Путешествие на остров Синепупа

Кузьмина Мария

Язык понимая дивих зверей,

Легко открывая засовы дверей,

Дева отыщет невидимый плод,

Болящим спасенье тот плод принесёт.

Она сразу поняла, что та самая «дева»,

понимающая язык «дивих зверей» – это она («дивих – значит диких», – сказала себе Анна-Мария). Почему-то она была уверена, что всё описанное в книге должно случиться во владениях Синепупа… Что за невидимый плод ей надо отыскать? Чтобы найти нечто невидимое, понадобится время… а времени у неё нет. Значит, надо спешить! Дальше мысли княжны понеслись, как табун кентавров: отец явно что-то хотел скрыть от неё! Он узнал то же, что и она, и понял… «И понял, – говорила себе Анна-Мария, – что спасти маму могу только я – ведь только я знаю язык животных. Но отец наверняка боится отправлять меня в такое опасное путешествие; да, он никогда на такое не согласится… а если я всё-таки убегу, он тут же пошлёт за мной. Думай, думай, Анна-Мария!» И она придумала.

Первым делом она отправилась к матери и незаметно достала алмазную булавку из шкатулки. Анна-Мария имела смутное представление об истории этой вещи; она знала лишь, что она принадлежала когда-то могущественному волшебнику. «Волшебство к волшебству!» – думала Анна-Мария, забирая булавку, яд которой уже подействовал, так что украшение потеряло убийственную силу.

Следующим делом было взять самые дорогие для неё предметы, которые она давно считала талисманами, – подарки бабушек: платочек и баночку с мазью. Баночку она положила в походный мешок, а платочек сложила в карман куртки, которую позаимствовала у молодого конюха, вместе с прочими деталями костюма. Мысленно она порадовалась тому, что конюх был таким щеголем. Раньше она не раз посмеивалась

над ним, но теперь привычка конюха быть одетым с иголочки облегчала её перевоплощение: княжна решила убежать из замка под видом путешествующего юноши, и так удачно, что выбранный ею костюм хотя бы не будет уродливым!

Анна-Мария стояла перед зеркалом в своей комнате и любовалась созданным образом: куртка тёмно-красного сукна с кожаными вставками, «брюки наездника» – последнее слово моды «от конюшни», а вот сапоги из кожи какой-то озёрной рептилии принадлежали княжне.

Анна-Мария оглядывала себя с ног до головы, застыв как бы в нерешительности; потом, вздохнув, она намотала волосы на кулак и отхватила их большими портновскими ножницами… Прекрасные каштановые волосы, гордость Анны-Марии и зависть всех принцесс и княжон соседних владений, – теперь они мягкой волной лежали на полу. Анна-Мария невольно всхлипнула и, не решаясь расстаться со своей красотой, почти бессознательно затолкала их в наволочку от подушки и положила в мешок. «Ах, чуть не забыла!» – воскликнула Анна-Мария и вытащила из ящика комода огниво: отец всегда проверял, взяла ли она кремень и кресало. «Без огня в лесу долго не протянешь», – приговаривал он.

Маша подняла голову и посмотрела в окно. Сумерки сгустились, и снег за окном падал мягкими пушистыми хлопьями; казалось, он идёт из уличных фонарей. Правая рука занемела.

– Сочинение пишешь? – раздался сзади голос брата, такой резкий в тишине комнаты.

– Нет, сказку.

– О, круто. Я буду первым читать! Злые волшебники там есть?

– Есть волшебник Синепуп.

Миша фыркнул:

– Кто ж такими смешными именами злых волшебников называет!

Маша повернулась к брату и назидательно произнесла:

Конец ознакомительного фрагмента.