Путешествие и приключения капитана Гаттераса

Верн Жюль

Гаттерас с удивительным искусством подражал движениям тюленя. Не будь доктор предупрежден, он наверняка поддался бы обману.

— Так, так! Точь-в-точь! — приговаривал шепотом Джонсон.

Приближаясь к медведю, тюлень, казалось, вовсе его не замечал, — он, видимо, искал отдушину, собираясь нырнуть в свою родную стихию.

А медведь прячась за торосами, медленно крался к тюленю. Глаза его так и горели жадностью. Вероятно, он давно уже голодал, а тут счастливый случай посылал ему верную добычу.

Тюлень находился уже в десяти шагах от своего врага. Вдруг медведь развернулся, сделал огромный прыжок и в недоумении замер в трех шагах от Гаттераса, который сбросил с себя тюленью шкуру, припал на колено и прицелился прямо в грудь зверю.

Грянул выстрел, медведь повалился на снег.

— Вперед! вперед! — крикнул доктор.

И вместе с Джонсоном он побежал к Гаттерасу.

Гигантский зверь поднялся на задние лапы. Он судорожно бил лапой по воздуху, а другой лапой загреб комок снега и пытался заткнуть свою зияющую рану.

Гаттерас метко послал пулю: зверь был ранен насмерть. Несколько мгновений капитан выжидал с ножом в руке. Улучив момент, он вонзил нож по самую рукоять в грудь медведю. Когда подоспели доктор с Джонсоном, зверь лежал уже мертвым.

— Победа! — радостно крикнул Джонсон.

— Ура! Ура! — кричал доктор.

Гаттерас, как всегда бесстрастно, скрестив руки на груди, смотрел на убитое чудовище.

— Теперь очередь за мной, — заявил Джонсон. — Свалить этакого зверя — дело похвальное, но нельзя дать ему замерзнуть, а то он станет как камень, и тогда с ним не совладаешь ни зубами, ни ножом.

И старый моряк стал поспешно сдирать шкуру с чудовищного зверя, который размерами не уступал быку. Он был девяти футов длиной и шести футов в обхвате. Из его пасти торчали два огромных клыка, в три дюйма каждый.

Джонсон вскрыл медведя, в желудке у него ничего не оказалось, кроме воды. Очевидно, зверь уже долгое время ничего не ел. А между тем он был очень жирный и весил более тысячи пятисот фунтов. Тушу разрубили на четыре части, из которых каждая дала двести фунтов мяса. Охотники перетащили медвежатину к ледяному домику, не позабыв захватить и сердце, которое трепетало еще добрых три часа после смерти зверя.

Спутники доктора готовы были наброситься на сырую медвежатину, но Клоубонни остановил их, обещав в скором времени изжарить мясо.

Войдя в ледяной домик, доктор удивился, что там так холодно. Он подошел к печи; огонь в ней погас. Из-за утренней охоты и пережитых волнений Джонсон позабыл о возложенных на него обязанностях.

Доктор хотел было раздуть огонь, но не нашел ни искорки в остывшей золе.

— Терпенье! — сказал он себе.

Он пошел к саням за трутом и попросил у Джонсона огниво.

— Печь погасла, — сказал он.

— По моей вине, — ответил Джонсон.

Боцман запустил руку в карман, где всегда носил огниво, и очень удивился, не найдя его там.

Тогда он стал шарить в других карманах, но так же безуспешно. Он вернулся в ледяной дом, перетряхнул одеяло, на котором спал ночью, — огнива и там не оказалось.

— Ну, что? — крикнул доктор.

Джонсон подошел к товарищам и молча, в смущении смотрел на них.

— Нет ли у вас огнива, доктор? — спросил он.

— Нет, Джонсон!

— А у вас, капитан?

— Нет, — ответил Гаттерас.

— Да ведь оно всегда было у вас, — сказал доктор.

— Да… Но его нет у меня… — бледнея, отвечал старый моряк.

— Как нет! — воскликнул доктор, невольно вздрогнув.

Другого огнива не было, и утеря его могла повлечь за собой тяжелые последствия.

— Поищите хорошенько, Джонсон, — посоветовал доктор.

Джонсон бросился к льдине, из-за которой он наблюдал зверя, затем прошел на поле битвы, где он разрубал на части медведя, но так и не отыскал огнива. Он вернулся в полном отчаянии. Гаттерас только посмотрел на Джонсона, но ни слова не сказал ему в упрек.

— Дело плохо, — сказал он доктору.

— Даже очень, — ответил Клоубонни.

— К несчастью, у нас нет с собой ни одного оптического инструмента, хотя бы подзорной трубы, а то с помощью чечевичного стекла мы могли бы добыть огонь.

— Знаю, — сказал доктор, — и это тем досаднее, что лучи солнца теперь уже так сильно греют, что вполне могут поджечь трут.

— Что ж, — сказал Гаттерас, — придется пообедать сырым мясом. Потом мы отправимся в путь и постараемся как можно скорей добраться до судна.

— Да, — в раздумье произнес доктор. — Да. Может быть, это и удастся. Почему бы и нет? Можно попробовать…

— О чем вы задумались? — спросил Гаттерас.

— Мне пришла в голову одна мысль…

— Мысль? — воскликнул Джонсон. — Вам пришла в голову мысль? Значит, мы спасены!

— Но удастся ли ее осуществить, это еще вопрос, — добавил доктор.

— В чем же дело? — спросил Гаттерас.

— У нас нет зажигательной чечевицы, так постараемся ее сделать.

— А как? — спросил Джонсон.

— Изо льда.

— Как? Вы думаете?…

— А почему бы и нет? Все дело в том, чтобы собрать солнечные лучи в одном фокусе, и кусок льда вполне может заменить зажигательное стекло.

— Возможно ли это? — спросил Джонсон.

— Вполне, только я предпочел бы пресноводный лед. Он прозрачнее и крепче, чем морской.

— Если не ошибаюсь, — сказал Джонсон, указывая на торос, находившийся шагах в ста, вон та темно-зеленая глыба вполне подойдет…

Все трое подошли к льдине, которая действительно оказалось пресноводной.