Путешествие длиною в жизнь
Шрифт:
"Министерство морского флота, министру Т.Б.Гуженко.
Уважаемый Тимофей Борисович! Лодка "Тигрис" с международным экипажем на борту испытывает большие затруднения в проходе Персидского залива из-за неблагоприятных метеоусловий. Приняв сигнал бедствия, к нам на помощь подоспел экипаж черноморского теплохода "Славск", что помогло избежать посадки на рифы. В настоящее время "Славск" буксирует "Тигрис" в безопасный район. Для его достижения требуется около двух суток - плавание осложняет сильный встречный ветер и волнение. Убедительно прошу Вас разрешить капитану теплохода "Славск" продолжить буксировку. Искренне Ваш Юрий Сенкевич".
Вскоре был получен ответ:
"Борт т/х "Славск", Усаковскому. В связи с просьбой экипажа "Тигрис" разрешаю продолжить буксировку до безопасного района. Желаю экспедиции во главе с выдающимся ученым Туром Хейердалом благополучного плавания, успешного выполнения задуманного эксперимента. Гуженко".
С Тимофеем Борисовичем Гуженко в то время я не был знаком. Уже после плавания на "Тигрисе" он бывал у нас на передаче в "Клубе кинопутешествий", рассказывал о походе под его руководством атомохода "Арктика" к Северному полюсу в 1977 году...
8 декабря "Славск" подтянул нас к северной части острова Бахрейн. Дальше надо было вызывать портовый буксир и идти за ним к островной столице Манаме. Там нас ожидали киносъемщики и эмиссары Би-би-си.
Я попросил корабельного радиста Романа Липского вызвать их в эфир и от имени Хейердала передал наши планы. Нас заверили, что все будет в порядке, и предупредили, что судам под флагом СССР вход в порт запрещен. Мне было стыдно глядеть в глаза Роману, как будто это я сам столь чудовищно негостеприимен и неблагодарен. Но ему и всем остальным было ясно, что экспедиция тут ни при чем. Опять жизнь напомнила нам, что мы - не в сказочном блистающем мире, где единственными определяющими категориями являются дружба и доброта.
Подошел катер береговой охраны. "Славск" остановился, спустил мотобот, и через десять минут мы с Карло были у себя дома, на "Тигрисе". Вернулись, как после долгой разлуки, даром что все эти дни терлись почти борт о борт.
А "Славск" стоял по-прежнему рядом, но был уже далек, недоступен и как бы чуточку уже нереален. На его палубах толпились, провожая нас, люди, и мне казалось, что я различаю знакомые лица.
Все... "Славск" погудел и стал удаляться. Катер потянул нас в гавань острова Бахрейн.
Позже я узнал, что произошло на борту "Славска" вскоре после того, как мы с ним расстались. Теплоход, лишенный права перевести дух в Манамском порту, спокойно осмотреться и проверить машины, собирался лечь обратным курсом на Басру. И тут капитану доложили: на судне у одного из членов экипажа тяжелое заболевание, желательна госпитализация.
"Славск" сообщил о несчастье на берег. С берега ответили: госпиталь Бахрейна, в крайнем случае, согласен принять больного, но чтобы не было никаких сопровождающих. Не могло быть речи даже о том, чтобы сам капитан лично отвез его в госпиталь. Отправлять члена своего экипажа фактически в неизвестность Усаковский не рискнул. Течение болезни позволяло потерпеть и "Славск" на полной скорости устремился к Кувейту, где местные законы были менее дискриминационны к советским морякам. В кувейтской больнице была сделана операция, и матрос вернулся на "Славск".
А в Манамском порту бедный наш "Тигрис" жался к огромному пирсу в окружении океанских гигантов. Нас волновало состояние подводной части его корпуса. Еще с палубы "Славска" мы с Карло заметили, что с носом лодки происходит неладное - при ударе о волну, когда нос задирался, были видны какие-то лохмотья.
Герман нырнул и надолго пропал, а вынырнув, поманил меня и шепнул: "Катастрофа". Я надел маску и ласты, прыгнул - и тоже в первый момент испугался. В носу, вернее, уже "груди" нашего корабля чернела ниша глубиной в локоть, а шириной и высотой - со шкаф. Вот что натворила бешеная гонка за дау, когда спасатели тащили нас, как чурку, не внимая просьбам быть осторожнее.
Спасибо машинистам "Славска": если бы не их старания, беда могла стать и вправду бедой. Однако паниковать не стоило. При ближайшем рассмотрении выяснилось: основные снопы не пострадали. Нарушился лишь верхний покров, "кубьерта", искусно сплетенный арабами камышовый ковер, - волны разорвали его и вымыли из корпуса камыш, проложенный между оболочкой и главными сигарами. Чисто поверхностное повреждение - можно лечить.
Наметили последовательность работ: уточнили объем ниши, из берди (у нас был ремонтный запас) навязали снопиков и заполнили ими расщелину, а сверху натянули брезент...
Говорил по телефону с Кувейтом. Советских журналистов, как и моряков, на Бахрейн не пускали, а читатели "Правды" и "Известий" хотели хоть что-то знать о нашем путешествии. Рассказал Владиславу Задяеву и Вадиму Кассису о благополучном прибытии "Тигриса" в Манаму, о ремонте промоины, о многострадальных рулях, о парусе, который шьют для нас в Гамбурге... Додожил, что настроение бодрое, и поздравил земляков с наступающим Новым годом. Где-то мы его встретим?!
Вечер был тихий, бездельный, благостный. Нынче - Рождество. Герман объявил, что на самом деле он не Карраско, а Санта-Клаус, и раздал подарки: специально вез из собственного музея в Мехико образцы керамики индейцев майя. Фрагменты рельефных табличек, детали амфор, изображения людей и животных... Подлинность всего удостоверялась документом - IV век н.э. Очень неожиданно и трогательно.
Я достал из космических рационов индейку, а из собственных тайников шампанское. Настроение у всех было лирическое и немножко грустное. Вспоминали рождественские обычаи у разных народов. Карло предложил:
– Оставим "на ночь на пирсе башмаки, пусть утром в них окажется сюрприз.
– Да, одиннадцать пар башмаков, и в каждом - лоцман, - ответил Тур.
Лоцманская проблема вроде бы была решена: отыскана дау, подписан контракт, большего не придумать и не сделать. А тем не менее было тревожно: слишком уж беспокойный впереди ожидался поход.
26 декабря. 10.30 утра. Прощай, Бахрейн.
При отплытии, как всегда, без приключений не обошлось. Прицепились к дау, вытащили якорь, а про кормовой швартов забыли - парень на берегу замешкался и не отдал конец вовремя. Хорошо, что Эйч-Пи подоспел выхватил нож и перерезал веревку, иначе бы оторвали буксир. На выходе нас едва не затащило на волнорез...
16.30. Дау продолжала буксировку. Там, на шхуне, нашим связным был Рашад. Мы великолепно могли бы идти и сами: залив на диво был пуст, ветер дул северный, лучшего и желать нельзя. Но мы как назло должны были держать курс на восток, поскольку путь на юг преграждал полуостров Катар.