этих звуках с улицы, а орденцы даже не собирались ее успокаивать. Словно и не слыша ее, они решали свои повседневные дела. Кто брился, кто умывался, кто стирал свою странную одежду, кто молился, подставляя обнаженную голову моросящему дождю.
Старший вместе с местной на руках вошел в мою комнату и посадил девушку на широкую лежанку. Она немедленно вжалась в стену и, поджав ноги, дико озиралась, глядя попеременно, то на меня сонного и взлохмаченного, то на своего пленителя. Вызвав одного из подчиненных, старший велел согреть кипятка для девушки, чтобы та согрелась и отошла. Я же вспомнив о подарке коллеги из Орденской жандармерии, достал чай и, вручив его воину, сказал, чтобы всех напоил чаем. И чтобы нам принес тоже не просто кипятка. Может, это был мой первый шаг к элементарному уважению тех, кого долг и приказ послали защищать меня в это странное следственное путешествие.
Минут десять спустя, когда я, не стесняясь ни девушки, ни тем более старшего отряда привел себя в порядок, сменив ночную рубашку на свой грязный и неприятный костюм для верховой езды, нам внесли чай и вся комната буквально наполнилась необыкновенным ароматом. Казалось, этот запах вытеснил из комнаты сырость и гнет дождя. Запах чая принес с собой свет и тепло солнца, в лучах которого он рос.
И конечно это возымело свое действие. Девушка после двух кружек пришла в себя и на вопрос старшины хочет ли она поесть чего-либо, твердо сказала - нет.
– Не голодная или по другим причинам отказываешься?
– спросил я у нее.
– Не голодная. В моем доме много припасов осталось, на них уже третью неделю живу.
– Ааа - Протянул я понимающе.
– А как зовут тебя? Давай знакомится.
Девушка поставила кружку на столик перед нами и представилась:
– Гала.
Я представился тоже:
– Следователь по особым делам управления жандармерии Левобережных Ворот Иса Кротаг.
– Ритки - Поспешил коротко представиться мой помощник. Я с изумление обнаружил, что даже не потрудился за все это время узнать его имя. Подумав, он добавил: - Воин-священник Святого Ордена Единого Бога, защитник веры.
Она с изумлением воззрилась на него. Еще бы он один из легендарных воинов священников… не стражник, не следователь, не пограничник, не из корпуса океанского берега. Воин - защитник веры. Последний оплот Единого и его разящая рука на орденских землях. Что по сравнению с ним я, следователь из жандармов тем более таких далеких от сюда Левых Ворот. Чтобы как-то привлечь ее внимание я кашлянул и на удивленный взгляд начал свои расспросы:
– Итак, кто вы мы поняли. Вы тут одна?
– Да.
– Кивнула девушка.