Путь вербовки
Шрифт:
Справедливым исследовательским опасением является мнение о том, что информационный экстремизм и терроризм осуществляет особое усиление посредством глобализации, информатизации общественного сознания, подтверждая тезис классиков о формирования посредством таковых девиантных сообществ, новых «центров силы», [28] становясь атомарной структурой современного социума. Данные современные угрозы и риски отмечаются в трудах Ю. Р. Тагильцева, который полагает, что ««для современного мира характерно становление и развитие информационного сообщества, в котором информация становится созидательной или разрушительной силой, способной объединять, восстанавливать либо разрушать не только мировое информационное, но и политическое пространство. Именно эта способность информации всегда привлекала радикально настроенные политические и религиозные общности. Как следствие, время от времени вспыхивают «искры» экстремизма, интолерантности представителей различных 29 национальных, религиозных или политических групп». [29] Сегодняшняя ситуация с активным ростом религиозной нетерпимости, ксенофобии, иных проявлений экстремизма и терроризма, напрямую связывают с неспокойной международной системой стабильности и безопасности, которая разрушается на протяжении последних десятилетий из-за стратегически неоправданных действий акторов международных взаимоотношений, что конструируют иного формата социальную (общемировую) социальную реальность, [30]
28
Красиков, Владимир Иванович. Экстремизм: паттерны и формы: / В. И. Красиков; Рос. правовая акад. М-ва юстиции Рос. Федерации. – Москва: РПА, 2014. – 149
29
Тагильцева Ю. Р. Экстремистские материалы как инструмент информационно-психологической войны // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2012. № 3.
30
Кубякин, Евгений Олегович. Основания социологического обоснования феномена экстремизма. Экстремпарантность / Е. О. Кубякин. – Краснодар: Краснодарский университет МВД России, 2014. – 155 с.
31
Мамина И. В., Стариков Н. В. Молодежный экстремизм и ксенофобия: проблемы распространения и пути противодействия // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Белгород, 2008. № 5
В этой связи, исследователи отмечают, что современное информационное пространство носит достаточно агрессивный характер, не приемлющий контроля, регулирования и иных традиционных форм институционного воздействия, которое присуще социальной действительности, вне виртуального пространства. Это обуславливается тем, что «рост влияния глобальной сети Интернет оказал значительное воздействие на молодежный экстремизм, серьезно обострив данную социальную проблему, особенно в молодежной среде. Прогресс информационно-коммуникационных технологий затрудняет противодействие молодежному экстремизму в глобальной сети Интернет». [32]
32
Зинурова, Раушания Ильшатовна. Нормативно-правовое регулирование молодежной политики / Р. И. Зинурова, Э. Б. Гаязова, А. Р. Тузиков. – Казань:
Необходимо отметить тенденциальную ситуацию, при которой информационный экстремизм и терроризм продолжает набирать обороты, вне контексте действия государства, правоохранительных органов, общественных институтов, что является следствием отсутствия действенных инструментальных механизмов профилактики и противодействия экстремизму и терроризму, что в первую очередь, связано с несостоятельностью государственной политики в области информационной безопасности, в частности – религиозного просвещения населения. «Если еще 10–15 лет назад деятельность экстремистских движений, групп локализовывалась пространственными границами города, района, области, то сейчас, благодаря информационно коммуникационным технологиям, и, прежде всего, Интернету, экстремистская деятельность становится элементом медийной повестки дня в масштабах страны, а то и всего русскоязычного сегмента СМК (в частности, Рунета). К этому необходимо прибавить расширившиеся возможности сотовой связи, мультимедиа, компьютерной коммуникации, которые трансформировали межличностную и групповую коммуникацию до масштабов массовой (форумы, чаты, блоги и пр. стали достоянием широких слоев интернет-аудитории, а не только тех, кто непосредственно ведет общение). В итоге члены экстремистских движений, групп получили возможность вступать в дискуссии, спорить, отстаивать свою идеологию, убеждения в Интернет-ресурсах, где численность аудитории может колебаться от нескольких десятков до сотен тысяч 33 человек». [33]
33
Встреча представителей центра по противодействию экстремизму // Министерство внутренних дел по Республике Тыва. Новости. [Электронный ресурс] https://17.mvd.ru/news/item/1173624.
