Путь в пантеон
Шрифт:
Я же получивший во время уличных боев два легких пулевых ранения, как насмешка в одну и ту же руку, был представлен к древнему знаку отличия "боевого зверя". Ну, как-то медали и ордена было бы пошло за уничтожение бунтовщиков давать. Но даже знаки отличия не всем выдавали, а только раненым в схватках с мятежниками. Считалось, что жандармерия и армия защищали сами себя и свое общество, чтобы за это давать награды.
Скажу одну удивительную вещь. Ну, кому как, а мне именно удивительную. Мятежники требовали ухода богов… и это требование не поддержал Орден. А если бы они решились и повели войска на Тиское королевство, то нам бы всем точно хана была. Они, да еще мятежники, представляли бы для нас серьезную угрозу. Но буквально только был объявлен ультиматум, как Орден передал в столицу. "Мы скорбим о бездумно пролитой крови и считаем виновных в наступивших беспорядках, тех, кто пытается насильственным методами сменить власть, предателями собственного народа и изгоями цивилизованного общества"
Вам кажется
Сразу, после того, как восстания подавили, начали восстанавливать разрушенное. Арестованные под усиленными конвоями работали по расчистки улиц и слому опасных строений. А так как их не особо жалели и при малейшей попытке отлынивания от работы достаточно жестко наказывали, город уже спустя неделю был более-менее в приемлемом состоянии. Здания, разрушенные бомбардировкой и снесенные под фундамент, Прот велел не восстанавливать. Он лично прилетел и, осматривая руины, сказал, что в этих кварталах будут разбиты сады и установлен монумент безумцам, что в гордыне своей погибли сами и обесчестили свои семьи. На нерешительный ропот в знак протеста со стороны свиты Принца он пояснил. Деревья, олицетворяющие жизнь и суровая правда, выбитая на монументе, заставят многих подумать о способах решения своих выдуманных идей. И не долго раздумывая, на одной из разрушенных стен дома, Боевой зверь установил достаточно приличных размеров медную бляху. И если я, стоя вечером в карауле, не имел возможности прочитать, что на ней было им выгравировано, то утром я с непонятной мне самому дрожью прочитал. "Эта стена все, что осталось от дома разрушенного бомбардировкой флотскими орудиями. Эти слова все, что осталось от того страшного и странного мятежа, что подняли безумцы против власти Богов. Наша память все что осталось о тех людях, кто не пожалел ни потомков своих, ни женщин своих отдавая их на законное наказание Богам. Они предали даже не Слово, данное их Отцами. Они предали людей в самих себе. Ибо нет для человека, как и для зверя любого, ничего дороже продолжения своего, потомков своих. Казненные здесь, уничтоженные, как звери в ловушке, людьми считаться не могут. Да простят их близкие, обреченные теперь нести клеймо".
Первое, что мне было непонятно в это надписи это ее тон. Этакий флегматично грустный тон. Он и осуждал их и в то же время относился, как к больным. И выражал скорбь, что из-за проступка сотен безумцев теперь будут расплачиваться тысячи их родственников. Ну да не мне осуждать деяния Богов.
Я находился все так же в Левобережных Воротах и о моей отправке на "архипелаг" пока больше не заикались. Более того, мне приказали возглавить, временно конечно, отдел уличных постовых, чей начальник был тяжело ранен в боях на юге города. Я, быстро вникнув в дела, теперь активно работал и честно признаюсь, даже ввел несколько новшеств в частности сооружение на перекрестках всех значимых улиц своеобразных небольших постов, в которых укрытые от непогоды жандармы могли продолжать наблюдение. Еще я подал рапорт на имя Принца-наследника с ходатайством рассмотреть на совете Правительства вопрос о разделении Жандармерии на два совершенно разных учреждения. На Жандармерию, занимающуюся общественным порядком и Жандармерию, занимающуюся исключительно уголовными преступлениями. Через неделю я к своему немалому изумлению получил ответ от кронпринца присланный со спецкурьером, в котором он выказывал мне благодарность за труды по организации работы отделов города и обещал мне, что мое предложение будет рассмотрено в ближайшее время. Тем более что положение было такое, что данная мера была далеко не излишней. Я не поверите, покраснел от теплых слов кронпринца и спрятал его письмо в надежное место у отца в кабинете. Отец искренне мне признался, что давно гордится мной, и эта похвала была мне еще больше приятна после всего пережитого. Испытывая сомнения в самом себе после того, как я командовал расстрелами мятежников я, все-таки немного приободрился от столь значимых для меня похвал. Не скрою, что совесть моя была успокоена еще и тем что на допросах, которые так же входили в мою компетенцию я в отличии от многих рядовых дознавателей вел себя с арестованными предельно корректно даже зная кто передо мной. Так в случае с известным нам подстрекателем Росраном даже зная, что он уголовник я не опустился при его запирательствах до рукоприкладства. Может из брезгливости, а может просто оттого, что уже знал его дальнейшую судьбу. Материалов на него было собрано немало и суд, состоявшийся через три недели, вывел самый суровый из допустимых приговоров: работы на архипелаге Вернова. Двадцать пять лет каторги. Изоляция социально опасного элемента. Но мы все прекрасно понимали, что это смертная казнь. На архипелаге с неумолимой точностью раз в год пропадали люди. Но слишком огромные запасы ценных металлов делали эту жемчужину слишком дорогой, чтобы ее выбрасывать. Вот и посылали туда заключенных. Адвокат Росрана верещал по поводу негуманности суда, на что ему судья весомо заявил, что только волей богов смертная казнь заменена ему на работы. То есть ему оставлен шанс выжить. А вот своим погибшим товарищам, которых он поднимал на восстания, он шансов не оставил. Сам Росран надо отдать ему должное с хмурой решительностью принял приговор и на своем последнем слове заявил: что для революции еще не наступило время. И он не раскаивается.
