Путь воина. Дилогия
Шрифт:
А до настоящих врагов было не так уж далеко. Всего лишь за двадцать верст от них, подминая степные травы, катилось вперед пятитысячное войско великого хана Балы. Воины печенежского племени цур, предоставив старикам, детям и женщинам неспешно двигаться на запад, утром перешли мелкую речушку и двинулись на юг. К Сурожи, к Днепру, к богатым славянским поселениям. Они шли по чужим землям, но Бала точно знал, что Куркутэ ушел выколачивать дань из ромеев, да и хакан Игорь тоже наверняка ушел к ромеям, а значит, в Дикой Степи никто не сможет остановить Балу. Поэтому воины цур спустятся к Днепру, а затем
Бала не знал, что дружина великого князя киевского стоит прямо у него на пути всего лишь в двадцати верстах. Малая дружина…
Глава сорок третья
«Нам нужно это золото!»
Совещание на высшем уровне кончилось, и Серега сотоварищи были вновь поставлены перед великим князем и его ближниками.
Говорить предоставили Скарпи. Ничего хорошего это не предвещало.
– Вижу: трое из вас – варяги, хотя кое-кого и варягом-то назвать стыдно! – заявил нурман и сплюнул под ноги Машегу.
Может, он рассчитывал, что хузарин обидится и бросит вызов? Тогда выбор оружия остался бы за Скарпи, а в пешем рукопашном бою худощавый невысокий хузарин в легкой броне не имел бы никаких шансов против громилы-нурмана. Но Машег улыбнулся. В жилах его предков уже не один век текла голубая кровь. Для него презрение нурмана было – как собачий брех.
– Великий князь киевский, ваш господин, желает, чтобы я учинил вам спрос, и я сделаю это с большой охотой. И начну с самого молодого, который даже и не варяг, верно? А остальные пусть поглядят и подумают о своем будущем.
Серега не успел ответить. Элда сдернула шлем, и две толстые косы упали ниже боевого пояса.
– Всем известно, что тебя хватает только на то, чтобы мучить женщин! – звонко крикнула она. – Твой отец Атли стоял на носу корабля рядом с моим отцом! Твоего деда Торгейра звали Убийцей Мужей. Там, в Валхалле, он будет рад услышать, что внука его именуют Убийцей Жен! Скальды сочинят вису о том, как Скарпи, сын Атли Большой Ноги, призвал на помощь воинов, чтобы справиться с Элдой, дочерью Эйвинда Белоголового!
Физиономию Скарпи надо было видеть! Наверное, так выглядит пес, ухвативший сочную мозговую кость… Оказавшуюся вырезанной из дерева.
– Элда? Ты? А где же твой муж, Халли? Почему ты не с ним?
– Халли мертв, – сухо ответила Элда.
Среди дружинников возникло некое шевеление.
Вероятно, Халли здесь знали. И Элду тоже.
– И кто его убил? – кривя рот, спросил Скарпи. – Эти варяги?
– Ты не родич мне, – спокойно ответила Элда. – Я не буду тебе отвечать.
– Так ответь своему князю, – негромко произнес Игорь.
Женщина взглянула на великого князя:
– Его убили печенеги.
– А Таган?
– Таган отбит. Они его отбили, – Элда показала на Духарева.
Князь окинул Сергея долгим оценивающим взглядом.
– Мне следует похвалить тебя, варяг Серегей, – сказал он. – Хотя я не стану этого делать. Но я сумею отблагодарить тебя. Если ты вернешь то, что мне принадлежит.
– У меня нет ничего твоего! – отрезал Духарев.
– Подойди ближе!
Сергей подошел.
Князь наклонился к нему.
– Варяг, нам нужно это золото! – медленно, внятно произнес Игорь, и Духарев неожиданно почувствовал, что это не алчность говорит, а нужда. – Верни его нам, варяг!
Это был уже не приказ – просьба. Если бы великий князь произнес эти слова раньше, до поединка, до угроз… Впрочем, великий князь на то и великий князь. Он просто не способен просить о том, что полагает возможным взять силой.
Возможно, Сергей отдал бы золото. Возможно, он и сейчас уступил бы, если бы рядом с князем не было Локи-Скарпи.
– Кому – нам? – все же спросил Духарев.
– Мне, Киеву, Руси.
Сказано было негромко, но ближайшие дружинники услышали своего князя, и Духарев явно ощутил их одобрение. Потому что русь – это именно они. Не кривичи, древляне, поляне и прочий славянский люд, а всего лишь несколько десятков тысяч личных слуг и воинов Игоря. Даже не киевляне, а только чать и дружина великого киевского князя.
Слово было сказано, и князь ждал ответа, а Сергей глядел на него снизу вверх – и молчал.
Сергей молчал, но молчал он не потому, что не желал отвечать. Просто в сознании его все вдруг сложилось, как элементы мозаичной картинки, и со всей отчетливостью всплыли слова, прочитанные много лет назад… Зазвучали так четко, словно некий чтец произносил их вслух внутри Серегиной головы.
В год 6453 сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружьем, и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь и нам». И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв же дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще». И отпустил дружину свою домой, а сам с малою частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань». И не послушал их Игорь…
И увидел Сергей Смерть, огромным ящером нависшую и над князем, и над его боярами. И понял, что год 6453 от Сотворения Мира, о котором сказано в летописи, – этот. И понял Сергей, что не отдаст золота. И то, что он не отдаст ромейского золота Игорю, послужит той смерти, что висит над киевским князем. И не из мести или ненависти не отдаст он золота. Неприязнь, которую Сергей испытывал к Игорю, куда-то ушла. Было настоящее, и было будущее. И была великая держава, которая творила сама себя, и в этом творении поседевший в княжьих трудах сын Рюрика был уже не подспорьем, а помехой, старым колесом, из-за которого телега тащится в хвосте, замедляя ход каравана. А сам Духарев был всего лишь камнем, который вытолкнет втулку в колесе этой телеги. Чтобы на очередном ухабе втулка вылетела, и колесо, соскочив с оси, сломалось. Караван остановится, на ось насадят новое колесо, и все покатятся дальше. Быстрее.