Путанабус. Трилогия

Старицкий Дмитрий

Уфффф...

Вынул "кабар", и той стороной, где у него заточка под пилу, срезал всю связку с куста.

Потом долго курил, ожидая, когда высохнет на мне противный липкий и холодный пот, периодически шугая, нацелившихся на косулю, пикирующих падальщиков, которые кружили над дичью, как эскадрилья "штукас".

Когда прибежали Наташа, Ингеборге и обе таёжницы, я уже смастерил из веток и скотча небольшую волокушу и принялся разделывать дичь.

Ну, кто так тушку кромсает? с ходу пристыдила меня Дюлекан, Не умеешь, не берись. Дождись специалиста.

И обглядевшись вокруг, задумчиво произнесла.

А подвесить то её тут и негде.

Обойдемся и так, заявила Бисянка, Жора, сдрыстни отсель, мешать будешь. Лучше пленку рядом расстелите.

Я отошел, разглядывая узел, который девчата притащили с собой. Это был, большой брезентовый чехол, скорее всего от палатки, весьма удобный для того, что сейчас сделаем, так как с каждой стороны он имел по две ручки из плотной и широкой киперной тесьмы с прострочкой. Ингеборге уже доставала из него сложенную толстую плёнку и моток репшнура.

Я очистил свой нож от крови зверя, пару раз воткнув его в землю, и выпрямился. Огляделся и стал командовать.

Так, Наташа, отойди от нас за поворот и секи фишку. Мало кто припрётся, пока мы тут хозяйничаем. Увидишь кого, не кричи, а щелкни на рации тангетой. Мы поймём.

Есть, сэр, Синевич улыбнувшись дурашливо отдала мне воинское приветствие, вскинув ладонь к пробковому шлему, и убежала, куда было сказано.

Жорик, нам эту шкура нужна? спросила Бисянка, отвлекая меня от созерцания наташкиной попки.

Нет, ответил, не оглядываясь, К чему?

Ингеборге, расстелив рядом с тушкой косули плёнку, подошла ко мне, и отметив, куда направлен мой взгляд, сказала тихо, чтобы таёжницы не услышали.

Хорошая жена будет комуто.

Я ответил так же тихо.

А ты, разве мне не жена?

Старшая жена, Ингеборге подняла вверх указательный палец, Но до тех пор, пока мы играем в этот гарем. Я слишком хорошо к тебе отношусь, Жора, чтобы портить тебе жизнь. Я люблю роскошь. Безделье. Дорогие аксессуары, комфорт и вообще красивую жизнь. Я давно испорченная женщина и совсем не гожусь для семейной жизни. Гдето так, если по честному. А к Наташе присмотрись, онато, как раз будет идеальной женой. В её системе ценностей семья стоит на первом месте. Всё остальное на втором. И, как женщина, она давно готова ради семьи на любые жертвы. Её очень правильно воспитали в своей провинции, и даже Москва не смогла испортить.

Жора, помоги нам этого лося перевернуть, крикнула Бисянка.

Танечка, как же я люблю тебя в эту минуту, ты даже представить себе не можешь, ЧТО ТЫ ДЛЯ МЕНЯ СОТВОРИЛА. Ингеборге, возможно сама того не желая, поставила меня на очень непростой выбор. Практически на вилы. С такими словами женщины соглашаться категорически нельзя, а уж тем более промолчать. А отпираться просто бессмысленно, по определению. Возможно, и сказала она это искренне, и в заботе обо мне, но стоит мне с этим утверждением согласиться, как всё может, тут же, упереться верхним концом вниз, при первой же её мысли: "а как же я"? Тут точно так же, как, к примеру, на милый вопрос женщины: "малыш, я же лучше собаки?", ответить ей на голубом глазу: "да, дорогая, ты лучше собаки". И тут же получить в торец сковородкой. Или что там ещё у неё окажется под рукой.

А пока пронесло. Спасибо, Танечка.

Бросив Ингеборге дежурное "извини", я моментально переместился к таёжницам.

Что тут у вас?

Косуля, если это только косуля, хотя она внешне похожа на земную косулю: рожки тонкие, на концах раздвоенные, сама вся стройная. Но это только издали, вблизи эта козочка была размером с хорошего земного лося. С верхнего рваного гранатами бока таёжницы уже сняли шкуру, и аккуратно вырезали все сортовое мясо.

Вы что собрались её всю освежевать? удивился такой хозяйственности.

А как же? ответили таёжницы хором.

Так пропадет же. Столько мяса нам не сожрать, попытался я достучатся до их разума.

Ничего, подкоптим побыстрому, и храниться будет минимум неделю, уверенно заявила Комлева, Тут главное не дать мухе личинку отложить.

Когда коптить будем? И для кого? Для бандитов, которые на дым твоей коптильни сбегутся сюда со всех сторон?

Да, недодумали, удручённо сказала Бисянка.

Ещё вопрос на засыпку, упёр я руки в боки, Нас тут пятеро. У мешка четыре ручки. Сколько килограмм можно утащить вчетвером на полтора километра, и при этом не умереть?

Пятьдесятшестьдесят, моментально ответила Дюля.

Сколько мы съедим сегодня вечером? настаивал я.

Смотря чего? возразила мне Ингеборге, Если хорошего шашлыка, да под пиво, то по килограмму на нос клади.

Нормально, согласился, Это десять килограмм. Что мы будем делать с остальным полтинником?

Закоптим... начала Дюля свою шарманку и осеклась, зажав рот тыльной стороной ладони. Ладонь нё была вся в крови косули.

Жор, мы всё поняли, сказала Бисянка тоном девочкиодуванчика, отличницы и ябеды, Но, жалко же, всё это бросать? Олешка совсем молоденькая. Мяско мягонькое.

А что скажет баталер? повернулся я к Ингеборге.

Тридцать килограмм, ответила та, Десять съедим сегодня. Двадцать, если потеснить и переложить холодильник, вынув оттуда, к примеру, банки с твоим пивом, тогда втиснем в него. Это нам ещё два дня обжираловки. Но остальное даже класть некуда в автобусе.

Тогда берем вырезку и одну ногу без костей, подвела итог Дюля.

Вырезку с обеих сторон хребта? уточнила Таня.

С обеих. Ох, как краято жаль. И печени, Дюля чуть не всплакнула.

Ну что? вмешался я в их переговоры с жабками, Ворочать эту козочку ещё надо?

Новая земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.

22 год, 33 число 5 месяца, пятница, 21:54

Ладно, если Жора не в настроении нас развлекать, то я расскажу вам старую тунгусскую легенду народа ламутов. Теперь ламутов почти не осталось их чукчи загеноцидили, ещё до прихода русских, и они теперь называются также, как и мы эвены.

Все замолчали и повернулись к Дюлекан, правда, двигались крайне вяло и очень замедленно. По эстонски.