Путь воина

Ламур Луис

– А ту, вторую, девчонку ты знаешь?

– Да уж… она почти взрослая барышня! Подумать только! Такая серьезная, молчаливая – не от мира сего. – Он взглянул на меня. – Уж не знаю, ведьма она или нет, но уверен, что тебе, Кин, приглянулась бы.

– Я не верю в ведьм.

– Ничего, увидишь ее – поверишь. Есть в ней что-то необычное. Она не такая, как все: всегда невозмутимая и замкнутая. А уж как посмотрит на тебя своими глазищами, так душа в пятки уходит, и кажется, что она видит тебя насквозь. Этакая дикарка.

Тут

он совершенно неожиданно усмехнулся.

– Парни сторонятся ее. Она умеет шить, неплохо прядет, короче, все бы хорошо, вот только глядит она на них безо всякого интереса. И вообще, она красавица, а они при встрече с нею забывают все слова, какие знали.

Ночью мы не стали гасить костер, на котором готовили еду, а отъехали на некоторое расстояние и остановились для ночлега. На этот раз костра не разводили, а спать легли среди зарослей, на расстоянии друг от друга, чтобы в случае чего не оказаться в плену всей компанией.

Дни шли своим чередом. Вот уже несколько ночей к небу поднимался дымок нашего костра. Позади оставались наши следы и холодные пепелища, а мы все ехали вперед, зная, что времени осталось слишком мало и что в конце пути нам предстоит встреча с пекотами.

Нам уже приходилось воевать с индейцами, но только это племя во многом отличалось от других. Пекоты успели прославиться своей кровожадностью и жестокостью. Правда, мужчине в такой момент не стоит думать о смерти; он попросту пытается сделать то, что должно быть сделано. Похищены наши женщины, женщины из нашей семьи.

Мои мысли были обращены к той, другой. Молчаливой девушке, одиноко стоявшей на ветру. Мне показалось, что Янс как-то странно смотрел на меня, когда говорил о ней.

Наша одежда была сшита из оленьей кожи, широкополые шляпы и мокасины, какие носят индейцы, потому что лучшей обуви для лесных походов и желать нельзя, к тому же мы уже давно тянули с возвращением на берега Стреляющего ручья. В нашем поселении был один человек, который умел шить башмаки, но, на наш взгляд, они не подходят, чтобы отправляться в них в лес.

Человек в мокасинах чувствует любую сухую ветку, которая может хрустнуть у него под ногами, еще до того, как на нее наступит; в скалах он чувствует под ногами каждый камешек, а если потребуется, может даже цепляться за уступы пальцами ног. К тому же каждый из нас умел шить мокасины не хуже любого индейца. Это было немаловажно, так как они быстро изнашивались.

Каждый вечер мы засыпали Тенако вопросами о том, как живут в Плимуте, но он знал об этом очень мало. Он, конечно, бывал там, но большую часть времени проводил с белыми людьми на мысе Анны или же в каком-нибудь из дальних поселений.

Его народ, индейцы-массачусетс, считались миролюбивым племенем. До того как в этих краях появилось первое белое поселение, здесь разразилась чудовищная эпидемия чумы, унесшая жизни многих и оставившая индейцев-массачусетс совершенно беззащитными перед лицом их заклятых врагов – племенем наррагансетов. Понимая, что земли их пядь за пядью будут неминуемо завоеваны, а само племя попросту вымрет, вождь племени Тенако сам пришел к белым и пригласил их поселиться на своих землях. Он отдал белым лучшие территории вдоль границы с этими самыми наррагансетами.

Стояла тихая, ясная ночь, когда мы наконец достигли окраин поселения, состоявшего всего из нескольких хижин.

– Где их дом? – спросил я Тенако. – Я поговорю с ними.

Он указал мне дом. Это была внушительная с виду постройка с массивными стенами.

– Сложен из камня, – заметил Янс. – В Англии ее отец был каменщиком.

– Присматривай за мной, но не высовывайся. Не хватало еще, чтобы на тебя снова надели колодки. – Тут меня осенило, и я вновь обернулся к индейцу: – Слушай, Тенако, а кто-нибудь еще в поселении знал, что Пенни послали за нами?

В ответ он лишь недоуменно пожал плечами.

Присев на корточки, мы следили. Лошади были оставлены на лугу за деревьями.

Тихо. Все вокруг словно замерло. Вообще-то не было ничего хорошего в том, чтобы ночью бродить между этих домов, особенно когда на тебе штаны и рубаха из оленьей кожи, в точности какие носят индейцы. Но придется рискнуть.

– Я пошел, – бросил я.

Дом семейства Пенни походил скорее на военное укрепление, а выступающий карниз был выложен таким образом, чтобы оттуда можно было дать отпор индейцам, если они попытаются прорваться к дверям или окнам или же попробуют поджечь дом. Здесь в случае опасности могли бы укрыться и другие.

Двери остальных домов были заперты, а окна наглухо закрыты ставнями. Сквозь щели выбивались тонкие лучики света. Здесь было мало загонов для скота; чаще встречались обнесенные заборами огороды. Торопливо подойдя к двери нужного дома, я ступил на две доски, видимо, заменявшие здесь крыльцо, и тихонько постучал.

Доносившиеся из-за двери голоса разом умолкли. Было слышно, как где-то в лесу ухает филин. Затем послышался легкий шорох одежды.

Рядом с дверью не было шнурка, потянув за который можно было бы открыть засов с улицы, да я и не рассчитывал на это. Выждав с минуту, постучал снова.

– Кто там?

Мужской голос. Тихий, слегка дрожит.

– Сэкетт, – ответил я и услышал звук отодвигаемого засова.

Дверь чуть приоткрылась, и я протиснулся в узкий проем.

– Ты не Янс. – Человек за дверью оказался невысоким, коренастым, но крепкого сложения мужчиной с честным открытым лицом.

– Он ждет, – сказал я, – вместе с Тенако.

– Вот как! – Мне показалось, что он вздохнул с облегчением. – А то ходят слухи, что он мертв. Говорили, пекоты убили.

– Он был ранен, – уточнил я, – я сам доставал у него из раны пулю. А что, у ваших индейцев и мушкеты имеются?