Отдельного исследования требует медиавирус как актор заполнения информационного пространства дезинформацией, [34] способствующей повышению количества экстремистских настроений среди потребителей таковых ценностей и знаний недостоверного характера. При этом, следует отметить, что степень оперативности подаваемой ложной информации, скорость воспроизводства, дублирования и дополнения ложной информационной тематической повестки настолько велика, что индивид или группы, не имеют возможности рациональным образом осмыслить и выдать достаточно сознательный ответ на предоставленную информацию, что является важной составляющей в вербовочной деятельности экстремистов и террористов религиозного толка. [35] В данном случае, манипуляция индивидуальным или общественным сознанием происходит с применением агрессивного инструментария воздействия на подсознание, что лишает социум возможности действенным образом влиять на коммуникационные процесса медиавирусов и вербовочной деятельности, руководствуясь двумя системами – постфактум (возвращение людей к нормальной жизнедеятельности, но после попадания в девиантную среду), «до» (ситуации, при которой индивид не интересуется или не попал под влияние девиантных сообществ). Как подтверждают исследователи в области социальной психологии, эффективность профилактики и противодействия в момент нахождения индивида в составе экстремистской или террористической группировки, является достаточно дискуссионным аспектом, не имеющим эмпирических достаточных подтверждающих фактов эффективности. Из этого следует понимать, что частные случаи возвращения «к мирной жизни» экстремистов (или террористов) не могут быть использованы как эмпирическое доказательство вероятности тотального возвращения девиантов к нормальной жизнедеятельности. [36]
34
Матвиенко, Евгений Алексеевич. Экстремистские идеи в идеологической палитре современного мира / Е. А. Матвиенко, Ю. П. Доронин, О. В. Зуева; М-во внутрен. дел РФ, Волгогр. акад. – Волгоград: ВА МВД России, 2015. – 90 с.
35
Моисеев, Сергей Владимирович. Экстремисты-неофиты: происхождение, деятельность, проблемы противодействия / С. В. Моисеев, А. М. Шаганян; М-во внутрен. дел Рос. Федерации, Барнаул. юрид. ин-т. – Барнаул: БЮИ, 2016. – 43 с.
36
Молодежный
В этой связи, следует отметить исследовательское утверждение Д. С. Глухарева, полагающего что «с 1990-х годов все больше внимание, уделяется такому компоненту ведения войны как информационное противоборство. Новые технологии позволяют выигрывать войны без применения обычных средств вооружения, одним лишь словом. Примерно с этого же периода появляется технология «цветных революций», вначале как бескровное свержение законно избранного правительства, а затем, с началом «арабской весны» как элемент вооруженного противоборства. Наконец, тот факт, что современный человек имеет постоянный выход в Интернет, с помощью мобильных устройств, позволяет оказывать не только массовое воздействие, но и индивидуальное». [37] В данном контексте, следует отметить планомерный (долговременный) аспект воздействия извне на общественные, политические и государственные процессы, с целью дестабилизации обстановки на территории Российской Федерации, [38] в рамках которого религиозный и иной информационный экстремизм следует исследовать исключительно как спланированный акт воздействия на индивидуальное и коллективное сознание и подсознание россиян. [39] В рамках данного процесса, любое информационное действие осуществляется профессиональными коммуникаторами (вербовщиками), а не экстремистами-одиночками. Данный тезис подтверждает Ю. Р. Тагильцева, которая полагает, что «… экстремистский материал и акт провокации можно рассматривать и как спланированную спецоперацию в рамках информационно-политической войны в политической сфере, и как спонтанную информационную атаку, поддерживаемую заинтересованными лицами». [40]
37
Глухарев Д. С. Противодействие экстремизму в современном медиапространстве // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Челябинск, 2012. № 10. С. 134
38
Молодежь и экстремизм в России: информационно-аналитический сборник: [18+] / Эксперт. центр «Нац. безопасности» (при участии сотрудников Гл. упр. противодействия экстремизму МВД РФ); [сост. Литвинов Н. Д., Суровцев И. С.; предисл. Суровцева И. С.]. – Воронеж: Воронежская областная типография Т. 1. – 2013. – 701 с
39
Молодежь и экстремизм в России: информационно-аналитический сборник: [18+] / Эксперт. центр «Нац. безопасности» (при участии сотрудников Гл. упр. противодействия экстремизму МВД РФ); [сост. Литвинов Н. Д., Суровцев И. С.; предисл. Суровцева И. С.]. – Воронеж: Воронежская областная типография Т. 1. – 2013. – 754 с.
40
Тагильцева Ю. Р. Экстремистские материалы как инструмент информационно-психологической войны // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2012. № 3. С. 101.
Проведенный социологический и междисциплинарный анализ показывает, что профессиональные коммуникаторы, используя технические, финансовые и логистические возможности «заказчиков» (лиц, государств, групп) осуществляют повышение эмоционального состояния индивидов или общества, создавая таким образом управляемую толпу для осуществления собственных необходимых политических или экономических целей. В данном аспекте наиболее актуальной становится тематика исследования религиозного экстремизма и терроризма, который последние десять лет стал движущей силой геополитических и региональных преобразований (к примеру, «арабская весна»). В контексте религиозной вербовочной деятельности, следует отметить, что «субъектом информационного экстремизма может стать как целое сообщество, так и один человек, для которого, впрочем, также свойственны черты субъекта экстремизма. А его метод – речевое воздействие. Он не стремится к власти над умами ради самой власти или ради сокрытия собственных целей. Он хочет изменить существующий миропорядок и заявляет об этом открыто», [41] что обуславливает специфическую инструментальную методологию применяемую профессиональными коммуникаторами.
41
Диль В. А. Тенденции развития современного экстремизма: молодежный и информационный экстремизм // Известия Томского политехнического университета. Томск, 2009. Т. 314. № 6.
Следует понимать, что объекты восприятия экстремистской религиозной информации, «получающие информацию, также не могут оценить ее, тем более, что распространители и создатели информации, сочетают экстремистские призывы с другими (призывами к здоровому образу жизни, приобщением к вере и т. п.)». [42] Примером таких актов, служат сообщества призывающие к «возвращению к истинному исламу», тогда как данные призывы происходят в режиме оправдания тех действий, которые не приемлемы с позиции ислама и действующего законодательства Российской Федерации. [43]
42
Валеев А. Х. Борьба с проявлением экстремизма в сети интернет // Бизнес в законе. 2011. № 6. С. 125–127
43
Литвинов, Николай Дмитриевич. И Слово было у Бога: (слово в механизме развития экстремизма) / Литвинов Н. Д., Николаенко Н. П. – Воронеж: Воронежская областная типография, 2014. – 405 с.
Проводя социологический анализ закрепления информационного экстремизма как неотъемлемого феномена современной глобализации и развития человеческой цивилизации, следует отметить, что большинство из данных явлений связано с внешним контекстуальным аспектом существования современного 44 социума, выражающимся в таких характеристиках, как: [44]
1. Инновационное движение в области совершенствования коммуникационных технологий;
2. Повышение влияния глобальной сети в коммуникационной и социальной системе;
44
Тагильцева Ю. Р. Экстремистские материалы как инструмент информационно-психологической войны // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2012. № 3. С. 102.
3. Становление и развитие институций информационного общества;
Заключая данный параграф следует отметить, что феномен религиозного информационного экстремизма и терроризма, несмотря на факторы развития общей концептуальной академической мысли в области данного предмета исследования обладая плюралистическим теоретико-методологическим и практическим подходом, является недостаточно изученным явлением современной социальной действительности, что накладывает определенный отпечаток на профилактику и противодействие экстремизму и терроризму в сетевом глобальном пространстве. Необходимо отметить, что:
1. Информационный экстремизм и терроризм – наибольшее распространение получил в период глобализационных процессов;
2. В связи с отсутствием четкой системы социальных, моральных и иных ценностей, потребители информации попадают в социально-психологические «ловушки» коммуникаторов (вербовщиков);
3. Налаживание инструментального академического подхода в практическом понимании сущности профилактики и противодействия экстремизму и терроризму, необходимая составляющая построения выверенной стратегии национальной безопасности Российской Федерации;