Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии
Шрифт:
Отношение к деньгам как к некой наивысшей, абсолютной ценности безусловно представляет собой сверхценную идею. С точки зрения психиатрии, сверхценные идеи — это «суждения, которые возникают в связи с реальными событиями, но затем приобретают в сознании незаслуженно большое преобладающее значение, сопровождаясь исключительно сильным эмоциональным напряжением» [81, с. 39]. В данном случае имеет место неадекватно сильная реакция человека на определенный объект реальной действительности (в данном случае — деньги). Размышления, связанные с ним, занимают почти полностью все его сознание. Вместе с тем в таком состоянии человек, в минуты просветления, еще способен на адекватность. Он может взглянуть на свои мысли и поступки со стороны, увидеть безумие в том, что практически вся его жизнь посвящена «зарабатыванию», бесконечной и бессмысленной гонке за кем–то придуманной фикцией. Он еще в состоянии понять, что стремление к деньгам (как главному условию безграничного потребления), выходящее за рамки удовлетворения естественной потребности в пище, одежде, жилье, обеспечении здоровья, а также духовно–интеллектуальной жизни, обретает психопатологическую природу. Неутолимая жажда обладания как можно большим количеством денег, практически
Сверхценные идеи переходят в бред, если имеет место длительная хроническая психотравматизация. Столетиями западный человек был вынужден бороться с себе подобными за «место под солнцем». В рамках социально–политической и финансово–экономической систем западного типа он мог лишь воплощать каждым мгновением своей жизни бредовую идеологему «войны всех против всех», доказывая то, что «человек человеку — волк». Подобные идеи и их практическое воплощение в обыденной жизни создавали прекрасные условия длительной хронической коллективной психотравматизации. С течением времени в западном общественном сознании выстраивалась соответствующая картина мира, воспринятого и интерпретированного через призму тотального отчуждения людей. Можно констатировать, что к концу XX века на Западе жажда наживы достигала своеобразного трансперсонального бреда в его клинической форме. С точки зрения психиатрии, «бред — это не поддающееся коррекции установление связи отношений (между объектами — обстоятельствами, людьми, событиями) без оснований. Бредовые идеи прежде всего не соответствуют реальной действительности, вступают с ней в полное противоречие и тем не менее не поддаются коррекции [81, с. 41 ]. «При бреде… суждения больного с самого начала коренным образом расходятся с реальной действительностью, разубедить его в этом невозможно, они становятся новым — патологическим мировоззрением больного» [81, с. 40]. «С появлением бреда больной начинает уже по–иному оценивать окружающую жизнь, особенно — отношения с людьми, и по мере его развития все дальше заходит и шире простирается эта переоценка больным его взаимоотношений с окружающими. Такая переоценка «ценностей» в сознании больного при разных формах бреда… касается, в сущности, всех событий, т.е. становится универсальной и завершается формированием у больного с этого времени новой системы взглядов, совершенно нового — болезненного мировоззрения» [81, с. 41].
В данном случае патологическое мировоззрение выстраивается на сверхценной идее того, что деньги являются абсолютной ценностью, перед которой меркнут все нравственно–этические нормы, блекнет человеческое достоинство и ради которой совершаются любые преступления. При таком духовном состоянии люди искренне убеждены в том, что деньги — главное условие счастья, что за деньги все продается и все покупается, что перед блеском «золотого тельца» преклоняется весь мир, а тех, кто равнодушен к деньгам, надо уничтожать как бешеных собак, так как в мире, упорядоченном Мамоной, они самые опасные люди, несущие хаос и разрушение. Сточки зрения психиатрии, подобные мировоззренческие конструкции классифицируются как паранойяльный бред. По свидетельству специалистов: «Паранойяльный бред — это бред первичный (интерпретативный), паралогический [209] и систематизованный [210] . По содержанию он может быть самым различным, но никогда не бывает нелепым. В его построении чувствуется своеобразная логика, т.е. паралогика, над бредом в сознании осуществляется непрерывная работа, для его обоснования строится система последовательных доказательств, в качестве которых используются реальные факты окружающей действительности (интерпретативный тип бредообразования). Здесь налицо предвзятая оценка реально воспринятых фактов, их интерпретация с позиций первичного бредового суждения. <…> Именно при этой разновидности бреда стойкость, незыблемость и систематизация его достигают предела. Паранойяльный бред, завершившийся в своем развитии, может сохраняться в том же систематизированном виде в течение многих лет, всю жизнь» [81, с. 46—47].
