Путешествие на берег Маклая
Шрифт:
Когда я мыл покрытые кровью руки, я вспомнил, что надо было отрезать переднюю и заднюю ноги, но маб был уже на костре, и я должен был удовольствоваться полуобугленными конечностями. Я успел спасти еще часть цепкого голого хвоста, который очень похож на длинный палец и покрыт в разных местах роговыми бородавками.
21 апреля
Срисовал морду, ноги и хвост маба и отпрепарировал череп, который оказался отличным от черепов, полученных в Теньгум-Мана. Мех у той разновидности был также черный с желтоватыми пятнами. Вынул мозг, срисовал его и сделал несколько разрезов. Когда я занимался этим, я услышал легкий шорох. Большая ящерица, по крайней мере, метра
Пока я схватил заряженное ружье, ящерица, быстро перебежав площадку перед домом, скрылась в лесу. Я сделал несколько шагов и был остановлен странным звуком над головой. Высоко между зеленью я заметил красивый гребень черного какаду. Он, должно быть, увидел меня и с криком улетел в лес. В то же время я услыхал падение ореха кенгара (Сnarium commune).
Обойдя дерево, я увидал другого какаду, который сидел еще выше и молча раскусывал твердую скорлупу ореха. Я рискнул выстрелить, и большая птица, махая одним крылом (другое было прострелено), упала вниз. Несколько дробинок пробило череп, глаз был налит кровью. Какаду бился здоровым крылом и рыл клювом землю.
Бамбуковая палка в 3 см в диаметре, схваченная клювом, была изгрызена в щепки. Птица упала, наконец, на спину, открыла широко клюв и усиленно задышала. После продолжительного дыхания она могла закрыть мясистым языком все отверстие рта, хотя клюв был раскрыт. Язык, как хорошо прилаженный клапан, прижатый к нёбу, замыкает совершенно рот. Эта способность (вероятно, встречающаяся и у других птиц), несомненно, имеет значение, напр., при полете птиц.
Какаду недолго заставил ждать меня, и я скоро мог начать препарировать скелет. Я смерил расстояние между концами крыльев, осторожно отпрепарировал красивый хохол и выдернул большие перья хвоста, которыми туземцы украшают свои гребни. Они действительно красивы, черно-матового цвета с голубоватым отливом.
Несмотря на пароксизм лихорадки, я отпрепарировал тщательно скелет, причем вес срезанных мускулов равнялся приблизительно 2 фунтам; вес же всей птицы был около 4,5 фунта. Срубленные обрезки мускулов какаду дали нам по чашке (сделанной из кокосовой скорлупы) хорошего бульона. Я должен сказать, что наша посуда мало-помалу заменилась более примитивной, которая не так бьется, как фарфор или фаянс. Я наделал с десяток чаш из скорлупы кокосовых орехов, и они заступали постоянно место разбитых тарелок и блюд.
23 апреля
В Гумбу трое туземцев занимались плетением большой корзины для ловли рыбы. Работа в высшей степени основательная и прочная. Корзина почти вся состоит из бамбука и довольно замысловатой формы. Несколько девочек и женщин проделывало разные фокусы длинным со связанными концами шнурком, при этом они употребляли не только пальцы рук, но и пальцы ног.
Пришлось поспешить вернуться домой, так как я почувствовал приближение пароксизма лихорадки. Еле-еле добрался домой и сейчас же лег, как только пришел. Пароксизм был почему-то сильнее обыкновенного. Он прошел, однако, к 6 часам, оставив после себя большую слабость.
25 апреля
Вчера был опять пароксизм. Днем погода стояла очень хорошая, по обыкновению; ночью же шел сильный дождь. Зюйд-оста все еще нет.
26 апреля
Вчера в Вонгу пришла пирога из Били-Били. Сегодня с раннего утра толпа моих знакомых расположилась перед хижиной; между пришедшими были также 4 человека из деревни Рай. Эта деревня лежит на юго-восточной стороне залива, за рекой, и я в первый раз видел перед собою жителей с того берега. Внешностью и украшениями они не отличаются от здешних.
Каин просил отточить ему маленький топор. Я ему как-то прежде дал обломок железа от сломанного ящика. Он очень аккуратно сделал ручку топора по образцу обыкновенных ручек каменных топоров, но вместо камня он вложил кусок данного мною железа и прикрепил его к ручке совершенно так же, как туземцы прикрепляют камень.
Он пробовал отточить железо на камне, но это ему не удалось, почему он и принес свой новый топор в Гарагаси. Из этого, как и из многих других подобных примеров, видно, что туземцы с радостью примут и будут употреблять европейские орудия при первом представившемся случае.
Мои гости сидели долго, и, наконец, перед уходом люди Били-Били, наслышавшись в Бонгу и в Горенду о моих «табу», которые убивают птиц на высоких деревьях, а также могут убивать людей, попросили меня показать им «табу» и выстрелить, вероятно, чтобы разнести об этом описание и рассказы далее по деревням. Люди из Рай-Мана очень боялись и просили не делать этого, т. е. не стрелять. Другие, однако, их пристыдили, так что все стали упрашивать меня удовлетворить их любопытство, и я согласился.
Когда я вынес ружье, то мои папуасы, как стадо баранов, сгруппировались очень близко один к другому. Многие обхватили соседей рукой в ожидании страшного происшествия. Когда раздался выстрел, они все разом, точно снопы, повалились на землю; ноги их так тряслись, что они даже не могли усидеть на корточках.
Я уже давно опустил ружье и рассматривал группу лежащих, когда некоторые осмелились взглянуть в мою сторону, поднимая немного голову и отнимая руки от ушей, которые они заткнули, как только раздался выстрел. Было интересно видеть выражение страха, написанного на их лицах; рты были полуоткрыты, язык двигался, но еще не мог внятно произносить слова, глаза также были открыты более обыкновенного. Трясущейся рукой многие из них делали знаки, чтобы я унес страшное оружие.
Выйдя снова из хижины, я застал туземцев в оживленном разговоре. Они передавали друг другу свои впечатления и были очень расположены скорее уйти. Я успокоил их, говоря, что ружье мое может быть опасным только для дурных людей, а для хороших, как они, у меня есть табак, гвозди и т. д. Если бы я не видел сам, то с трудом мог бы себе представить такой страх от ружейного выстрела у крепких, взрослых людей.
В то же время я заметил, что страх туземцев непродолжителен и что они скоро привыкают к этому ощущению. Когда они ушли, я отправился с ружьем в лес, где наткнулся на трех туземцев. Один играл на папуасской флейте, состоящей из простой бамбуковой трубки в 25 мм в диаметре, закрытой с двух концов, но с двумя отверстиями по бокам, внизу и сверху; двое других были заняты около толстого гнилого пня, который они прилежно рубили каменными топорами; рыхлая гниль так и летела в разные стороны.
Из этой массы вываливались белые жирные личинки, которые сотнями пробуравливали лежащий ствол. Порубив некоторое время, они останавливались и с большим аппетитом жевали и глотали толстые личинки, иногда обеими руками кладя их в рот. Съев достаточное количество, одни снова принимались за флейту, другие за топоры. Они имели очень веселый вид, лакомясь таким образом и принимаясь за музыку.