Путь вербовки

В качестве тезисов, предвосхищающих теоретико-методологические социологические размышления о сущности информационного (сетевого) экстремизма и терроризма, автор предполагает необходимость академического социально-философского осмысления понимания информационной коммуникации, индивидуальных и групповых (общных) и межгосударственных информационных обменов, которые стали естественными аспектами существования современной человеческой цивилизации. [1]

Естественно,

следует осознавать фактор того, что информация объективно существует вне зависимости от пожеланий индивидов или групп сообщества, представляясь в нематериальном пространственном формате, [2] что подтверждается и социологическим словарем, в котором под информацией понимается информация, сведения, передаваемые другому субъекту, для осуществления хранения, анализа и дальнейшего передачи (при необходимости). [3] В данном контексте информация – представляется особой субстанцией, которая в социологическом дискурсе исследуется посредством понимания ее как отражении социальной действительности, что является исключительно совокупностью факторов (данных) требующих хранения, анализа и передачи. [4]

При этом зачастую в социологическом дискурсе используется также сходное, однако не тождественное понятие – «коммуникация». Следует отметить, что тезис о необходимости разграничения данных академических терминов, обобщил и представил в своих научных трудах Т. В. Наумов, который подтверждает необходимость понимания данных понятий, как характеризующих определенных социальный процесс, с различных сторон. Так, если информация является объективно существующим биологическим и социальным явлением, то коммуникация – исключительно социальное явление, в рамках которого осуществляется информация. Отметим, что, исходя из тенденций формирования наиболее сложных форм коммуникационного процесса, стала осуществляться кооперация информации в единое информационного пространство. Именно поэтому, исследователи социологии со второй половины ХХ века закрепили контуры академической исследовательской мысли, которая сводится к тезису о том, что акторами коммуникационного процесса являются: [5]

1. Аккумулирование и передача сообщений;

2. Использование институций коммуникационного процесса (к примеру, СМИ);

3. Использование необходимых технических средств и каналов передачи, анализа и аккумулирования информации;

4. Кооперация потребителей информации.

При этом, необходимо отметить, что с развитием массовых коммуникаций – осуществлялось формирование, совершенствование и использование средств манипуляции массовым и индивидуальным сознанием, [6] что является определенным инструментарием, который используют определенные личности, объединения, экстремистские или террористические группировки, или государства, для продвижения собственных коренных интересов. [7] В этом контексте, следует отметить, что манипуляция понимается как ««…процесс скрытого управления сознанием индивида (общества в совокупности образующих его человеческих индивидуумов), заключающийся в инспирированном со стороны манипулятора побуждении его к принятию решений или совершению действий, односторонне отвечающих интересам субъекта манипуляции. Манипуляция имеет целью трансформацию внутренней сущности, духовного состояния личности, осуществляемой для того, чтобы через формирование определенных ценностных суждений, мнений и установок изменить его поведение в соответствии с планами, замыслами манипулятора зачастую в ущерб собственным интересам индивида». [8]

В этой связи наблюдается высокая степень дезинформации как специфический процесс конструирования социальной реальности индивидов или групп. В данном контексте, под дезинформацией автор понимает исключительно способ манипулирования информационным пространством, с целью выстраивания социального конструкта реальности индивида, под необходимые нужды определенных личностей или групп, осуществляющих негативное воздействие и действия в общественно-политической и государственной пространственной сфере. [9]

Наличие обширного базиса дисфункций в социальном сознании, приводит к возрастанию экстремистских (а

порой и террористических) [10] индивидуальных и групповых настроений. Данный фактор объясняет диалектичный характер проблематики информационного экстремизма и терроризма: с одной стороны – информационный экстремизм и терроризм являются прямой угрозой общественной и государственной безопасности; с другой – именно индивиды, общество и государство, создавая информационные дисфункции, создает плодотворное информационное пространство для повышения степени девиации среди членов социума. [11]

Естественно, для понимания социологической сущности определения форм, явлений, структуры информационного религиозного экстремизма и терроризма, необходимо академически обосновать само сущностное содержание термина – «экстремизм». С учетом того, что само слово с латинского переводится как «придел», «край», «конец» – с социально-психологической точки зрения следует понимать данное явление как действия, в рамках которых осуществляется придельное социальное действие. В этой связи следует отметить, что в трактовке современных исследователей – если экстремизм – это крайность, то терроризм является «крайностью крайностей», что обуславливается фактором логического развития (но не обязательного) экстремизма 12 в терроризм. [12]

Именно поэтому, отечественный исследователь В. Ю. Соколов полагает, что к экстремизму следует относить такие неприемлемые действия, которые в своей сущности явлений несут деструктивный общественный, государственный или групповой характер, что обуславливает степень повышенного внимания и опасности к индивидам проявляющим экстремистские (и тем более – террористические) наклонности, что является предметом государственного (правоохранительного) и общественного контроля и реагирования. [13]

Необходимо осознавать, что современное общество подвержено достаточно серьезным негативным последствиям вхождения в информационную эпоху – в первую очередь, из-за существующего катастрофического дисбаланса традиционных и инновационных масс-медиа и коммуникационных каналов. Активное включение в социально-пространственную жизнедеятельность виртуальных социальных сетей, создало новый аспект противостояния печатных изданий и виртуального пространства, в которое включается и традиционная устная передача информации (широко распространенная в религиозной среде). В контексте данного противостояния, многие исследователи предлагают использовать термин «вредная информация», сущность которой в своих монографиях раскрывает В. Н. Лопатин, который акцентируя внимание на данном явление, таковой считает: [14]

1. Информацию, которая возбуждает национальную, расовую, конфессиональную, вражду и рознь;

2. Осуществление призывов к вооруженной борьбе;

3. Проведение агитации и пропаганды ненависти, вражды и превосходства;

4. Распространение порнографии;

5. Недобросовестную рекламу;

6. Информацию, вред от которых обществом или людьми не осознается.

Отметим, что возрастающая эффективность информационных и телекоммуникационных средств аудиторного воздействия, создает повышенные индивидуальные, общественные и государственные риски, которые сопряжены с повышением экстремистских и террористических настроений в отдельных девиантных элементах социума. [15] Особую роль в таком аспекте, занимает информационное сопровождение вооруженных конфликтов, что вызывает наибольшее беспокойство исследователей. Так, отечественный исследователь А. В. Кириллов справедливо отмечает тот факт, что «в современных военных конфликтах активное применение находят разнообразные технологии влияния на массовое сознание. То, что в мирном противоборстве компаний называется реклама и продвижение, в военных конфликтах является пропагандой и информационно-психологическим воздействием на противника. Технологии пропаганды и информационно-психологического воздействия постоянно усовершенствуются и развиваются с внедрением в нашу жизнь более технологичных устройств коммуникации и информирования». [16]