Путешественник
Шрифт:
— Но если она тоже благородная шахразада, разве она не должна так же беречь девственность, как и…
— Я же сказала, молчи. Да, моя сестра так же благородна, как и я, но есть причина, по которой она уже больше не дорожит своей девственностью. Ты все узнаешь сегодня ночью. И до этого времени я больше ничего не скажу, а если ты будешь забрасывать меня вопросами, то вообще расторгну наше соглашение и ты останешься без подарка. А теперь, Марко, давай насладимся сегодняшним днем. Позволь мне приказать вознице покатать нас по городу.
Подъехавшая коляска оказалась в действительности изящной двуколкой, в которую была впряжена одна небольшая персидская лошадка. Возница помог мне поднять дряхлую бабку и усадить ее рядом с ним спереди, а мы с шахразадой уселись внутрь двуколки на сиденье. После того как повозка прокатилась по саду и выехала за дворцовые ворота в Багдад, Мот заметила, что сегодня еще не завтракала. Она открыла суконную сумку, достала из нее какие-то желтовато-зеленые фрукты и откусила от одного, предложив второй мне.
— Banyan, — назвала она его. — Разновидность фиги.
Я вздрогнул при упоминании о фигах и вежливо отказался, не став докучать шахразаде рассказом о несчастье, приключившемся со мной в Акре, и упоминанием о том отвращении, которое вызывали у меня фиги. Мот явно обиделась, когда я отказался, и я спросил девушку, в чем дело.
— Ты знаешь, — сказала она, наклонившись к моему уху, и зашептала так, чтобы не услышал возница, — что это запретный плод, которым первая женщина совратила первого мужчину?
Я прошептал в ответ:
— Я предпочитаю совращение без всяких плодов. И, кстати…
— Я же просила тебя пока не говорить об этом. Подожди до ночи.
Во время нашей утренней поездки я еще несколько раз пытался завести разговор на эту тему, но шахразада каждый раз игнорировала меня. Она вообще говорила лишь тогда, когда хотела привлечь мое внимание к тому или иному месту, и рассказала мне немало интересного.
Она, например, сказала:
— Вот мы и на базаре, на котором ты уже побывал, но который трудно сегодня узнать: он такой пустынный и тихий. Это потому, что сегодня Jum`e — пятница, как вы ее называете. Аллах предписал, что это будет день отдыха, когда нельзя трудиться, заниматься делами или торговать.
Некоторое время спустя шахразада опять заговорила:
— А теперь посмотри вон туда, на луг, усаженный деревьями. Это кладбище, которое мы называем «Город безмолвия».
И еще она сказала:
— То большое здание — Дом иллюзий, благотворительное заведение, средства на которое дает мой отец шах. Здесь держат взаперти под присмотром всех, кто сошел с ума, а это часто происходит с людьми во время летней жары. Несчастных регулярно осматривает хаким, и если к ним возвращается разум, то их выпускают.
На окраине города мы переехали мост через маленький поток, и я был поражен необычным, удивительно глубоким синим цветом воды. Затем мы пересекли еще один поток, и тот оказался невероятного ярко-зеленого цвета. Ну а когда мы переехали и третий — красный как кровь, — я наконец высказал вслух свое изумление.
Шахразада пояснила:
— Вода во всех этих потоках таких странных цветов из-за краски, в которую мастера окрашивают qali. Ты никогда не видел, как делают qali? Тебе следует посмотреть. — И она сказала вознице, куда надо ехать.
Я ожидал, что мы снова вернемся в Багдад, в какую-нибудь городскую мастерскую, но повозка покатила дальше и остановилась возле холма, посередине которого имелся похожий на пещеру вход. Мы с Мот вылезли из двуколки, взобрались по холму и, пригнув головы, вошли внутрь.
Некоторое время нам пришлось идти, согнувшись, по короткому темному туннелю, а потом мы оказались в расширяющейся кверху огромной пещере, полной людей; пол ее был уставлен рабочими столами, скамьями и бочками с красящим веществом. Пещера казалась темной, пока мои глаза не привыкли к полумраку, который рассеивали многочисленные свечи, лампы и факелы. Лампы стояли на различных предметах мебели, факелы были пристроены здесь и там на стенах, часть свечей прикреплялись к стене при помощи воска, а остальные носили в руках многочисленные работники.
Я сказал шахразаде:
— Вы же говорили, что сегодня день отдыха.
— Для мусульман, — пояснила она. — А это рабы, христиане — славяне, лезгины и другие. Им разрешается отдыхать в воскресенье.
Лишь немногие из рабов были взрослыми мужчинами и женщинами, они выполняли различные работы вроде смешивания красок в бочках, на полу в пещере. Остальные оказались детьми — они трудились наверху. Это напомнило мне одну из волшебных историй шахрияр Жад, но все происходило в действительности. С высокого купола пещеры свисал гигантский гребень с нитями — сотнями нитей, — они тянулись параллельно и очень близко друг к другу; эта сеть была такой же высоты и ширины, как и пещера, очевидно, плетение для гигантского qali, предназначавшегося для огромного помещения где-нибудь в дворцовых покоях. Высоко напротив этой стены с плетением свободно висели веревки, которые прикреплялись к потолку где-то еще выше, в темноте, а на веревках этих болталось множество детей.
Все маленькие мальчики и девочки были совершенно голые — Мот пояснила, что это из-за того, что в пещере очень жарко, — они висели по всей ширине плетения, но на разных уровнях: кто-то выше, кто-то ниже. Сверху qali был уже частично завершен, и я смог рассмотреть его: даже на этой стадии работы на нем выделялся великолепный разноцветный орнамент из садовых цветов. К голове каждого висевшего ребенка была прикреплена воском свеча. Все детишки были заняты работой, но какой именно, я не мог разглядеть; казалось, они своими маленькими пальчиками дергали незаконченный нижний край qali.
Шахразада пояснила:
— Они ткут основу, продевая нити через плетение. У каждого раба в руках челнок и моток нити одного какого-то цвета. И дети туго вплетают ее в соответствии с орнаментом.
— Но как, черт побери, — спросил я, — ребенок может не запутаться среди такого количества других детей и нитей? Это ведь невероятно сложная работа.
— Мастер qali поет им, — сказала Мот. — Наш приход прервал его. А теперь смотри, он начинает снова.
Это было поразительно. Человек, которого шахразада называла мастером qali, сел за стол. Перед ним лежал огромный лист бумаги, расчерченный на огромное количество аккуратных маленьких квадратиков; на них был наложен рисунок — полный план орнамента qali, с указанием различных цветов, а их там было великое множество. Мастер qali вслух считывал орнамент, напевая в определенном порядке: