Путешественники

Трублаини Николай Петрович

Взяв билеты, путешественники вошли в небольшую калитку и очутились в саду. Дорожки, посыпанные гравием, вели в разные стороны. Неизвестные растения привлекали внимание школьников. Но скоро они уже узнавали кусты чая, мандариновые, лимонные и апельсиновые деревья, широколистые бананы, хамеропсы, увенчанные как бы искусственным пучком листьев. Дальше виднелись какие-то большие деревья, а также заросли бамбука. Одновременно со школьниками в сад вошла большая экскурсия с экскурсоводом. Послушав несколько минут экскурсовода, который рассказал, что сад заложен в 1840 году, а потом, в 1877 году, во время русско-турецкой войны, был вырублен и сожжен, а позже снова насажден, Михаил Фритиофович решил не задерживаться. Экскурсовод, очевидно, собирался

на совесть выполнять свои обязанности и занимать экскурсию часа три. Экономя каждую минуту, врач предложил пионерам двигаться дальше: он решил сам быть экскурсоводом и рассказать ребятам то, что припомнил из прежнего своего посещения ботанического сада, и то, что было дано в путеводителе. Он наскоро показал им колючие кактусы, мясистую листву аганы, представляющих растительность мексиканских пустынь, японские криптомерии и такие экзотические деревья, как мыльное, лаковое, восковое, бумажное. Осмотрев несколько пород пальм, буковый дуб, самый старый чайный куст Черноморского побережья (уверяют, будто этому кусту девяносто лет), наши экскурсанты оставили сад и почти бегом пошли по улицам Сухуми. Им очень хотелось зайти в краеведческий музей, но они знали: автобус ждать не будет. Действительно, успели на автобус ровно за три минуты до его отхода.

Когда ребята сели в открытую машину, Шарль посмотрел наверх и тревожно промолвил:

–  Мы, случайно, под дождь не попадем?

Темная грозовая туча начала облегать небо. Одним краем она спускалась на горы, другим простиралась над морем до самого горизонта. Послеполуденное солнце вот-вот должно было спрятаться за черным с белыми полосами одеялом тучи. В воздухе било душно: все предвещало приближение субтропического ливня.

Врач разделял опасения Шарля, но ничего не сказал. Отказаться от поездки они уже не могли. Михаил Фритиофович внимательно осмотрел автомашину. Убедившись, что на случай дождя можно поднять брезентовый верх, Гансен совсем успокоился.

Пассажиров было немного, и путешественники чувствовали себя свободно. Они заняли два задних ряда сидений, хотя их и предупредили, что будет трясти. Каждый старался сесть с краю, и в середине оказались Ванда и Михаил Фритиофович.

Шофер дал гудок.

«Поехали», - мысленно произнес каждый пассажир.

Автомобиль тронулся с места.

–  Марко, хочешь, я буду исполнять обязанности проводника?
– обратилась Ванда к мальчику, когда они отъехали от автобусной станции.

–  Ну?

–  Вот тебе и ну. Сейчас выедем из Сухуми, и я буду рассказывать, мимо чего мы проезжаем. Через несколько минут проедем речку Беслетку.

И в самом деле, машина повернула вправо и промчалась по мосту через небольшую речку.

–  А вот мы подъезжаем к железнодорожной станции Келасури. Сюда провели железную дорогу в конце 1935 года, а в январе 1936 года было установлено железнодорожное движение Сухуми-Тбилиси. Это так называемая Черноморская железная дорога, или «Черноморка». Она еще не закончена. Она пройдет от станции Ахали-Сенахи Закавказской железной дороги до станции Туапсе Северо-Кавказской железной дороги. Ее длина должна быть что-то около 350 километров. Строят ее с двух сторон. От Туапсе она построена до Адлера, а от Ахали-Сенахи до Сухуми. Поезда в Сухуми начали ходить в начале 1936 года. Осталось построить еще около 150 километров - и Черноморка будет готова. Эта железная дорога сократит путь от Тбилиси до Москвы больше, чем на 600 километров, а от Батуми до Москвы - на тысячу километров.

В это мгновение проехали маленькую, словно игрушечную станцию Келасури. Это был пока что конечный пункт южной части Черноморской железной дороги.

