Путь
Шрифт:
Д: — Я не претендую на истину, я лишь говорю про данные исследований! И я занимаюсь исследованиями протеан уже почти тридцать лет!
П: — Вот именно! И я, в свою очередь, хочу сказать, что доктор Т’Сони — великолепный специалист и замечательный учёный! Я очень доволен работой с ней!
В: — А что это за «Пожинатели» такие, доктор Т’Сони? Вы можете сказать?
Д: — Насколько нам удалось понять из восстановленных, обрывочных и неполных данных протеан, «Пожинатели» — это древняя раса машин. Очень древняя и очень могущественная.
Э: — Пффф!
П: — Молодой человек, кто дал вам право оскорблять меня и, тем более, доктора Т’Сони?! Вы сами, вообще, кто такой?!
Э: — Я политолог и медиаэксперт!
П: — А медиаэксперт — это, простите, эксперт в чём?
Э: — Э-э-э… Профессор?
П: — То есть, какой-то надутый еврей, который сам не знает, в чём он эксперт, будет мне, потомственному шляхтичу, учёному с мировым именем, автору более сотни научных работ — работ, признанных, между прочим, всеми расами Цитадели, и моему ассистенту, весьма достойному учёному из расы азари, говорить, что мы — чокнутые и несём чушь?! О чём и с кем вообще здесь можно разговаривать?!
Э: — Профессор, да вы — антисемит, даже, не побоюсь этого слова, фашист!
П: — Да как вы смеете!
В студии поднимается гвалт, зрители в зале свистят и улюлюкают, прокатываются взрывы хохота, ведущая бегает и пытается всех успокоить. Камера выхватывает доктора Т’Сони — юная азари сидит с полными слёз глазами и комкает в руках платок. Профессор и политолог ожесточённо ругаются на заднем плане.
В: — Господа! Господа! Прошу вас, успокойтесь! Ну что вы, как дети, в самом деле?!
П: — Когда я, по вашей очень настойчивой просьбе, мисс Аллерс, принял приглашение на ваше шоу, то не догадывался, что вы додумаетесь пригласить в качестве эксперта недоучившегося журналюгу с интеллектом гамадрила! Который, вместо нормальных аргументов, может лишь оскорблять своих оппонентов! Мне очень жаль, но нам с доктором Т’Сони больше нечего делать на вашем шоу! Честь имею! Идёмте, Лиара, нам здесь не место.
И, взяв азари за руку, археолог, под свист и смех, быстрым шагом уходит из студии.
Внезапно головизор гаснет. Все смотрят на Женьку, у которой в руках пульт.
— Жень? А зачем ты выключила? — спросила Вэсил.
Сестрёнка сидит вся какая-то поникшая, с потухшим взором.
— Там больше не на что смотреть. И играть мне что-то больше не хочется, пойду к себе. Простите меня…
Встав и зябко поёжившись, Женька, обойдя стоящего в проходе деда, уходит наверх.
— Что это с ней? — спрашивает дед.
— Странно! Вроде всё нормально было, потом это шоу с археологами… «Пожинатели» эти! Чего такого сказали эти археологи, что она так странно отреагировала?.. — тихо говорит Вэсил.
— Кто поймёт видящую? Такое ощущение, что она что-то знает! Знает, и молча хранит это знание, — подхватила Рэй.
— Эти её сны! — слышится
— А что — сны? — спрашивает бабушка.
— Я поговорю с ней, — говорит дед.
— Нет, деда! — останавливаю я его. — Лучше я.
— Пусть Хэмэ это сделает, она ему доверяет больше всех, — говорит деду Денис.
Поднимаюсь наверх, нажимаю на голограмму открывания двери комнаты сестры. Она сидит на ковре у окна, как сама говорит, «по-турецки». Подхожу и сажусь за спиной, обнимаю её. Она прижимается ко мне и тихим голосом начинает говорить.
— Они не слышат, Хэмэ! Не хотят слышать ничего, что не укладывается их в привычную картину мира! Как страусы — сунули голову в песок, и думают, что опасности нет! Но она есть! Слышишь, брат, они придут и падут нам на головы, как карающий меч. Холодные и безжалостные лаборанты в чёрной броне, а мы — как плесень в пробирках! Придут и смоют нас, как смыли протеан, инусаннон и многих-многих до них… А политики до самого последнего момента будут твердить, что такие, как Лиара и профессор Янкуловский, раздувают панику и говорят чушь! Как же, видные учёные ещё тысячи лет назад доказали, что вот так — и никак иначе! Даже когда увидят всё собственными глазами, будут твердить, что этого не может быть, потому что не может быть никогда! И триллионы поплатятся за их глупость и слепость. Триллионы, ты слышишь, Хэмэ?! Во всей нашей галактике не останется безопасного места, ни для одной из рас.
— Кто они, Женька? О ком ты говоришь?
— Они — истинные хозяева этой галактики, именно они построили Цитадель и ретрансляторы, они создали нашу цивилизацию, создали в рамках, нужных им! Они знают о нас всё… просто всё! И, когда придёт время, они же нас и уничтожат! Я не знаю их самоназвания, протеане называли их Жнецы.
— Зачем они это делают?
— Не знаю! Никто, кроме них самих, не ответит на этот вопрос. Зачем? Зачем заботливо растить цивилизации, пестовать, возвышать… а затем безжалостно их уничтожать?!
— Когда? Когда всё начнётся? Ты знаешь, Жень?
— Через двадцать с небольшим лет, и я — ключ к нашей победе или поражению, я или Ванька. Только мы двое можем решить общую судьбу.
— Вы?
— Хэмэ, если я погибну — будь рядом с Иваном, когда всё начнётся! Ты поймёшь, когда события пойдут к страшному финалу, поймёшь! Отпусти меня ненадолго.
Она встала, отошла к столу, выдвинула ящик и, покопавшись в нём, достала лист пайперола. Подошла и села передо мной, я снова её обнял.
— Смотри! Если ты увидишь сообщения об огромном корабле, который выглядит вот так… — даёт мне лист с нарисованным на нём странным листовидным объектом, с торчащими в стороны из нижней части шестью толстыми лапами. Этот странный корабль (при внимательном взгляде стало видно, что объект искусственный) был чёрного цвета. — Так вот! Если ты увидишь сообщения о появлении подобного корабля, знай — до полномасштабного вторжения осталось три года, или чуть меньше, может, чуть больше, но ненамного. Хорошо, Хэмэ?