Путанабус. Трилогия
Шрифт:
Если бы сейчас сюда нагрянули бандиты, то повязали бы нас просто голыми руками. Легко. Как бельков на льдине.
Шашлыка мы просто оборжались. Дорвались, что называется, до бесплатного. И хотя совместно с Сажи мы замариновали не десять, а все пятнадцать килограмм, съели девочки практически всё. И теперь лежит гарем в полном составе у мангала вповалку, руками животики поддерживая и тихонько охая. Да и я не лучше.
Кстати и всё моё пиво они тоже вылакали. Сейчас Бисянка для нас травки какието заваривает, чтобы, как сказала, не было заворота кишок.
А
Сажи показала всем мастеркласс по кавказскому шашлыку. Причем мясо мариновала она ровно час, отобрав у меня все шесть бутылок сухого белого вина, которыми меня оделил на дорогу Зоран. Как жаба меня не душила, но вино я отдал. Лук, чеснок, приправы были в ассортименте. Запаслись. Вода из ручья рядом, чистейшая. Угли добыли из веток этого незнакомого древовидного веника с края лагеря, древесина которого была ломкая и хрупкая, как тамариск. И горела зелёным цветом.
А вот хлеб, кстати, доели последний, хоть дичь и не была жирной, в отличие от баранины. Она была постной, нежной, с хрустящей корочкой и прямо таяла во рту, куда попадала прямо с шампура. У антилоп, которыми нас баловал Саркис, мясо было и жестче, и не так вкусно само по себе.
Когда Сажи все нахваливали. То она, гордая, всё же смущалась немного и пыталась отшутиться.
Тонкий вкус этого мяса происходит от того, что оно, пока вы за ним бегали, успело пропитаться вкусом взрывчатки жориных гранат, утверждала она под хохот девчат.
Ну а дальше, как водится, хохотали и жрали, жрали и хохотали.
Так и отвалился от мангала с шампуром в руке, не в силах больше шевелиться, ни пустой шампур на место положить. Хорошо земля за день крепко прогрелась, даже пенка не понадобилась. К одному моему боку привалилась Ингеборге, к другому Наташка. Но сил никаких уже, ни на что нет. Даже подружку погладить. Лежу и перевариваю, как удав слона.
Впрочем, что я всё о жратве, давайте Дюлекан послушаем. Экзотика. Этнография. Развлечение у догорающих углей.
Давнодавно это было, начала Дюлекан акынить, слегка покачиваясь из стороны в сторону, Не так давно, когда бог Севки только создавал из воды людей, но достаточно давно, чтобы все об этом уже забыли. А то, что помнят, так это только потому, что когда бог Севки создал людей из глины, скрепленной рыбьим клеем, и влил в них жизнь водой с собственной ладони, то для того, чтобы люди друг друга любили он поменял им ребра. Однако так случилось со временем, что люди на земле перемешались, и найти женщине себе пару с полным набором своих ребер у другого мужчины стало очень трудно. Однако если такое всё же случалось, то вспыхивала такая любовь, что остальные только в ступор становились и рот открывали, ибо им оставалось только завидовать. Такая пара любила друг друга ярко до самозабвения и умирала в один и тот же день.
Как я это понимаю, со стоном протянула Анфиса, Сама, когда вижу большую любовь, вся на зависть исхожу не подетски.
Да тихо ты, со своими
А мне пришло в голову, что евреи с ребром Адама, скорее всего, жадные и жалкие плагиаторы тунгусов. С однимто ребром всего!
Так вот, продолжила Дюлекан, Мужчины наши и берут по несколько жен, потому что хоть так можно угадать женщину, у которой есть хотя бы дватри его ребра. И это уже счастье. Но и это редкостью стало в наше время. Раньше, говорят, такое намного чаще случалось.
И вдруг неожиданно поменяла тему.
Жора, дай сигарету, никак нельзя у костра рассказывать чтото без трубки.
Нет у меня трубки, ответил ей, Увы.
Вот потому я у тебя и прошу сигарету. Я видела, что у тебя есть с ментолом.
Я залез в карман и кинул ей жесткую зеленую с золотом пачку, которую Дюля ловко поймала. Привстать и подать, как культурному, сил никаких не было.
В это время зашумел чайник, и Таня заварила свой травяной сбор, прилично запузырив в него сахару, чтобы отбить вкус веника от её травяного сбора.
Дюля всем раздала по кружке, принимая их от Тани, наверное, чтобы рты заняли и не мешали ей вещать.
Потом села и прикурила от уголька, сорвавшегося с "керогаза". При этом закрыла глаза и стала странной манерой вдыхать в себя табачный дым.
Все молчали и терпеливо ждали продолжения. Всё же не так много у нас было в последнее время таких вот развлечений в узком кругу.
Но если, всё же, соединяются двое, у которых взаимно все ребра от другого, то разъединить их не может уже никто и ничто, сказала Дюлекан, выдыхая табачный дым, Даже духи и боги. Потому что это Судьба. А Судьба старше и главнее богов. Судьбу даже боги боятся. Потому, что Судьба родилась раньше богов.
Дюлекан снова затянулась и продолжила рассказывать, не открывая глаз.
Жили в местности севернее Амура от Охотского моря до реки Тунгуски два рода тунгусов. Один пас оленей и считался богатым, по сравнению с пешими рыболовами, потому, как жить на одном месте может позволить себе только бедняк, у которого нет оленей, чтобы перевозить с места на место его разборный дом. А олени объедают всё вокруг за тричетыре дня и надо дальше кочевать. Но даже если пеший тунгус имел больше хороших вещей и денег, чем оленный, то всё равно он считался бедным и недостойным даже стоять рядом с оленным тунгусом. Потому что потерять своих оленей эвен может, только прогневив богов и духов. А тот, кто прогневил духов по определению плохой и низкий человек.
И жил тогда же род Наттыла, который изза падежа животных потерял в одночасье всех своих оленей. И пришлось им осесть на том же месте, где их олени пали, потому что всё большое хозяйство на одних собаках не перевезёшь. И все их за это стали презирать. Не только оленные тунгусы. Пешие роды также не спешили считать их за своих. Всё потому что они давно стали оседлыми, и, со своей стороны, кочующих оленных тунгусов стали считать дикими людьми. А тут дикие взяли и осели по соседству, вроде, как своими стали.