Путешественники
Шрифт:
Соединившись, отряд двинулся вверх по Тигилю до Срединного хребта, перевалил его и проник на реку Камчатку в районе Ключевской Сопки. Вот что писал Атласов о камчадалах, с которыми он здесь впервые встретился: «Одежду носят соболью, и лисью, и оленью, а пушат то платье собаками. А юрты у них зимние земляные, а летние на столбах вышиною от земли сажени по три, намощено досками и покрыто еловым корьём, а ходят в те юрты по лестницам. И юрты от юрт поблизку, а в одном месте юрт ста по два и по три и по четыре. А питаются рыбою и зверем; а едят рыбу сырую, мёрзлую. А в зиму рыбу запасают сырую: кладут в ямы и засыпают землёю, и та рыба изноет. И тое рыбу вынимая, кладут в колоды, наливают водою, и разжегши каменья, кладут в те колоды и воду нагревают, и ту рыбу с той водой размешивают, и пьют. А от тое рыбы исходит смрадный дух… А ружья у них – луки усовые китовые, стрелы каменные и костяные, а железа у них не родится».
Местные камчадалы, считая вооружённых людей отряда Атласова представителями власти, пожаловались на «других камчадалов», враждебных по отношению к ним: «Они приходят к нам, грабят и убивают наших людей». Предводитель аборигенов выразил готовность вместе с русскими пойти на них и «смирить, чтобы они жили в совете». Атласов посчитал необходимым провести такую акцию – тем более, что эти «другие» отказались давать ясак. Казаки, юкагиры и «свои камчадалы» сели в струги и поплыли вниз по реке Камчатке. По её берегам путники видели много крупных туземных поселений. Через три дня объединённые русско-туземные силы подошли к «острогам» камчадалов, насчитывавшим более 400 юрт. «И он-де Володимер с служилыми людьми их, камчадалов, громили и небольших людей побили и посады их выжгли».
Казак, посланный Атласовым на разведку, насчитал за 150 км пути от устья реки Еловки до моря 160 острогов, в каждом из которых до 200 человек проживают в одной, реже двух зимних юртах. «Летние юрты около острогов на столбах – у всякого человека своя юрта». Долина нижней Камчатки в то время была населена столь густо, что расстояние от одного «посада» до другого не превышало и версты. Из этого наблюдения Атласова следует, что население в низовьях Камчатки составляло около 25 тысяч человек.
В этих же записях сообщается и географическая информация: «А от устья идти верх по Камчатке-реке неделю, есть гора – подобна хлебному скирду, велика и гораздо высока, а другая близ её ж – подобна сенному стогу и высока гораздо: из нее днём идет дым, а ночью искры и зарево». Отсюда впервые стало известно о двух крупнейших вулканах Камчатки – Ключевской Сопке и Толбачике, а также вообще об огнедышащих горах полуострова.
Когда Атласов, описав низовья реки Камчатки, вернулся к месту начала плавания, выяснилось, что коряки угнали всех оленей отряда. Посланная разведка обнаружила следы похитителей, ведущие через Срединный хребет. Отряд начал преследовать угонщиков и настиг их у самого Охотского моря. «И бились день и ночь, и… их коряков человек ста с полторы убили, и олени отбили, и тем питались. А иные коряки разбежались по лесам». Снова повернув на юг, Атласов шесть недель шёл вдоль западного берега Камчатки, собирая с камчадалов ясак «ласкою и приветом».
Пройдя дальше на юг, русские встретили первых «курильских мужиков» – айнов. Казаки взяли один их острог и в ответ на требование платить ясак получили отказ. Сначала они по обыкновению решили наказать непокорных «и курилов человек шестьдесят, которые были в остроге и противились – побили всех», но чуть позже выяснилось, что кара была незаслуженной. Дело в том, что айнам просто нечем давать ясак – никакой живности они не держат, а соболей и лисиц не промышляют, поскольку здесь их пушнину некому продавать. Больше казаки не трогали этих мирных туземцев, поразивших пришельцев своим видом. Айны – очень своеобразный народ. Рядом с коряками и юкагирами, имеющими на лице довольно скудную растительность, айны выделяются необыкновенной волосатостью. Русские казаки, привычно гордящиеся окладистыми бородами, не ожидали, что кто-то может их в этом превзойти.