Мы, те, кто обязан был присутствовать на суде по долгу службы, только тогда осознали, что зараза бунтов еще не вырвана и что люди не раскаявшиеся будут продолжать свои попытки разрушить нашу цивилизацию и построить свою, только им понятную. Внутренне содрогаясь, я думал о том что, наверное, на моем веку еще не раз мне придется отдавать команду жандармам и полицейским "Цельсь". После суда эти мысли выветрились из головы, и я вернулся к своей работе.
Террор не прекратился, как бы нам этого не хотелось. Взрывы гремели на самых важных для нас участках. Взрывали все, что представляло ценность, и способно было раскачать общество. Правитель выступил с обращением к гражданам проявлять бдительность и немедленно сообщать о своих подозрениях в жандармерию. А теперь представьте, как мы взвыли на следующий день после его обращения. Изо дня в день мы носились по городу по ложным вызовам. Граждане по малейшему подозрению старались защитить себя и родных и привычно уже набирали телефон дежурной части. Замотанные за день и уставшие мы не редко ночевали прямо в кабинетах на случай ночного подъема. Но результаты были ошеломляющие все-таки. За первых три дня мы локализовали и ликвидировали несколько групп мятежников. Потом началась рутинная работа по выявлению связанных с мятежниками лиц. К нашей чести мы обошлись своими силами, не привлекая к этим задачам ни флот, ни гарнизон города с его надменным комендантом.
Работы предстояло еще море, когда через неделю спецкурьер прибыл ко мне с приказом от принца-наследника, немедленно явится в столицу. В приказе было указано, что всем необходимым я буду, обеспечен, и я буквально с одним небольшим саквояжем выехал в столицу тем же вечером. Приехавший на вокзал отец провожал меня, напутствуя, чтобы я, не ропща, принял любое назначение в любой край, коли таковое будет мне предписано. Я заверил его, что служу Богам верой и правдой, и что мои потомки не будут изгоями общества. Он, покивав, пожелал мне и впредь оставаться верным себе и присяге.
Легко сказать. Я уже прекрасно осознавал, что меня ждет впереди. И стараясь не подавать вида я прощался с отцом навсегда. Весь путь до столицы я был чернее тучи. Какие только мысли не лезли в голову. В один момент я даже подумал отказаться от сомнительной почести покинуть планету. Я не романтик в этом плане. Мне моя планета дорога. Как отказаться от приказа Бога? Ну, я за пару минут выдумал с десяток поводов, включая отстреливание себе ноги и побега к дикарям запада. В конце концов, я был вынужден признать это глупостью и заставить себя привыкать к мысли о скором отлете.
Но в столице я был, честно скажу, уничтожен и дезориентирован.
Во дворце я первым делом узнал, что моих друзей давным-давно поездом отправили в орденскую столицу. И даже письма мне не осталось от Ритки и Галы. Я усмехнулся, вспоминая оставленный мне воином-священником залог, и подумал, что не судьба мне сразится с самим будущим хранителем меча. Но после мне стало не до усмешек и не до моих друзей.
Меня вызвали в канцелярию кронпринца и там, мне сам Наследник объявил, что Прот стал жертвой террористического акта в Ролле и в данный момент буквально находится при смерти.
Можете не сомневаться, что я не поверил этому ни сразу, ни потом, когда принц стал меня уверять, что так дело и обстоит. А я, только глупо улыбаясь, настаивал, что его высочество, должно быть, изволит неудачно шутить. И только когда он рявкнул на меня своим голосом молодого ящера понял, что я несколько не тот человек с кем он будет такие шутки шутить. И я сел без его разрешения на стул возле стены. Он меня не торопил, давая мне возможность осознать происшедшее. И я осознал. Мятежники нанесли удар в мозг Государства. Это Правителей, Императоров и прочих могло быть много, а вот Прот, создавший нашу цивилизацию, был один и он умирал.
– Я могу его увидеть сейчас?
– спросил с надеждой я.
– Вы забываетесь. Вы никто для богов, впрочем, как и я. Да и успеете еще.- Он с грустью вздохнул.
– Сейчас с ним Богиня Ролл и медик эскадры ВКС. Он в развернутом медицинском коконе и у него пока еще остаются шансы выжить.
– Но боги не умирают от рук смертного!
– попытался возмутиться я.
На это мой высокорожденный начальник сказал, присаживаясь за свой стол:
– Будем откровенны. Они такие же люди, как и мы. Из плоти и крови. Их можно убить. Что террористы, поняв, и попытались.
Я посмотрел в его стальные глаза и с ужасом сказал:
– Но ведь это крах. Крах всего, что мы знаем, что мы строили, за что проливали кровь. Хаос после смерти Бога заполнит весь континент. Он держится буквально только на воле одного его.
Сцепив пальцы, принц сказал:
– А правящие дома вы, значит, уже не считаете?
Поняв, что глубоко задел Принца, я поспешил оправдаться:
– Простите принц, но вы не сможете удержать власть на всем континенте без помощи Богов. Вы видели насколько сильно внутреннее сопротивление. Вы знаете, насколько могуч Орден. Он может развернуть свою активную деятельность, пропагандируя, что Единый уничтожил Прота и теперь ждет, когда люди свергнут власть насаженную им.