Путь великих прощаний
Шрифт:
Пока я боролся за свою жизнь, остальные в ужасе кричали с берега: «Ганга-ма! Нараяна! Кришна! Нрисимха!»
Я понял: мать-Ганга может быть и суровой. Хромая, я иду вместе с доктором Аурелиусом осматривать соседние храмы. Один из них — храм Нарады Муни[30]. Он сидел в этом месте и совершал многочисленные аскетические подвиги, с целью заставить Шиву согласиться обучить его игре на вине, ведической лютне. Шива, однако, никого не хотел учить игре на вине и, желая, чтобы Нарада Муни оставил его в покое, принял страшный, дикий облик. Когда же Нарада Муни, невзирая
Я вспоминаю, как в своих взаимоотношениях с духовным учителем пережил примерно то же самое. Иногда тебе дают испытание, чтобы проверить твою решимость. Прошел с успехом тест — обучение будет быстрым.
Начало моей духовной жизни не было простым. Я уже некоторое время жил в лондонском храме, как вдруг мое прошлое, подобно танцующему богу-разрушителю, вторглось в мою жизнь: мой дедушка, который тогда уже лежал на смертном одре, стал просить меня вернуться к мирской жизни. Он хотел, чтобы я пообещал ему это. К нему присоединились и все мои друзья, родители, родственники; приехала бывшая подружка... Но что самое ужасное — мои материальные желания, подкрепившиеся атмосферой Лондона, этого международного культурного центра, непрестанно мучили мой ум. Сюда добавилась чуждая храмовая жизнь: простота и аскетизм, странные правила и непонятные церемонии, общие спальни и все эти новые идеи, которые удручали и раздражали меня, с моими старыми представлениями о жизни.
И вот в самый разгар этих бурных событий приехал Шрила Прабхупада. Как ждал я мира и покоя от встречи с ним! И, как выяснилось, ждал не напрасно, хотя и пришли они совсем не оттуда, откуда я их ждал.
В конце одной лекции я задал Шриле Прабхупаде вопрос о причине материального существования:
Если Кришна — причина, то как же объяснить, что на свете столько зла?
Ответ Шрилы Прабхупады был неожиданным:
— Не Бог создал материальный мир — это ты его создал! (Все оглушительно засмеялись.) Живое существо само несет ответственность за свои поступки и не должно ни при каких обстоятельствах искать виноватых, — добавил он.
Его речь была строгой, он проверял меня. Этим ответом, смысл которого я понял лишь много позже, он как будто проигнорировал меня, и я в первую минуту почувствовал себя всеми покинутым. Мой гуру выставляет меня на посмешище, да еще и делает мне выговор!
Первая реакция была: «Собирай чемоданы!», но потом ум прояснился, и я осознал: Шрила Прабхупада проверял меня и одновременно давал понять — все яснее и яснее, — что настоящая духовная жизнь и духовный разум начинаются за обнесенными колючей проволокой границами ложного эго.
Полоска лунного света ложится на край моей постели, освещая ее, как некую сцену, на которой сейчас развернется неизвестный мне спектакль. Я еще не сплю, но уже и не бодрствую. В полудреме сливаются воедино мои впечатления от пережитого, услышанного и прочитанного.
Неожиданно раздается рычание дикой кошки. Испуганно я перевожу взгляд на дверь. Из темноты на меня смотрят два горящих глаза. Я в страхе вскакиваю и бегу. Ветки хлещут меня по щекам, я спотыкаюсь о древесные корни. Шум смертоносных лап превращается в барабанную дробь. Я поворачиваю голову и вижу леопарда, прыгающего на меня... Вне себя от ужаса, я кричу.
В комнате резко включается свет. Хари, наш повар, с участием смотрит на меня и делает вопросительный знак рукой. Я бормочу: «Свапна, свапна» («сон») — и делаю попытку спать дальше. Но призрак возвращается: леопард Рудрапраяга следует за мной по пятам.
В конце концов мне все это порядком надоедает. Я сажусь в кресло-качалку и задумываюсь. Да-а-а, ничего себе паломничество, и это ведь только начало. Днем чуть не утонул в Ганге, а сейчас эти кошмары, прямо как в самолете. Что ж, я ведь хотел захватывающего путешествия, хотел добиться ясности. А когда взываешь из глубин своего «я», из самого ядра жизни, и просишь перемен, судьба начинает скакать галопом.
Обратно в постель мне что-то не очень хочется: быть может, здесь спал тот самый охотник, выслеживающий леопарда? Наугад листаю «Шримад-Бхагаватам», пока глаза не натыкаются на следующую фразу:
Все, что происходит во времени, состоящем из прошлого, настоящего и будущего, — всего лишь сон. Таков сокровенный вывод всех ведических писаний.
Все мое существование — всего лишь сон? Какая потрясающая мысль! При ближайшем рассмотрении видишь всю ее глубину. Посмотрев на происходящее с духовной точки зрения, можно понять, что душа не имеет ничего общего с так называемым добром и злом этого мира. События жизни проходят мимо нее, как сны. Эти сны покрывают наше сознание, подобно узорам облаков в небе. Мальчишкой я любил сидеть у чердачного окна старого дома и наблюдать за облаками: как они в ярости гоняются друг за дружкой, будто бы поклявшись сражаться насмерть. И еще тогда у меня проскальзывала мысль, что все, что мы называем хорошим или плохим, есть не что иное, как постоянно меняющиеся скопления облаков, что проносит перед нами некий невидимый загадочный ветер.
Я вспоминаю аналогию из Вед: изначально мы все дети бессмертия, вечные души, частички Бога. Но подобно тому, как во сне мы погружаемся в жизнь наших сновидений, так и сейчас мы утонули в материальном мире и еще долго будем захвачены галлюцинациями этого сна, пока в один прекрасный день не проснемся.
Пока я сижу в своем кресле, купаясь в лунном свете, в моем уме проносится история, которую мне рассказал один странствующий монах много лет назад, во время моей первой поездки в Гималаи:
Царевич Виджай-Кумар, единственный сын почтенной монаршей пары, был тщательно подготовлен своими родителями, чтобы в будущем самому стать царем. Однако его учителя вскоре заметили, что царевича больше интересует духовное развитие, чем дворцовые дела. Уже в десять лет он задавал такие вопросы, что все разводили руками, не находя на них ответа.
Однажды на царский двор пожаловал почтенный святой Кришна Парамахамса и попросил царя позволить ему прочитать во дворце лекцию о духовной жизни. Слушать его собралось много народу, был среди них и юный царевич. Слова Кришны Парамахамсы разожгли в его сердце огонь стремления к возвышенному. И решил Виджай-Кумар принять святого своим духовным учителем и уйти вместе с ним.
Испросив разрешение у родителей, юный царевич ушел с мудрецом, и тот, по окончании испытательного срока, принял уже повзрослевшего юношу в ученики. На церемонии посвящения принц снял с себя разноцветные шелковые одежды и облачился в простую накидку брахмачари, нищего монаха. Вскоре после этого они с гуру отправились в соседнее царство, где его обучение продолжилось. Счастливый, он служил мудрецу и каждый день узнавал от него всё новые и новые тайны духовной науки.