Путь волшебника

Мартин Джордж Р.Р.

Хуан Фа подумал, что проклятие настигло его. Так хотел спасти кобылицу — и чародей вырвал ее из рук. Сколь же свиреп «Прекраснодушный герой» Баатарсайхан!

Он ковылял вслепую, ведомый монахом, чья способность ориентироваться среди рыжей мути казалась сверхъестественной. Купец из-за пыли не смог набрать в легкие воздух и подумал, что, вопреки всем усилиям, обречен задохнуться среди бури.

Кашляя, укрывая голову плащом и не видя ничего вокруг, он упал на четвереньки, пополз, держась

за рукав монаха. И вдруг рука ткнулась в упругое. Это же шатер!

Монах склонился, распутывая завязку на пологе, приподнял его — и оба странника ввалились в убежище, где сидело несколько торговцев, одетых в лучшие образцы своего товара, в шелка, расцветками подобные певчим птицам и бабочкам. В шатре сиял золотой фонарь, купцы восседали вокруг него на подушках и пили чай. Даже под тканью воздух наполняла тончайшая пыль. Благородного вида ученый муж глянул пристально на Хуан Фа, словно узнал, и объявил:

— Вот, почтенные господа, обещанные мною гости. Как я и говорил, один свят, другой проклят.

Торговцы шелком уставились на пришельцев в изумлении.

— Невероятно! Посреди такой страшной бури! — вскричал один, а двое захлопали в ладоши, радуясь удивительному событию.

Ветер лютым демоном завывал снаружи, рыжая пыль висела густым туманом. Хуан Фа не сводил воспаленных, слезящихся глаз с мудреца-евнуха, чье лицо, несмотря на отсутствие бороды, казалось величественным и властным.

— Не следовало давать Баатарсайхану зуб дракона, — заключил мудрец, выслушав рассказ о невзгодах купца.

Прошло уже несколько часов с того времени, как странники укрылись в шатре, — но лишь теперь Хуан Фа смог отдышаться, рассказать о себе и взмолиться о помощи. День заканчивался, солнце уходило за горы среди оранжевой плотной мути. Торговцы шелком лежали в шатре, обуянные странной сонливостью, утомленные самим дыханием. Бодрствовали только мудрец да монах с купцом.

— Если чародей завладеет принадлежащим тебе, тем, чего ты касался, — получит власть над тобой, — сказал мудрец.

— Господин Вэн, я всего лишь хотел умилостивить его подношением!

— Он не простит тебя вовеки! — объявил мудрец, понурясь.

— Хоть что-нибудь можно сделать?! — вскричал монах. — Какие чары Баатарсайхан пустит в ход?

— Моя сфера — прорицания, я не сведущ во всем чародействе. Но я много странствовал, потому знаю обычаи и колдовство горных варваров. Баатарсайхан пошлет дух зверя с наказом вселиться в тело Хуан Фа, наполнить звериным голодом и стремлениями и тем привести к гибели.

— И что же это за зверь? — спросил монах.

— Трудно сказать. — Мудрец покачал головой. — Дух лисы наполнит похотью, дух волка — кровожадностью. Дух вепря сделает обжорой, дух обезьяны заставит вести себя подобно глупцу, —

но мы далеки от земли обезьян… Скорее всего, это будет дух животного, обитающего поблизости от чародея.

Господин Вэн хлопнул в ладоши и велел тут же объявившемуся помощнику принести особый ларец. Отрок сбегал в другой шатер и вернулся вскоре. Господин Вэн приказал купцу лечь, вынул бутылочку с хной, кисточку для каллиграфии и принялся выписывать обереги на лице Хуан Фа.

— Дух зверя не сможет завладеть тобой, если не впустишь его сам, — объяснил, работая. — С ним можно и нужно бороться. Ты сможешь его отогнать при помощи моих заклинаний. Дух попытается проникнуть сквозь отверстие. Слабейшие места — ноздри и рот. Поэтому я окружу их письменами.

— Господин, вы сказали остальным, что я проклят. Как вы узнали?

Кисть замерла на мгновение.

— Я гадал сегодня на стеблях тысячелистника, толкуя смысл триграмм по «Ицзин».

Хуан Фа не слишком доверял «Ицзин», древней «Книге перемен». Согласно ей, жизнь любого человека подобна текучей воде. Форма и направление потока непрерывно меняются, и, чтобы сориентироваться, нужно гадать на стеблях тысячелистника, бросая их и читая в расположении знаки судьбы. Но гадание этим не исчерпывается. Многое зависит от способностей толкователя, его умения прорицать будущее.

Ненадежное, зыбкое ремесло.

— Значит, вы узнали о моем проклятии из «Книги перемен»?

— Уже несколько дней я предчувствовал твой приход. Стебли тысячелистника сказали мне: «Идет незнакомец, чьи руки в крови, а душа проклята. Враг его могущественней грядущей песчаной бури».

— Это все вы узнали из гадания?

Мудрец печально кивнул, затем оставил кисть и сложил руки.

— Я узнал немногим более — разве что время твоего прихода сюда.

— Смогу ли я спастись?

— Могущество Баатарсайхана намного превышает мое, — ответил мудрец, хмурясь. — Он смог наслать бурю, чтобы замедлить твое путешествие либо убить тебя — а это великое свершение. Однако я знаю: у человеческого сердца своя волшебная сила, не уступающая могуществу любого чародея. Возможно, если сумеем постичь эту силу…

Сердце Хуан Фа заколотилось неистово, обуянное надеждой.

— Возможно, есть гадание сильнее и совершеннее, чем «Иц-зин»?

Господин Вэн склонился сурово над купцом, лицо сделалось нарочито равнодушным и холодным, будто мудрец пытался скрыть раздражение.

— А, да ты скептик! Не доверяешь мне? Для себя я гадаю дважды в день. Я бы не прожил сто двенадцать лет без гадания! Если стебли тысячелистника велят мне есть абрикос — я ем. Если запрещают идти под дождь, я…

— Вам сто двенадцать лет? — прервал его изумленный монах.