Путем взаимной переписки
Шрифт:
– Браток! – кинулся к нему майор. – Будь друг, подвези товарища.
– Пожалуйста, товарищ майор. – Шофер распахнул дверцу.
– Ну вот, Алтынник, видишь, как хорошо, – обрадовался Ишты-Шмишты. – Давай-ка ребенка, я подержу, а ты полезай в кабину.
Когда Алтынник устроился, он подал ему чемодан. Шофер выжал сцепление и включил скорость.
– Подожди! – махнул ему рукой майор и влез на подножку. – Алтынник, ты вот что… – он вдруг замялся, подыскивая слова. – Если тебе первое время будет трудно, напиши, может, я смогу как-то помочь, деньжат немножко подкину, взаимообразно,
Алтынник хотел сказать спасибо, но язык не повиновался, и опять, как тот раз в беседке, стали дергаться губы. Майор соскочил с подножки и махнул рукой. Шофер тронул машину.
– Федор Ильич, – сказал он и засмеялся. – Твой командир, что ли? – Он скосил глаза на Алтынника.
– Ага, – сказал Алтынник.
– Чудной какой. – Шофер покрутил головой и засмеялся. – Сразу видно, что чокнутый.
Алтынник ничего не ответил и высунулся в окошко. Грузный майор сидел на таком хрупком для него велосипеде и старательно нажимал на педали. На Алтынника он не смотрел.
– 20 -
Шофер довез Алтынника до самой станции.
– Спасибо, друг, – проникновенно сказал Алтынник, выбираясь с ребенком из кабины.
– Ничего, не стоит. – Шофер подал ему чемодан, посмотрел и опять засмеялся. – Бывай здоров, папаша.
Хлопнул дверцей, поехал дальше. Людмилу и Бориса Алтынник нашел без труда. Они сидели в привокзальном скверике на траве, закусывали разложенными на газете пирогами и по очереди отхлебывали из открытой бутылки крюшон. Алтынник молча сел рядом, а ребенка положил на колени. Брат и сестра встретили его так, как будто ничего не случилось.
– Скушай пирожка, Ваня, – предложил Борис.
– Не хочу, – отказался Иван.
– Кушай, ты же любишь с грибами, – ласково сказала Людмила.
От одного только напоминания про эти грибы он почувствовал легкую тошноту. Он сглотнул слюну и очень спокойно сказал:
– Вот что, Людмила, я решил так. Не хочешь брать ребенка, я оставляю его у себя. Отдам матери, она сейчас на пенсию вышла, пущай побалуется.
Людмила жевала пирог и ничего не ответила, только посмотрела на Бориса.
– Тоже выдумал – матери. – Борис отхлебнул крюшону, тыльной стороной ладони вытер губы и стряхнул с пиджака крошки. – Сколько твоей матери годов?
– А на что тебе ее года? – враждебно спросил Алтынник.
– Интересно, – сказал Борис. – Грудью она кормить его сможет?
Алтынник задумался. Насчет груди как-то он не подумал. Людмила, не сдержавшись, прыснула в кулак, и, видимо, крошка попала ей в дыхательное горло. Выпучив глаза, она покраснела, стала задыхаться и кашлять, а Борис колотил ее по спине ладонью. Может, подавится, – с надеждой подумал Алтынник, но, к сожалению, все обошлось. Разбуженный шумом, проснулся и заплакал ребенок.
– Дай сюда.
Людмила взяла сына к себе, положила на колени и вынула грудь. Грудь была белая, густо пронизанная синими жилками. Вид ее подействовал на Алтынника точно так же, как пироги с грибами, – он отвернулся.
Посидел,
– Ну, ладно, – сказал он, не глядя на своих собеседников. – Не хотите, не надо, я пошел. – И не спеша направился к зданию вокзала.
Но пройдя шагов десять, услышал он за спиной страшный нечеловеческий крик и оглянулся. С болтающейся снаружи грудью и зверским выражением на лице Людмила бежала к нему и выкрикивала какие-то слова, из которых он разобрал только три: сволочь и гад несчастный. Алтынник побежал. Из боковой двери вокзала выскочил милиционер. Алтынник не успел увернуться, милиционер подставил ему ногу, оба растянулись в пыли. Чемодан от удара раскрылся, и из него вывалились на дорогу зимняя шапка, зубная щетка и мыло. Милиционер опомнился первым. Он насел на Алтынника и скрутил за спиной ему правую руку.
– Пусти! – рванулся Алтынник и тут же почувствовал невыносимую боль в локте.
– Не трепыхайся, – сказал милиционер, тяжело дыша. – Хуже будет. Вставай. Алтынник поднялся и стал стряхивать свободной рукой пыль со щеки.
– Ага, попался! – злорадно закричала Людмила. – Заберите его, товарищ милиционер!
– Что он сделал? – строго спросил милиционер.
– Бросил!
– Людмила спрятала грудь и завыла. – С маленьким ребеночком… с грудным…
– А-а, – разочарованно протянул милиционер, явно сожалея о том, что он зря участвовал в этой свалке. – Я-то думал. Это вы сами разбирайтесь.
Отпустив Алтынника, он отряхнул колени и пошел к себе. Алтынник нагнулся над выпавшими из чемодана вещами. С ребенком на руках подошел Борис. Нагнувшись, поднял зубную щетку.
– Помыть ее надо, – сказал он.
– Дай сюда! – Алтынник вырвал щетку и бросил в чемодан. Потом долго боролся с замком.
Людмила стояла рядом и тихонько подвывала точно так же, как она это делала у себя на станции в день женитьбы.
– Не вой, – с отвращением сказал Алтынник, – я с тобой все равно жить не буду, и не надейся.
– И правильно сделаешь, – неожиданно поддержал Борис.
Алтынник опешил и посмотрел на него, Людмила завыла еще сильнее.
– Сказано тебе, не вой, значит, не вой! – закричал на нее Борис. – Возьми ребенка и иди на свое место!
Людмила растерялась, сразу притихла и, взяв ребенка, пошла туда, где перед этим сидела.
– С-сука! – сказал, глядя ей вслед, Борис и смачно сплюнул, – Ваня, – повернулся он к Алтыннику, – давай с тобой поговорим, как мужчина с мужчиной.
– Давай валяй, – хмуро сказал Алтынник.
– Ваня, я тебя очень прошу, – Борис приложил руку к груди, – поедем с нами.
– Еще чего! – возмутился Алтынник и взялся за чемодан. – Я думал, ты чего-нибудь новенькое скажешь.
– Нет, ты погоди, – сказал Борис, – ты сперва послушай.
– И слушать не хочу, – сказал Иван и пошел к вокзалу.
– Ну, я тебя прошу, послушай, – Борис забежал вперед. – Оттого, что я тебе скажу, ты ж ничего не теряешь. Ну, не согласишься, дело твое. Но я тебе, как друг, советую – ехай с нами. Людка, она ж, видишь, не при своих. Она тебя все равно не отпустит. Она тебе глаза выцарапает.