Путь золота и киновари. Даосские практики в исследованиях и переводах
Шрифт:
С другой стороны, золото как металл, не подверженный коррозии, в своей алхимической ипостаси наделяется способностью делать таким же нерушимым и нетленным и тело принимающего его даоса.
Так, например, Вэй Бо-ян, знаменитый автор классического трактата по теории алхимии – «Трактата о единении Триады» («Цань тун ци»), пишет:
Попадая в рот, перегнанная киноварь чрезвычайно продлевает жизнь, но золото, по своей природе не гибнущее и не ржавеющее, считается по этой причине драгоценнейшей субстанцией из всего сущего. Когда маги принимают его, то жизнь их становится вековечной.
С ним полностью солидарен и Гэ Хун:
Золото и киноварь – это такие вещи, которые чем больше нагревают, тем более сокровенны их превращения. Когда желтое золото помещают в огонь, то оно не разрушается и через сотню переплавок, а когда его погребают, то оно не сгниет до скончания дней. Когда эти два вещества принимаешь внутрь, то закаляешь свое тело, и это дает возможность человеку не стареть и не умирать. Это означает заимствование силы внешних вещей для укрепления самого себя. Это похоже на питание огня жиром: если питаешь его, то он не гаснет… Золотой раствор и перегнанная киноварь, войдя в тело, впитываются им и великолепно защищают его… («Баопу-цзы», гл. 4).
И еще:
Алхимически сделанное золото к тому же есть эссенция-семя (цзин) всех снадобий, и по своим качествам оно превосходит естественные благородные металлы. Каноническая книга бессмертных гласит: «Семя-эссенция киноварного эликсира рождает золото». Здесь говорится о возможности создания золота из киновари. Посему в тех горах, где много киновари, много и золота, залегающего прямо под киноварью. И когда удается изготовить алхимическое золото, оно оказывается подлинной субстанцией. Внутри и снаружи оно одинаково, его количество не уменьшится и после сотни переплавок. В рецепте говорится, что из такого золота можно делать гвозди. А это свидетельствует о твердости и крепости алхимического золота. [49] Его можно сделать, только овладев Дао– Путем самоестественной спонтанности.
49
Это обстоятельство привело Дж. Нидэма к предположению, что даосские алхимики принимали за искусственное золото так называемое «мозаичное золото», то есть один из окислов олова, применяемый на Западе, например в театральных декорациях. Однако этому предположению противоречит то обстоятельство, что олово (в отличие от свинца) практически никогда не упоминается в алхимических рецептах даосов.
Символизм киновари имеет другое происхождение. Во-первых, алхимикам было хорошо известно, что при нагревании киновари в процессе перегонок из нее выделяется ртуть (формула киновари HgS, то есть это сернистая ртуть), а при дальнейшем нагревании происходит новое соединение ртути и серы и восстановление киновари.
Гэ Хун пишет:
Миряне мало знают и многому удивляются. Они даже не знают, что водяное серебро-ртуть получается из киноварного порошка. Они говорят, что в это невозможно поверить: киноварь – по природе красная субстанция, как же она может стать такой вот белой субстанцией? И еще говорят: киноварь – вещество твердое, а если раскалять твердое вещество, то оно превращается в золу, неужели с одной лишь киноварью дело обстоит иначе? Даже такие простые вещи им непостижимы, когда же они слышат о пути бессмертия, то громко смеются над этим («Баопу-цзы», гл. 4).
Сочетание же красного и белого в одном веществе вызывало ассоциацию с эмбрионом, образующимся, по китайским представлениям, из соединения спермы отца и менструальной крови матери. Киноварь, таким образом, оказывалась не только андрогинным веществом, но и своего рода зародышем бессмертия. Кроме того, из андрогинной природы киновари делался вывод о гармоническом сочетании в ней инь и ян, причем семя ян (ртуть) как бы содержится в ней в лоне инь.
Во внутренней алхимии символика киновари отходит на второй план, уступая место паре металлов – свинцу (инь) и ртути (ян); кстати, наличие в тексте пассажей о соединении свинца и ртути, порождающем эликсир, является очень важным показателем того, что данный текст относится именно к внутренней алхимии: свинец и ртуть – металлы, которые никоим образом реально не могут вступать в реакцию друг с другом. Поэтому в таких текстах свинец и ртуть – просто символы инь-ци и ян-ци.
Внутренняя алхимия (нэй дань), по существу, является алхимией только в том смысле, что использует ту же терминологию и основывается на тех же теоретических принципах, что и внешняя алхимия. Исходя из принципа подобия космоса и человеческого тела, адепты внутренней алхимии сделали вывод о ненужности лабораторно-химического моделирования Вселенной, поскольку алхимическая модель может быть с успехом заменена собственным телом адепта, энергии, соки и секреты которого и есть микрокосмические аналоги металлов и минералов макрокосма. В действительности же внутренняя алхимия представляет собой форму психопрактики йогического типа, направленную на радикальную перестройку психофизических характеристик адепта, или, говоря ее собственным языком, – на создание нового бессмертного тела и соответствующего ему просветленного сознания. Последний момент играл со временем все большую роль, и постепенно, во многом под влиянием буддизма школы Чань (школы созерцания), психотехнический аспект внутренней алхимии стал ведущим.
Надо отметить также, что именно внутренняя алхимия представляла собой выражение основного вектора развития даосизма: по существу, все методы и практики, образующие внутреннюю алхимию, возникли в даосизме еще в глубокой древности (дыхательные упражнения, техника визуализации и т. д.); внутренняя алхимия лишь свела их воедино, образовав целостную систему духовного делания. Но это произошло только благодаря предшествующему господству внешней алхимии, разработавшей стройную теорию и терминологию. Сама же внешняя алхимия была блестящим, но достаточно кратковременным явлением: возникнув на рубеже III–II вв. до н. э. и обретя свой расцвет в IV–VII вв., она достаточно быстро приходит в упадок и к XIII в. полностью исчезает.
Более того, даосы, следовавшие пути внутренней алхимии, со временем даже начали заявлять, что слово «внешняя» (вай) следует понимать как «экзотерическая», «профаническая», а все тексты лабораторной алхимии – или неправильно понятые произведения алхимии внутренней, или же просто алхимические работы, написанные профанами и невеждами, не имевшими никакого представления об истинном «Пути золота и киновари» (цзинь дань дао), как стали называть внутреннюю алхимию ее приверженцы. Исторически такое понимание внешней алхимии, однако, абсолютно неверно: внешняя алхимия первоначально считалась не менее эзотерической и тайной, чем ее йогический аналог. К тому же в III–VI вв. как в традиции южнокитайского оккультизма, представленного Гэ Хуном, так и в школе Маошань (Шанцин) оба типа практики обретения бессмертия часто сочетались в деятельности того или иного алхимика. Кроме того, в самой лабораторной алхимии существовали направления, адепты которых вовсе не призывали к простому приему эликсиров внутрь; они считали, что сам процесс созерцания алхимического процесса посвященным в его таинства даосом уже возносит его ввысь по ступеням лестницы духовного совершенства. Уже упоминавшееся выше вдыхание галлюциногенных паров, исходящих от алхимической реторты, в некоторых практиках маошаньского даосизма также предполагало внутренний, психоделический эффект, достигаемый средствами внешней, лабораторной алхимии. Да и само словосочетание «внутренняя алхимия» появилось только в VI в., причем ввел его не даос, а буддийский монах – первый патриарх школы Тяньтай по имени Хуэй-сы, увлекавшийся даосскими методами продления жизни.
Однако понимание внешней алхимии как профанической практики закрепилось в поздней традиции, а содержание текстов внешней алхимии, оставшихся авторитетными для внутренней алхимии, было перетолковано в ее духе, чему способствовала общность терминологии и теоретических принципов двух традиций.
А поэтому как раз пора немного поговорить об этих самых теоретических основаниях практики алхимии.
Основоположения даосской алхимии имеют космологический характер и сводятся к признанию единства мира как проявления единой субстанции – энергии-ци и всеобщности перемен и метаморфоз как единственной формы существования ци. Именно ци в китайской алхимии выполняет функции таинственной первоматерии (materia prima) западноевропейской алхимии, стремившейся отыскать ее и использовать в качестве универсального средства трансмутаций – «философского камня». Даосам же нечего было искать: ци было, так сказать, под рукой. Даосский алхимик оперировал не столько самими веществами, сколько их энергетической природой, одухотворяющейся в ходе трансмутации, что приводило к получению одухотворенного, или божественного, киноварного эликсира (шэнь дань; лин дань), нуминозность [50] которого была как бы гарантией эффективности.
50
Нуминозность (от лат. numina – так древние римляне обозначали не персонифицированную или не олицетворенную божественность) – сакральность, одухотворенность, священный характер чего-либо.