Путь в Вальхаллу
Шрифт:
– А завтра в четыре утра ты встанешь? – Настя открыла дверь в тамбур, где толпились подвыпившие мужики не самого интеллигентного вида. Даша всегда побаивалась подобных компаний – ее внешность вызывала у них строго определенные желания, и всем было плевать, что ей совершенно не хочется знакомиться, а уж, тем более, вступать в какие-либо отношения.
– Насть… – но Даша не успела удержать подругу, и та ловко протиснулась в дальний угол.
– Пошли они все! – Настя весело подмигнула, доставая зажигалку, – не ссы, все будет клево.
…А я и не ссу, – подумала Даша, – это
– А Вика, говоришь, психанула, как узнала, что мы с тобой едем? – Настя вернулась к разговору, начатому еще на вокзале.
– Еще как! – Даша вспомнила телефонный разговор, но как-то равнодушно, вроде, это и не касалось ее вовсе. Так обычно вспоминаются истории из детства, за которые тебя когда-то уже, либо похвалили, либо наказали, но, в любом случае, для теперешней жизни они не имели никакого значения. Она принялась перебирать в памяти события последних недель, и оказалось, что все окутано тем же туманом небытия. Возникло ощущение, будто висит она вне времени – там, где уже нет прошлого, но еще нет настоящего, и лишь два существа присутствовали в этом странном измерении – авантюристка Настя и Великолепная Фрея.
Курили они, вроде, не долго, но вернувшись в купе, обнаружили два тела, укрытых простынями, которые в синем свете ночника казавшиеся зловещими.
– Давай и мы, – прошептала Настя, – подожди, я постелю.
Получилось у нее очень ловко – Даша успела лишь стянуть свитер и уложить его в сумку, когда услышала с верхней полки:
– Спокойной ночи, и не выпендривайся, а то ж поднимут, ни свет ни заря.
– Спокойной ночи, заботливая ты наша, – Даша пожала Настину руку и тоже забралась под простыню. Спать совершенно не хотелось, да и не привыкла она засыпать под стук колес, вспышки фонарей и громкое сопение незнакомых людей. …Фрея, расскажи, что там дальше-то? – она повернулась на спину, закрыла глаза… и желание ее тут же исполнилось.
«…Уже много дней небо оставалось неизменно серым, лишь иногда озаряясь отсветами невидимого солнца, – начал знакомый голос, – для Свенельда это явление было привычным, и ему даже не приходило в голову назвать его „белыми ночами“. Гораздо естественней выглядело предположение, что возвращаются времена, когда не было ни солнца, ни тьмы, когда земля и вода походили на жидкое тесто, когда боги еще не завершили творения, разделив день и ночь, влагу и твердь…»
Голос умолк, и Даша отчетливо увидела полоску берега, куда пристали три большие ладьи; в них неподвижно сидели гребцы в рогатых шлемах.
– Смотри, князь, – Свенельд тревожно указал на берег, открывавшийся с невысокого холма.
– Вижу. И что? – князь, не разделяя волнений воеводы, пожал плечами, – викингов мы бивали не раз. Тем более, здесь их не так уж много.
– Похоже, это не просто викинги, а дружинники Одина.
– Все они дружинники Одина, как и мы – рать Перуна, – князь рассмеялся.
– Ты не понял, князь. Это эйнхерии – дружинники самого Одина. Их паруса в крови, а лодки не уносит течением. Они будут здесь столько, сколько угодно Одину, а потом…
– Они будут здесь столько, сколько позволю я, – поправил князь, – иначе мы просто сожжем их вместе с лодками.
– Не пытайся сделать это, князь – не губи дружину. Мы готовы биться с любым войском, но не с Одином. Эйнхериям нет равных – если требуется, они обращаются в волков и тогда…
– А ты трус, – князь разочарованно покачал головой, – как отец держал тебя воеводой?
– С твоим отцом мы ходили много походов, и он-то знал, чего стоят эйнхерии Одина.
– Сделаем так – я казню тебя, если моя дружина одолеет викингов, согласен? – князь повернулся к воеводе, чтоб увидеть в его глазах страх, но тот лишь покорно склонил голову.
– Твоя воля.
– Моя, – князь снял с плеча лук, и натянув тетиву, пустил стрелу в сторону берега.
Стрела пробила парус ладьи и не причинив никому вреда, исчезла в воде, но это послужило сигналом – прятавшиеся в лесу славяне посыпались на берег. Их было гораздо больше, чем викингов, которых тоже пробудил дерзкий выстрел. Они подняли рогатые головы, зашевелились и принялись не спеша покидать суда, озираясь при этом, словно не понимали, где находятся. Славянские лучники, оставшиеся на холме, дали залп, но стрелы странным образом теряли скорость и плавно опускались перед равнодушно взиравшими на них врагами. И тут случилось великое чудо, сотворить которое способен был только Один – туман, неожиданно поползший с воды, полностью скрыл викингов, заставив славян остановиться. В следующее мгновение из густого марева стали выпрыгивать огромные волки. Глаза их горели, словно упавшие с неба звезды, а с острых клыков летела ядовитая пена, оставляя на траве черные прогалины. Славяне оцепенели от ужаса; руки их ослабли, роняя мечи, и побледневший князь увидел, что звериные зубы запросто рвут кольчуги, так славно защищавшие от вражеских стрел.
– Я не верю очам своим… – прошептал князь.
– Это стая Фреки – любимого волка Одина. Твоя стрела, князь, разбудила их. Они просыпаются только в преддверии битвы, и тогда даже Тор – победитель чудовищ, не рискует встречаться с ними. Им не страшен ни огонь, ни железо, а ты послал против них людей.
– Почему ж ты, подлый, не предупредил меня?! – с негодованием воскликнул князь.
– Ты не стал меня слушать, – спокойно возразил воевода.
– И что нас ждет?
– Один никогда не посылал эйнхериев в Гардарику. Не знаю, что вдруг случилось, но тот, кто ведет их – не человек…
– И где он? – обнажив меч, князь окинул взглядом кровавое месиво, в котором невозможно было разобрать, какому телу принадлежали части, оторванные, то ли ударами мечей, то ли острыми зубами, – я хочу биться с ним, и пусть победа достанется сильнейшему!
– У Одина нет такого закона – Один хитер и коварен. Тебе лучше умереть самому, – предложил воевода, – по крайней мере, тогда на могиле мы насыплем курган, где ты дождешься, пока наши боги заберут тебя, иначе останешься валяться куском мяса, как эти несчастные.
Князь медленно повернул голову, прищурился, видимо, взвешивая варианты, но времени для этого оставалось все меньше. Беспощадная стая добивала последних, еще пытавшихся сопротивляться ратников, и отдельные волки уже жадно взирали на вершину холма. Князь сунул меч в ножны и извлек стрелу.
– Твоя правда, воевода. Я виноват, что потревожил их и должен заплатить за это жизнью. Тем более, без дружины какой я князь? – напоследок он обвел взглядом окрестности, а потом уверенно вогнал острие себе в горло. Хлынула кровь…