209
При паралогическом бреде над бредовыми идеями в сознании больного осуществляется большая работа: четко обозначаются посылки — отправные «пункты» суждения, детально разрабатываются выводы, умозаключения и их обоснования. То есть в данном случае имеет место консолидация разных суждений на единой логической основе, когда то или иное суждение вытекает из предшествующих положений и берется за основу последующих выводов.
210
При систематизованном бреде бредовое суждение связано с другим, это, в свою очередь, с третьим и т.д.
Подводя итог, можно констатировать, что небольшим группам потомственных «менял» удалось, благодаря целенаправленным усилиям целого ряда их поколений, довести до коллективного паранойяльного бреда миллионы людей (навязав им определенные убеждения) и благодаря этому практически полностью овладеть мировой финансовой и политической властью. Каким бы невероятным это ни казалось, но паранойяльный бред, воплотившийся в универсальном патологическом мировоззрении, инфильтрировался в современную мировую экономику, политику, идеологию, культуру и т.д., утвердив себя в качестве нормы. Торгаш и меняла стали властителями современного мира.
МАНИПУЛЯТИВНЫЙ ТОТАЛИТАРИЗМ
Очевидным фактом является то, что западное мегаобщество удерживалось, и удерживается в едином целом благодаря перманентному насилию. Более того, феномен западной цивилизации немыслим без интенсивных и масштабных репрессий со стороны правящих кругов в отношении нижестоящих социальных слоев общества. Существование Запада невозможно без основополагающей роли системно применяемого насилия [211] , как по–стоянно действующего организационно–регулятивного механизма. Исторические факты говорят о том, что ослабление эффективности структур, занимающихся в той или иной форме подавлением личности, как первичного элемента социально–политической системы, неизбежно приводило к дестабилизации этой системы в целом, погружая любую западную страну в состояние хаоса.
211
Когда европейское российское дворянство породило своих первых революционеров в лице так называемых декабристов, попытавшихся сокрушить «тиранию самодержавия» во имя прогрессивных европейских идеалов того времени, перед властью России встала проблема казни зачинщиков неудачного путча. Оказалось, что в Российской империи нет ни только штатного палача, но даже желающих инкогнито и за хорошую плату повесить главных заговорщиков. Чтобы привести приговор суда в исполнение, пришлось приглашать опытных специалистов из просвещенной Европы, без которых «кровавая полуазиатская деспотия» не могла казнить своих врагов.
Во времена как раннего, так и позднего Средневековья деревья вдоль европейских дорог имели социальное назначение — на них, как своеобразные плоды воспитания масс, висели «лишние», сточки зрения власти, люди, являясь привычным элементом европейского ландшафта. Примером этого может быть «социальная зачистка» во времена Генриха VIII, когда было повешено 72 тысячи английских крестьян, ставших бродягами после того, как феодалы лишили их земли для выпаса на них своих овец, чья шерсть пользовалась большим спросом в Европе. Не скучали от безделья и штатные палачи в средневековых городах, где рубка голов и конечностей, а также колесование, сдирание кожи, вешание и клеймение было одним из любимейших развлечений горожан. Весьма эффективно в те времена действовала и Святая Инквизиция, чьи костры и камеры пыток наводили ужас на европейские народы. По подсчетам Кастильо–и–Магоне, ею было сожжено живьем 36 212 человек, в изображении 19 790 и приговорено к другим видам наказаний 289 624, всего — 345 626. С неменьшим размахом за чистоту веры боролась и светская власть. Так, например, за одну ночь 23 августа 1572 года в Париже было зверски убито более 3 тыс. гугенотов. Эта ночь вошла в историю как Варфоломеевская. Затем в течение двух недель на территории Франции было умерщвлено еще 30 тыс. человек. После того как европейские гуманисты и просветители воспитали борцов за народное счастье, в Европе кровь полилась более полноводной рекой. Ярким примером этого может быть Великая французская революция, в ходе которой (с 1789 по 1815 г.) погиб каждый шестой француз, т.е. было казнено, убито или умерло в тюрьмах около двух миллионов гражданских лиц. Если в просвещенной Европе в моде была гильотина и затопление барж с военнопленными, то в Новом Свете суд Линча и массовые расстрелы. Потом на Западе стало популярным использование концентрационных лагерей, сперва они появились в США во времена войны Севера и Юга, затем их применили британцы в Южной Африке, уничтожая буров, и, наконец, наиболее эффективно их использовали немцы, когда в тридцатых и сороковых годах прошлого века боролись с расовонеполноценным элементом в Европе.
