Путешествие на Луну
Шрифт:
— Громче! — закричал он.
— Что ты сказал?!
— Ты не слышал? — с удивлением спросил друга Гонтран, возвышая голос. — А я говорил довольно громко…
— Что за странность!
— Ничего нет странного, — таков уж здесь состав атмосферы, — произнёс чей-то голос сзади приятелей. Оба друга обернулись и увидели Михаила Васильевича, который сидел на земле, с любопытством осматриваясь кругом.
— Да, да, — подтвердил старый ученый, — разрежение воздуха здесь очень значительно…
Молодые люди подошли к профессору и сердечно пожали ему
— Ну что, г-н Осипов, все в целости, ничего не разбито? — спросил Сломка.
— Ничего… Кажется, по крайней мере… Но где Елена? — я не вижу ее…
— M-lle Елена позади вас, она еще спит, — отвечал Гонтран. — Помогите мне пожалуйста, друг мой, подняться: я чувствую себя что-то слабым, — обратился к нему старый ученый.
Молодой человек с готовностью схватил профессора за руки и с силою потянул его к себе. Но он плохо рассчитал свой силу, или, лучше сказать, не имел о ней правильного понятия, так как Михаил Васильевич не только поднялся с земли, но и перелетел через голову Гонтрана, упав сзади последнего, как раз на Фаренгейта, продолжавшего спать на Луне так же крепко, как если бы он лежал на своем гамаке.
Три восклицания раздались одновременно. Один крик, крик изумления, принадлежал Гонтрану. Другой, звучавший болью, — старому учёному. Третий, сопровождавшийся яростным: "чёрт побери!" — выходил из крепкой глотки американца.
Последний только что видел во сне, будто ненавистный Шарп, наконец, попался в его руки. Внезапно разбуженный, не успев еще прийти в себя, янки схватил своей могучею дланью за шею несчастного старика и начал душить с такой силой, что не приди на помощь Михаилу Васильевичу Гонтран и Сломка, — все было бы кончено.
Увидев, с каким противником он имеет дело, Фаренгейт изумлённо выпучил глаза. Что касается Гонтрана, то он поспешил извиниться пред профессором за свою медвежью услугу. Несчастный Михаил Васильевич, тяжело дыша, мог только молча кивнуть головою.
— Что случилось? — вмешалась Елена, проснувшаяся от шума и с беспокойством увидевшая своего отца бледным, стоящим среди встревоженных спутников.
Старый ученый наконец оправился и отвечал одновременно дочери и Гонтрану:
— Вы забыли, граф, что на поверхности Луны сила тяжести действует в шесть раз слабее, чем на Земле. Вот почему вы так легко подняли меня, и я так внезапно прервал сон достопочтенного мистера Фаренгейта. — Вы не сердитесь на меня, сэр Джонатан?
Американец протянул свою широкую руку Михаилу Васильевичу и произнёс:
— Нет… хотя вы прервали мой сон на самом приятном месте…
— Что же вы видели во сне? — поинтересовалась Леночка.
— Что я встретился-таки с мерзавцем Шарпом…
— Ах, да, ведь мошеннику удалось скрыться от нас! — воскликнул Сломка, припоминая таинственное исчезновение ядра, в котором находился
— Не понимаю только, каким чудом это случилось, — отозвался Гонтран.
Старый ученый улыбнулся.
— Очень простым чудом, мой друг, — обратится он к молодому человеку. — Его ядро, выведенное нами из равновесия, упало на Луну по прямой линии, наш же вагон, обладая собственным движением, полетел по равнодействующей двух сил: притяжения Луны и собственного поступательного движения. Поэтому понятно, что мы упали на различные места лунной поверхности.
— И вы думаете, профессор, что Шарп упал далеко от нас?
Михаил Васильевич на мгновение задумался.
— По моему мнению, — сказал он, — мошенник спустился на видимое с Земли полушарие спутника.
При этих словах Джонатан Фаренгейт с яростным видом сжал кулаки.
— О! — зарычал мстительный янки, — где бы он ни скрылся, я найду разбойника, хотя бы для этого пришлось совершить путешествие вокруг всей земли…
— Луны, хотите вы сказать? — улыбаясь заметил Сломка.
— Да, Луны… Если это понадобится, я назначу премию в миллион долларов тому, кто изобретет средство передвижения, при помощи которого я мог бы преследовать Шарпа не только на Луне, но и на других планетах: немудрено, что мошенник задумает скрыться туда от моего гнева.
ГЛАВА XXXII
— Друзья мои, — прервал Фаренгейта Михаил Васильевич, — довольно говорить о Шарпе; подумаем лучше о себе самих.
— Правда, правда, — поддержал старого ученого Гонтран, — составим совет… Прежде всего, что нам сейчас делать?
— По-моему, — заявил Сломка, — сначала нам надо выбраться из этой темницы, или лучше сказать, клетки, куда нас посадили.
— Как клетки, чёрт побери! — вскричал Фаренгейт. — Кто же осмелился посадить в клетку гражданина свободной Америки?!
Михаил Васильевич молча обошел странное сооружение, в котором находился вместе со своими спутниками. Долго осматривал он огромные стволы деревьев и их расположение, наконец сказал уверенным тоном:
— Несомненно, эта клетка создана руками разумного существа.
— Значит, вы думаете, дорогой профессор, — спросил старого ученого Гонтран, — что на Луне ость жители?
Физиономия отца Леночки приняла вид крайнего изумления.
— Как, — сказал он, — вы предлагаете мне подобный вопрос, вы, который еще до отъезда с Земли знали по этому вопросу мнение знаменитого Фламмариона?! Вы, несмотря на это, в состоянии еще заподозрить необитаемость Луны?!
Покрасневший Гонтран сконфуженно повесил нос.
— Михаил Васильевич, — сказал он после минутного молчания, — позвольте мне предложить вам ещё один вопрос.