Путешествие Хамфри Клинкера
Шрифт:
Тем временем Клинкер опустился на одно колено перед мисс Табитой, которая искоса посматривала на него; с волнением обмахиваясь веером, она порешила после недолгой борьбы с собою протянуть ему руку для поцелуя и с видом скромницы промолвила:
— Брат, вы тяжко согрешили, но я надеюсь, что вы доживете до того дня, когда откроется вам безумие деяний ваших. С прискорбием должна сказать, что молодой человек, которого признали вы сегодня своим сыном, исполнен, по милосердию божию, веры и благочестия более, нежели вы со всею вашей кощунственной премудростью, хотя вам не раз представлялся удобный случай. Право же, мне кажется, что в глазах его и в кончике носа есть сходство с моим дядюшкой Ллойдом из Флуидуэллина, а длинный подбородок точь-в-точь такой, как у нашего родителя. Брат, раз вы уже переменили его имя, то,
Лидди, кажется, была очень довольна таким приращением нашего семейства. Она подала ему руку, уверяя, что всегда будет гордиться родством с добродетельным молодым человеком, который многократно доказывал благодарность свою и преданность ее дядюшке.
Мисс Уинифред Дженкинс, крайне взволнованная и не знающая, дивиться ли ей этому событию или страшиться, как бы не потерять своего любезного, воскликнула хихикая:
— Желаю вам благополучия, мистер Клинкер, то бишь Флойд… хи-хи-хи!.. Теперь вы так возгордитесь, что на нас, бедных, служивших вместе с вами, и поглядеть не соизволите, Клинкер чистосердечно признался, что он в восторге от ниспосланного ему счастья, превышающего его заслуги.
— Но могу ли я возгордиться? — прибавил он. — Я человек ничтожный, зачатый во грехе, рожденный в бедности, воспитанный в приходском работном доме и обучавшийся в кузнице!.. Если покажется вам, мисс Дженкинс, что я загордился, прошу вас, напомните мне, каков я был, когда впервые увидел вас на дороге между Чиппенхемом и Мальборо.
Когда обсудили сие знаменательное событие к удовольствию всех участников, небо прояснилось, наши леди отказались ехать в коляске, и все мы пошли пешком к дому мистера Деннисона, где для нас уже приготовлен был чай его супругою, любезной матроной, которая приняла нас с крайним радушием. Дом у них старомодный, построенный без плана, но поместительный и удобный. Южной стороною он обращен к реке, до которой не больше ста шагов, а к северу расположен по отлогому холму сад; лужайки и дорожки содержатся в образцовом порядке, и вид всей местности пасторальный и романический.
Мне еще не довелось увидеть молодого джентльмена, который гостит у приятеля-соседа, а домой ожидают его только завтра.
Сейчас в ближайший рыночный город отправляется человек с письмами на почту, а потому я пользуюсь случаем препроводить вам описание сегодняшнего дня, столь чреватого событиями; признайтесь, что я подаю вам их, как бифштекс в трактире Долла, «с пылу с жару», запросто и не приукрашая, а так, как припоминаются они вашему Дж. Мелфорду.
Доктору Льюису
Любезный Дик!
С той поры, как я в последний раз вас беспокоил, произошли разные события; о некоторых из них следует поговорить особливо, и о них я поведаю вам устно, но есть и другие, столь занятные, что хранить in petto 68 до встречи я никак не могу.
Да будет вам ведомо: можно было поставить тысячу фунтов против шестипенсовика, что в настоящее время вместо чтения моего письма вы приводили бы в исполнение мое завещание!
Два дня назад наша карета опрокинулась посредине быстротекущей реки, и я спасен был с превеликим трудом только благодаря храбрости, расторопности и присутствию духа слуги моего Хамфри Клинкера. Но сие еще не есть самое удивительное в упомянутом приключении. Дело в том, что Хамфри Клинкер есть не кто иной, как Мэтью Ллойд, побочный сын некоего Мэтью Ллойда из Глеморгана, ежели вы знавали сего человека!
68
В душе (итал.).
Итак, вы видите, доктор, что, невзирая на вашу философию, валлийцы отнюдь не лишены разума, когда они приписывают узам крови великое значение. Но о сем предмете мы побеседуем при случае.