На первый взгляд может показаться, что к середине XX века на Западе окончательно победили идеалы гуманизма и человеколюбия, и практика применения властью насилия в отношении своих граждан осталась в далеком прошлом. Действительно, сейчас в западных странах бродяг на деревьях не вешают и инакомыслящих на кострах не сжигают. Но ведь, по своей сути, насилие имеет двойственную природу, оно может быть либо прямым (открытым), т.е. физическим, либо опосредованным (скрытым), т.е. психологическим. На Западе эпоха масштабного физического насилия власти по отношению к народу прошла, и теперь массы держатся в жесткой узде правящими кругами при помощи психологического насилия.
Необходимо отметить, что имеет место обратнопропорциональная зависимость пропаганды и репрессий. Чем выше в обществе уровень интенсивности и оптимальности функционирования системы пропаганды и чем шире охват ею населения, т.е. чем эффективнее происходит «промывание мозгов» в массовом масштабе, тем ниже уровень репрессий, направленных на граждан со стороны правящих кругов, и наоборот.
В связи с этим можно вспомнить Георгия Ивановича Гурджиева — философа, мистика, непревзойденного духовного манипулятора, любившего рассказывать своим ученикам притчу о волшебнике и баранах, которая чудесно отображает сущность западной «свободы» в рамках системы тотального контроля.
Жил когда–то один богатый и жадный волшебник. У него было много баранов. Он не нанимал пастуха и не огораживал свои пастбища. Бараны терялись в лесах, пропадали в оврагах, а главное, убегали при появлении волшебника, так как догадывались, что нужны ему ради мяса и шерсти. Для решения этой проблемы волшебник нашел эффективное средство. Он загипнотизировал баранов, внушил им прежде всего, что они бессмертны и что сдирание кожи очень полезно для их здоровья. Потом он внушил им, что лучшего вождя, кроме него, им не найти, и что он ради своих дорогих и очень любимых барашков готов пойти на любые жертвы. После этого волшебник поставил во главе каждого стада по барану, более не считающегося таковым. Им он внушил, что они теперь львы, орлы и даже волшебники. После этого для него настало беззаботное время. Бараны не представляли себе другой жизни, кроме как в стаде; они спокойно ждали, когда он острижет их и перережет им горло.
В определенном смысле западный обыватель подобен гурджиевскому барану. Ему настолько хорошо «промыли мозги», запрограммировав его сознание на определенный жизненный цикл (от рождения и до смерти), что он не представляет совершенно никакой опасности для власть имущих, воспринимая мир, в котором он живет, как абсолютное совершенство. Поэтому неудивительно, что современное западное общество — это низкий уровень открытого, физического принуждения по отношению к массам, при феноменально высоком уровне их зомбирования, т.е. скрытого принуждения. При этом если явное силовое принуждение лишает человека физической свободы, то скрытое манипулятивное — духовно–психологической. Если при методах открытого подавления человек видит угрозу своей свободе, осуществляя как активное, так и пассивное сопротивление всем тем, кто посягает на нее, то скрытая манипулятивная система подавления личности не позволяет человеку осознать свою несвободу, устраняя, таким образом, мотивацию к сопротивлению. Если убедить рабов в том, что они свободны, можно сэкономить на кандалах. Рабство становится незыблемым, если рабы не осознают своего рабского положения.