Не дойдя всего 100 км от южной оконечности Камчатки, отряд Атласова вернулся в Анадырский острог, а оттуда поздней весной 1700 года в Якутск. За пять походных лет Владимир Атласов проделал путь, равный расстоянию от Петербурга до Японского моря, то есть более 11 тысяч километров.
Москва: снова любопытные иноземцы
Из Якутска Атласов отправился с докладом в Москву. По дороге, в Тобольске, его «скаска» (текст секретного доклада) по приказу воеводы была предоставлена известному русскому учёному, сыну боярскому Семёну Ульяновичу Ремезову – историку, этнографу и картографу, а также художнику и архитектору. Благодаря этому материалы «скаски» Атласова нашли отражение в «Чертёжной книге Сибири» – тогдашнем географическом атласе на 23 листах. Позже С.У. Ремезов вместе с сыновьями создал «Служебную чертёжную книгу», в которую вошли первые чертежи Камчатки.
В январе 1701 Атласов прибыл в столицу, а 10 февраля того же года устный рассказ путешественника был подробно записан подъячими Сибирского приказа. Но ещё более подробная запись новых сведений о Сибири и Камчатке была сделана государственным чиновником, иностранцем на русской службе Андреем Виниусом, который подверг Атласова настоящему допросу. В этой записи говорилось, что Анадырский край и Камчатка соседствуют не только с Большой землей – Аляской, но также с Японией и Курильскими островами, и о том, что Камчатка – не остров, как считали ранее, а полуостров. Сообщаются там и некоторые сведения об Аляске, откуда зимою по льдам приходят люди, говорящие «своим языком». Земля эта была лишь недавно «вновь проведана».
Вряд ли бывалый казак и суровый сборщик налогов Атласов стал бы особо откровенничать с этим сановником, зная, что тот старается отнюдь не для блага России. Дело в том, что все поступавшие к Виниусу секретные сведения, представляющие политический, коммерческий и военный интерес, очень скоро оказывались в Голландии и других европейских странах. Такая же судьба постигла и атласовскую «скаску» 1701 года. Это и не удивительно. Потому что, как писал С.Н. Марков, этот документ был «непревзойденным образцом географического отчета той эпохи. Он рисовал облик обитателей Камчатки, их одежду, жилища. Перед читателями вставала новая страна, богатая морскими бобрами, красной рыбой и «землями черными и мягкими». Казачий голова говорил о вулканах, похожих, на его взгляд, на стога и хлебные скирды, над которыми по ночам видно зарево, о ледовой обстановке у берегов Камчатки. Смысл этих рассказов был один – новая богатая Камчатская землица с трех сторон омывается незамерзающим морем». Здесь же В. Атласов сообщал и некоторые данные о Курильских островах, довольно обстоятельные известия о Японии и краткую информацию о «Большой Земле» (Северо-Западной Америке).
В Москве Атласов получил повышение – его назначили казачьим головой и снова послали на Камчатку. Там нового голову ожидала и новая головная боль. Крутой нрав атамана, его жёсткий стиль руководства и прежде нравились далеко не всем подчинённым. Были и недруги, и завистники. Поэтому время от времени начальство получало на «Володимерку Атласова» доносы, в том числе и ложные. Назначались расследования, проверки документов, допросы свидетелей, приказчика вызывали в Якутск и Москву, присуждали штрафы и другие взыскания… А за годы отсутствия Атласова на Камчатку проникли несколько групп казаков и «охочих людей», построили там Большерецкий и Нижнекамчатский остроги. Чувствуя себя хозяевами, грабили и убивали камчадалов.
Когда сведения об этих бесчинствах достигли Москвы, Атласов был – в той же должности казачьего головы – послан на Камчатку наводить там порядок и «прежние вины заслуживать». Ему предоставлялась полная власть над казаками, но в то же время велено (под угрозой смертной казни!) действовать «против иноземцев лаской и приветом» и обид никому не чинить. Пока Атласов добирался до Анадырского острога, встречным курсом летели доносы и жалобы казаков на его самовластие и жестокость.
Атласов прибыл на Камчатку в июле 1707 года, но уже через полгода привыкшие к вольной жизни казаки взбунтовались. Бунтовщики посадили Атласова в «казенку» (тюрьму), а имущество его отобрали в казну. Они выбрали нового начальника и, чтобы оправдаться, послали в Якутск челобитные с жалобами на якобы совершённые Атласовым преступления. Атласов бежал из тюрьмы и, явившись в Нижнекамчатск, потребовал от местного приказчика сдачи ему властных полномочий над острогом, но тот отказался.