Но это не единственное открытие, первопричиной коего было случившееся с нами бедствие. Нам посчастливилось выбраться на гостеприимные берега. Владельцем поместья оказался Чарльз Деннисон, наш повеса-сотоварищ по Оксфорду. Теперь мы благополучно проживаем в доме этого джентльмена, достигшего вершины деревенского блаженства, которого я добивался лет двадцать всуе. Ему выпало счастье
У этой превосходной четы есть один-единственный сын, лет девятнадцати, юноша, какого только можно было бы просить у бога для увенчания их счастья. И ничто не смущает их счастья, кроме забот и опасений за жизнь и благополучие обожаемого их чада.
Старинный наш приятель имел несчастье родиться младшим сыном, предназначен был стать законоведом и даже начал выступать в суде, но сам не почел себя способным блистать на этом поприще и питал мало склонности к сему занятию. С отцом он не поладил, ибо женился по любви, не помышляя о богатом приданом, и потому не имел никакого дохода, кроме того только — весьма скудного, — который приносило ему хождение по делам; ожидаемое приращение семейства повергло его в беспокойство. Тем временем умер его отец, которому наследовал старший сын, олух, большой любитель охоты на лисиц; забросив все свое хозяйство, он умел только угнетать и обижать слуг и в течение нескольких лет довел имение до такого состояния, что от полного разорения спасла его смерть от горячки, непременного следствия разгульной жизни.
Чарльз, с полного одобрения жены, порешил немедля прекратить хождение по судам и удалиться в деревню, хотя от такого намерения каждый, у кого он спрашивал совета, решительно его отговаривал. Те, кто был уже умудрен опытом, уверяли, что в деревне придется ему тратить вдвое больше денег, чем приносило его имение; уверяли, будто он, чтобы жить, как джентльмен, должен будет завести кареты и лошадей, и собак, и соответствующее число слуг и держать хороший стол для приема соседей; что занятие сельским хозяйством есть тайна, ведомая только тому, кто знал его с колыбели, и успех сих занятий зависит не только от ума и трудолюбия, но и от упорства и рачительности, чего никак невозможно ждать от джентльмена, а посему-де попытки джентльменов всегда кончались неудачей, и многие из тех, кто тщился вести хозяйство у себя в имении, разорялись начисто. Уверяли даже, что ему дешевле будет покупать сено и овес для скота и лошадей и доставать на рынке живность, яйца, зелень и любые предметы домашнего обихода, чем добывать у себя дома.
Сии уверения не отвратили мистера Деннисона, ибо они зиждились главным образом на предположении, что он вынужден будет вести жизнь беспутную и расточительную, которую он и его супруга в равной степени ненавидели, презирали и вознамерились избегать. Он ставил своей целью сохранение телесного здоровья, спокойствия духа и особливо семейного мира и покоя, которого не может смутить недостаток в деньгах и нарушить страх перед бедностью.
Он был весьма умерен в рассуждении своих нужд и даже жизненных благ. Нуждался он только в свежем воздухе, чистой воде, приятных прогулках, простой пище, пригодном жилье и благопристойном платье. Ежели невежественный крестьянин, не одаренный от природы особой прозорливостью, рассуждал он, может прокормить большую семью и даже иметь достаток, трудясь на ферме, за которую он платит помещику две-три сотни фунтов ежегодной ренты, то ужели он сам не пожнет плоды своего трудолюбия, не только не уплачивая никому никакой ренты, но, напротив, получая в год наличными от трехсот до четырехсот фунтов? Он знал, что земля — мать милостивая, дарующая плоды всем своим чадам без разбора.
Старательно и с любовью изучил он теорию земледелия и убедился, что нет тут никакой тайны, которую он не мог бы постигнуть неустанным прилежанием. Что до необходимых издержек по домоводству, то он весьма заботливо их подсчитал, и ему стало очевидно, что все заключения его друзей были ложны. Убедился он, что, освободившись от наемной платы за дом, он сберегает не менее шестидесяти фунтов в год да почти столько же, если воздержится от мелких и непредвиденных издержек; узнал он также, что даже говядина у деревенского мясника стоит на двадцать процентов дешевле, чем в Лондоне, что же до живности и прочих предметов домоводства, то цена им вдвое дешевле, чем в городе, а помимо сего, он может сделать значительные сбережения на нарядах, ибо отныне стал свободен от тиранства нелепых мод, изобретенных невеждами и непреложных для глупцов.