Путанабус. Наперегонки со смертью
Шрифт:
– Только блюдечка нам не хватает для полного счастья, – заявила сестра милосердия, явно пытаясь пошутить.
– С блюдечка будет по-купечески, – возразил я ей. – В наше время такая манера пития чая может быть рассмотрена как контрреволюционная. Тем более в присутствии комиссара бригады и большевика.
Мехлис оторвался от кружки и заметил:
– Ехидный ты мужик, Георгий Дмитриевич. Тяжело тебе будет по жизни. Хорошо ты на меня нарвался – я шесть лет артиллеристами командовал. А многие, те, что из босяков в командиры вышли, относятся к своим должностям ох как серьезно, шуток не понимают, да и обидчивы чрезмерно. Ты это учти на будущее. Кстати, ты так и не сказал, зачем потребовалось перекрестить свою должность? Уже немного зная тебя, я подозреваю, что в этом предложении есть и второе дно.
С сожалением я поставил кружку на стол – там оставалось больше половины душистого напитка – и внес предложение:
– В первую очередь чтобы среди бойцов было уважение к должности. А какое уважение к пепепупо?
– А начмедслуп, по-твоему, уважения вызовет больше? – ехидно улыбнулся Мехлис.
– Нет, – возразил ему. – Сокращать надо просто и ясно: начмед полка, начмед бригады и тому подобное.
– В функциях тогда должны быть изменения, – предположил комиссар.
– Конечно, Лев Захарыч, – заверил его, – как же без изменений. Революция – это всегда изменения. И должны они быть только в лучшую сторону. Я предлагаю кроме руководства перевязочным пунктом взять на себя также санитарное состояние в ротах. Для чего отобрать по одному грамотному бойцу и обучить его на санитарного инструктора роты. А для того чтобы это эффективно продвинуть, то дать ему командирские полномочия наказывать нерадивых. Конечно, полномочия эти ограничены исполнениями обязанностей по санитарному надзору за ротной кухней, отхожими местами и гигиеной личного состава. Иначе мы все быстро завшивеем и скатимся к эпидемии тифа в ротах. А оно нам надо?
– Добро, – согласился комиссар. – После отпуска докладную записку мне на стол. Такое начинание надо распространить на всю армию. А пока держите, – Мехлис вынул из кармана два листка бумаги, – это ваши отпускные свидетельства. На четвертый день жду вас тут в полдень. Работы ты мне прибавил, товарищ начмед. Но справимся. Должны справиться. И полномочия тебе дадим драконовские. Вплоть до привлечения нерадивых командиров к суду Ревтрибунала. А то анархисты какие-то из этих красных партизан, а не большевики.
Когда наша двуколка неторопливо отъехала от Лятошиновки за версту, Наталия Васильевна, которая всю дорогу таинственно молчала, вдруг громко зашипела:
– И что это значит, Георгий Дмитриевич?
– Ты это о чем, милая? – улыбнулся ей.
Какая же она красивая. Особенно когда сердится. Век бы сердил и любовался, как она мурзится.
– О свадебных подарках комиссара. Может, объяснишь, что это значит?
Сделал морду ящиком и спокойно ответил:
– Три дня отпуска, милая Наталия Васильевна, нам даны командованием бригады на совершение обряда венчания, каковой и состоится в селе Зубриловка, в которое мы и едем.
– То-то я смотрю, ты с собой бутыль спирта прихватил. Мужиков на свадьбе поить?
– Не без этого, любимая. Не только мужиков, но и их баб. Традиции в мелочах нарушать не следует тому, кто собирается нарушить их глобально.
А вокруг осень уже властно вступала в свои права. Для средней полосы России начиналась самое живописное время года. Лишь дубы пока сохраняли зеленый лист. Все остальные древа и кусты радовали глаз желто-красной гаммой цвета от лимонного до темно-бордового оттенков увядания. К тому же погоды стояли изумительные. Солнечные и еще теплые. Бабье лето.
– Но как венчаться, если ты мне даже предложения не сделал? – обиженно заявила баронесса.
– Это и будет, любимая, первым нарушением отживших традиций. Свадьба без обручения. Кстати, ты баню топить умеешь?
– Баню? Какую баню? – не поняла меня Наталия Васильевна.
– Самую обыкновенную, деревенскую каменку.
– Зачем? – удивилась она.
– Ну, хоть перед свадьбой-то помыться надо. Не идти же к венцу с запашком каретного сарая. Батюшка не поймет-с, – ухмыльнулся я.
– Вот тебе, противный. – Баронесса стукнула меня по плечу кулачком, совсем как когда-то Наташка из «путанабуса».
Реинкарнация. Не иначе. Вон как ноздри раздулись. Точно как у Наташки перед нападением албанцев в «Ковчеге», когда девчата по жребию запихнули ее в мой номер.
– Так ты еще смеяться надо мной будешь? – взвизгнула милосердная сестра. – Тогда еще получи! – И снова мне кулаком по плечу. И по шее.
– Люблю, когда ты сердишься, – улыбнулся я женщине.
– Тогда обойдешься без сладкого. – Баронесса отодвинулась, надула губки и засунула ладони под мышки. – И никакой койки до свадьбы!
На что я только хмыкнул и подстегнул вожжами кобылку. Молодая еще Наталия. Отлучалка пока не выросла.
Кобыла, рванув повозку, пошла ровной широкой рысью, и скорость двуколки существенно приросла.
Наталия Васильевна, враз раздумав на меня сердиться, привалилась к моему плечу и восхищенно залепетала:
– Прелестная у вас тут природа. Почти как у нас в Черной Руси. «Короче становился день. Лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась». Любите Пушкина?
– А кто его не любит, – ответил ей серьезно, – Пушкин – это наше все.
– Как здорово это вы сказали. Действительно, он наше все. К сожалению, все, что осталось от старого мира…
– Я думаю, что товарищи еще попытаются «сбросить Пушкина с корабля современности». Но этого у них не выйдет. Не справятся товарищи с Пушкиным. Калибр не тот.
– А зачем они будут отказываться от Пушкина? – возразила мне Наталия Васильевна. – Какая глупость!
– Затем, что он аристократ, крепостник, помещик, камер-юнкер и ездил в гости к царю. Разве этого мало, чтобы объявить его врагом народа? И за меньшее сейчас товарищи к стенке ставят.
– А как же русская культура? – удивилась баронесса.
– Русская культура для товарищей – всего лишь орудие великодержавного русского шовинизма в угнетении национальных меньшинств. У них своя культура будет насаждаться – пролетарская. Пролеткульт, не к ночи будь помянут.
Но судьбы культуры милосердную сестру волновали гораздо меньше, чем ее собственная судьба.
– Георгий Дмитриевич, скажите правду: зачем вам нужна эта свадьба? Я же вдова. Свободная женщина. Все, что вы хотите от меня, вы и так имеете. Даже больше…