–  Смотри налево! Ты уже прозевал два больших субтропических сада. Сейчас проезжаем парк Синоп с гостиницей - домом отдыха.

Перед Марко промелькнули черной

массой кипарисовые аллеи, его глаз охватил множество больших, не известных ему деревьев. Там росли криптомерии, чилийские араукарии, величественные платаны.

–  Видишь большую абхазскую стену?
– указала Ванда на какие-то развалины.
– Эта стена, которая иначе называется Келасурская,-до сих пор тайна для историков. Этой стеной окружена часть абхазской территории. Характер ее архитектурной конструкции напоминает византийские строения.

–  Откуда ты все это знаешь?
– удивленно спросил Марко.
– Разве ты здесь путешествовала уже?

–  Ну да!

–  На автомобиле?

–  Нет, на своем кресле.

Мальчик удивленно взглянул на подругу.

–  Ты читал «Дети капитана Гранта»?
– в свою очередь спросила она,

–  Читал.

–  Помнишь, как Паганель отвечает Талькаву на вопрос, путешествовал ли он уже по Аргентине?

Марко улыбнулся и кивнул головой; он помнил этот эпизод и понял теперь ответ Ванды.

В воздухе потемнело, солнце спряталось за тучи, охватившие уже больше половины неба.

–  Запахло дождем, - сказал кто-то.

Когда автомобиль приблизился к санаторию Гульринши, на головы пассажиров упали первые тяжелые капли. Одновременно сильный порыв ветра встряхнул деревья вдоль дороги, взметнул пыль на шоссе и сорвал с головы Зои соломенную шляпу. Не успел шофер остановить машину, как Шарль соскочил на дорогу и пустился в погоню за шляпой. Михаил Фритиофович, возмущенный таким рискованным прыжком, покачал с негодованием головой.

Остановив машину, шофер начал с помощью пассажиров натягивать брезентовую крышу, - защиту от дождя.

Когда подняли брезент, начался настоящий дождь. Пассажиры быстро попрятались. Теперь никто не имел желания сидеть с краю, так как туда захлестывал дождь. Все жались к середине. Только Шарль, который уже промок, пока бегал за шляпой, равнодушно сидел у борта и даже высовывался частенько из машины.

Дождь скоро перешел в ливень. На дороге перед автомобилем поднималась водяная стена. Перед глазами шофера что-то белело. То, словно туман, разлетались капли от ударов о капот машины. Из-под колес вздымались целые фонтаны. Навстречу ехал грузовик. Обе машины, словно здороваясь, обдали друг друга десятками ведер воды из-под колес. В таком ливне проехали мингрельское село Дранды и стали медленно приближаться к речке Кодор в трех километрах от села.

Когда подъехали к мосту, Ванда закричала.

–  Речка Кодор, длина 117 километров. Судоходная на протяжении семидесяти пяти километров. Вот здесь, около моря, стоит лесозавод. Вдоль этой речки идет Военно-Сухумская дорога. Абхазия покрыта лесами. Тут много буков, смерек, самшита, грецкого ореха и тисса. Леса растут в горах, оттуда их сплавляют по бурным горным речкам. Только самшит нельзя сплавлять. Самшит - очень ценное дерево; оно тяжелей воды и в воде тонет. Самшит очень твердый, его специально используют на текстильных фабриках для ткацких челночков, для гравюр, для разных токарных изделий. Кодорский завод следует отметить потому, что это самый большой завод в Абхазии, и потому, что он был первым предприятием, построенным в первую пятилетку.

В руках девушка держала справочник «По Кавказу».

Автомобиль въехал на мост. Параллельно ему стоял второй большой новый мост, и по нему проходила железнодорожная колея. За речкой началось село Адзюбжа, растянувшееся на несколько километров вдоль речки и на несколько километров вдоль шоссе. Его разбросанные усадьбы находились на значительном расстоянии одна от другой.

Между тем ливень уменьшился. По дороге уже текла речка, в лужах лопались пузырьки, а сверху едва-едва сеял дождик. Забрызганная грязью машина пошла быстрей. На одном повороте объехали фургон, запряженный буйволами. Шофер дал сигнал и замедлил ход. Марко и Вася глянули на фургон и на трех человек, стоявших возле него. Это были - розовощекий юноша, лилипут, которого они уже дважды встречали, и негр.