Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже
Шрифт:
– Ораторствуешь впустую, - заметил я.
– Ты, как всегда, откровенен, - громко захохотал он.
– За это тебя и люблю.
– Не болтай. Я много читал и слушал немало разговоров на эти темы, но все в одно ухо входят, а из другого выходят. Ничего не остается в голове.
– Почему?
– Общие слова. Ни капельки конкретного представления.
– Бедняга! Ты не можешь представить себе вечность?
– произнес он тоном учителя, утомленного долгим рабочим днем и оставшимся провести дополнительные занятия с отстающим учеником.
– Хорошо, скажи, какой отрезок истории, сколько веков ты можешь себе представить?
– Сколько веков? Пять-шесть тысяч лет, скажем.
– Молодец. Это еще ничего, - сказал Искандар.
– Отложи в сторону эти пять-шесть тысяч лет и представь себе какой-нибудь хауз. [18] Нет не хауз, представь себе стадион на сто тысяч мест…
– При чем здесь стадион?!
– Говорят, представь, значит, представь!
– Ладно, представил.
– А теперь представь, что этот стадион до краев заполнен просом. Представил? Теперь вообрази, что раз в сто тысяч лет на стадион приползает один муравей и из этого огромного хирмана [19] уносит одно-единственное зернышко. Вообразил?
18
Резервуар, искусственный водоем, бассейн для воды (тадж.).
19
Хранилище, гумно (тадж.).
– Да.
– Вот и подсчитай. Срок, за который муравей перетащит все просо, по сравнению с вечностью все равно, что одна песчинка по сравнению со всей пустыней Кара-Кум или капля воды по сравнению с Тихим океаном. Дошло?
– Да, - у меня перехватило в горле. Я чувствовал, что все эти дипломы, аттестаты и свидетельства, которые хранятся у меня дома, будто добыты мной не честным трудом, а как-то иначе, не подобающим порядочному человеку путем… Как жаль, что нет сейчас со мной Искандара! С ним мне не было бы так тоскливо.
– Исрафил!
– Что?
– Неужели ты еще не выспался?
Он что-то промычал в ответ.
– Ну, и соня же ты! О чем мы с тобой договаривались?!
– А? О том, что будем друзьями.
– Тогда поговори со мной.
– Сейчас, - сказал он, повернулся ко мне, закрыл глаза и захрапел.
Я выпил прихваченный из буфета коньяк в надежде на то, что это поможет мне уснуть, иначе бы я не решился на такую вольность на виду у ученых мужей ислама. И без того они посматривали косо на мое курение, на мою шевелюру, на фотоаппарат. Черт бы побрал эту бессонницу! Если бы я не сдал чемоданы в багаж, принял бы снотворное. Хартум не тетин город, чтобы по прибытии туда я мог бы свернуться калачиком и выспаться.
– Исрафил!
– А?
– Взгляни на пустыню.
– Ну и что?
– А то, что собеседник стал теперь такой же редкостью, как перо жар-птицы. Поговори со мной, прошу тебя! Ты читал когда-нибудь Хайяма?
Послушай:
Во сне сказал мне пир: [20] «Покинь свою кровать, Ведь розу радости нельзя во сне сорвать. Ты лежебок, все спишь, а сон подобен смерти. Встань! Ведь потом века тебе придется спать!»20
Старец, здесь в смысле мудрец.
Как мог я перевел рубай на русский язык. Исрафил сказал:
– Стало быть, и во сне можно услышать мудрые вещи. Спи, дорогой.
Я думаю о болезни, а тот кто лечит меня, думает о красоте моих глаз, говорила как-то одна больная женщина…
Жилище на Ниле
В Хартумском аэропорту нас встретил посол СССР в республике Судан и сотрудники нашего посольства. Это было, по сути дела, свидетельством того официального уважения, которое наше правительство проявляет к религиозным убеждениям.
– Оказывается, мы тоже не баран чихнул, - по привычке, беря меня под руку, на ходу проговорил Исрафил.
– После паломничества твоя цена поднимется еще выше и тебя будет встречать сам раис, [21]– шутливо ответил я.
Исрафил вздохнул.
Хартумский аэропорт меньше каирского, не столь великолепен, однако так же нов и красив. На балконы и на террасу, протянувшуюся вдоль крыши аэровокзала, высыпало много суданцев. Они с интересом рассматривали нас. Мы вошли в зал. Работники посольства, забрав наши паспорта, авиабилеты и медицинские свидетельства, куда-то ушли, чтобы проделать необходимые формальности.
21
Председатель; здесь в смысле главы государства.
Посол и Кори-ака уселись в креслах в глубине зала. Мы устроились вокруг. Принесли чайник. Один из буфетчиков принялся разливать по пиалам чай и класть сахар, а другой с кувшином в руках ходил за ним следом и доливал в пиалы молоко.
– Это местная традиция - первым долгом угощать гостя чаем, - объяснил посол.
Похожа на нашу, таджикскую, подумал я. Зря только забелил мой чай молоком. Хоть и плешивый, а разборчивый, говорит пословица. Я не могу пить молоко когда и как попало.
– Вас поселят в крупнейшей гостинице в городе, в «Гранд-отеле», - сказал посол.
Мы заговорили о продолжении нашего путешествия в Саудовскую Аравию. Советские самолеты из Хартума возвращаются в Москву. В Саудовскую Аравию вас доставят либо суданские, либо аравийские самолеты. Как бы то ни было, накануне Курбан-байрама мы должны быть в Мекке, иначе нарушится условие хаджжа и все наши труды пойдут насмарку. Правда, до начала праздника оставалось еще пять дней, но было бы хорошо попасть в Мекку на день-два раньше, чтобы устроиться. Хотя Мекка и считается священной у мусульман и зовется Умм-уль-кура, то есть матерью городов, все же это маленький городок, а перед праздником в нем собирается около миллиона паломников, торговцев, купцов. Найти там крышу над головой, задача не из легких.
Из самого Судана в Хиджаз едет много людей. Только в хартумском аэропорту записано на очередь пять тысяч человек. Большинство из них забронировало места в самолетах еще год назад. Нам пообещали содействовать, чтобы мы своевременно достигли цели нашего путешествия.
Мы отправились в «Гранд-отель».
Да, действительно, солнце питает особую любовь к этому континенту. Даже, если смотреть на безоблачное небо или на выжженную солнцем землю через черные очки, начинается резь в глазах. Ветровые стекла машины раскалены, словно печь. Иногда кажется, что пахнет горелым.