Путем актера
Шрифт:
Эдик театрально, с кавказской горячностью вырывался.
– Там мои друзия! Я нэ могу! Я должен им памоч!
– У него снова появился небольшой акцент.
Не знаю почему, но многие мои знакомые, особенно из творческой среды, говорят мне, что “я их стабилизирую”. Так они говорят. Чем, спрашиваю я. “Ну, не знаем… Своей рассудительностью, - отвечают они.
– В тебе есть какое-то рациональное начало”.
Я их не понимаю. Это я “рассудительный”, это во мне “есть рациональное начало”? По-моему, я псих, почище многих. “Да, - соглашается со мной жена.
– Но одновременно с этим в тебе есть рациональное начало. Так бывает…” И, видно, оправдывая звание “рассудительного” (эсминец “Рассудительный”),
Я сказал посреди общего волнения: надо дать ментам денег. И после этих слов наступила пауза. Просто немая сцена, как у Гоголя. И все на меня посмотрели с уважением. Даже Мисаил очнулся от своей печали, снял темные очки и закивал. Вообще у него был видок в этих очках в полпервого ночи - очень впечатляющий… Просто супер. Хорошо, что он тоже отсутствовал. Я опять вскользь подумал, что Мисаил чем-то похож на большого кота. Смешно, и места такие… Он поддакнул: да- да, точно, надо было.
А теперь скажите, ну, и что было удивительного в том, что я сказал?.. Все знают, что если на улице возникли какие-то проблемы с милицией - надо дать им денег, потому что у них маленькая зарплата, а они хотят жить, как все, и у них тоже семьи.
Это новое поколение, про которое все говорят, что оно свободное (во всяком случае, свободнее нас), прагматичное и все такое, оно иногда совершает такие удивительные ощибки - просто я удивляюсь, на ровном месте… И я достал сто рублей. Помедлил и добавил еще пятьдесят. За “не имеете права”.
– Чего же вы сразу-то им не дали?
– удивился я.
– У Саши ведь были?
– Они не захотели… - сказала моя жена.
– Я им говорила.
Вы не поверите, но тут Эдик сказал:
– Не надо денег! Надо пойти и разобраться, что происходит! Мы же ничего плохого не делали. Не трогали никого. Просто сидели!..
– Распитие спиртных напитков в общественном месте, - подал голос более опытный Мисаил.
– Любимый повод. А будете выступать, до утра продержат. У меня так было.
– Он помедлил и добавил: - Пару раз.
– И тоже достал стольник.
– А хуже не будет?
– с сомнением в голосе сказала Оксанка.
– Все-таки взятка… - И я в который раз удивился цельности или - не знаю, как сказать - нетронутости?
– ее натуры.
– Хуже будет, если не пойти, - с уверенной печалью повторил Мисаил.
– Их отвезут в отделение и промурыжат там до ночи. Еще и “телегу” Димке на работу напишут.
– И железяка эта еще при них, - добавил я.
И тут - произошло чудо. Нет, серьезно, дальнейшее я могу называть только так. А может быть, сказывалась мистика места.
В конце аллеи, где происходил разговор, показались Олександр и Дима. Сначала я увидел их боковым зрением и только потом полностью осознал, что это они. По-видимому, то же самое произошло и с остальными. Некоторое время мы молча на них смотрели, а они медленно и, как мне показалось, в полной тишине приближались к нам. Признаться, я не верил собственным глазам.
Первым опомнился Эдик.
– Вас что, отпустили?!
– вскричал он и, вскочив, бросился обнимать Олександра и Диму.
– А то!
– гордо сказал Дима.
– Спрашиваешь!..
Мы принялись распрашивать вернувшихся бойцов, что да как, но они сначала выпили, отдышались и только потом рассказали нам историю своего чудесного освобождения. И я познакомился с анонсированным выше новым взглядом на отношения с милицией.
– Очень просто, -
– Даже элементарно. Мы сказали, что у нас нет денег. Это вообще первое дело, когда с ними разговариваешь. Первым делом - здравствуйте, вторым - денег нет, извините, пожалуйста… А обыскивать они пока стесняются. Еще крик подымете… Ну, мы это им и сказали. Они немного попрепирались с нами, думали что-нибудь вытрясти, но Димон вывернул перед ними карманы - а там одна мелочь. Какой смысл везти нас в отделение, держать в обезьяннике, место занимать? Они тоже люди сообразительные, чего с нас взять-то?.. Побазарили немного и разошлись.
Я озадаченно покачал головой. Как говорили во времена моей молодости: век живи - век учись. Учитывая то, с кем пили, думаю, будет уместно вспомнить Константина Сергеевича Станиславского, он в таких случаях говорил: “Не верю!..” Я мог бы с ним сейчас согласиться, но вы же сами видите, людей отпустили.
И заметьте, что-что, а этого я не придумывал. Чистая правда.
Хм… Даже сейчас, как говорится, набирая эти строки, я недоверчиво улыбаюсь.
8. Вечерние лошади
Собственно говоря, на этой оптимистической ноте можно было бы закончить наш рассказ, ибо после приключения с милицией все как-то сразу увяли и засобирались домой. Вечер кончился.
Олександр, вновь позвонив, ушел раньше всех, Эдик и Мисаил еще пытались допить остатки “Гжелки”, но она уже не пошла, девицы с соседней лавочки раздраженно удалились, не попрощавшись, и все происходящее как-то расстроилось, утратило единую мелодию и стало напоминать оркестр после концерта, когда кто-то собирается и убирает инструмент в футляр, кто-то рассказывает анекдот или разговаривает, а кто-то просто сидит отдыхая.
Этот разброд и шатание продолжались до тех пор, пока Оксанка не взяла Эдика под руку и не сказала решительно: “Все, мы - пошли домой!”
И ее высказывание вполне могло бы стать точкой в этом странном дне и нашем повествовании, если бы с Эдиком вдруг не произошла некая заминка, колебание, впрочем, хорошо знакомые нам по собственному опыту. Может быть, и вам, читатель, это состояние тоже известно.
Например, вы ухаживаете за какой-нибудь благородной дамой (часто недолго) и неожиданно обнаруживаете, что дама эта к вам благосклонна, причем без каких-либо серьезных усилий с вашей стороны. Женское сердце - загадка. И тут, казалось бы - вперед, Франция! Ура!
– но вами овладевает какая-то странная нерешительность, вы предлагаете ей еще погулять или посидеть, еще где-нибудь выпить, у вас находятся какие-то неотложные дела, звонки, вы тянете время, делаете вид, что не понимаете ее сигналов - словом, вы элементарно морочите женщине голову.
Как правило, тому есть причины… Какие? Например, такая. Как истинный агент 007, ввязавшись в драку, вы еще не решили толком - а надо ли вам это. Абсолютно такую же картину я наблюдал и в этот раз.
Мы тепло попрощались с остававшимися на прудах Димой и Мисаилом и, выйдя с Патриарших, двинулись к Садовому кольцу. Собственно говоря, “двинулись” - сильно сказано, там идти-то два шага, но мы не смогли сделать даже эти два шага, так как, едва перед нами показались огни Садового кольца, Эдик остановился как вкопанный, и я, искоса взглянув, увидел на его лице нешуточное сомнение и борьбу. Я понял - Эдик просто боялся. Одно дело испытывать романтические чувства к молодой замужней женщине и совсем другое - с ходу оказаться в гуще чужих проблем. А то, что Эдик, как честный человек, боялся именно этого, - было очевидно.