Путешествие на Запад. ТОМ III

Чэн-энь У

Великий Мудрец Сунь У-кун повернулся к нему и сказал:

– Это я, твой властелин, Сунь У-кун, прозванный Великим Мудрецом, равным небу!

Демон рассмеялся:

– Это ты, Сунь У-кун? Ну и храбрая же ты мартышка! Я ведь тебя не трогал, чего же ради ты явился сюда и вызываешь меня на бой?

Сун У-кун ответил:

– В пословице сказано: «Волны поднимаются, когда дует ветер, когда нет прибоя, вода спокойна». Разве искал бы я встречи с тобой, если бы ты не задел меня? Только потому, что ты и вся твоя шайка оборотней собрались вместе в расчете полакомиться моим наставником, я и явился сюда разделаться с вами.

– Ишь ты, забияка! – удивился старший демон. – Уж не собираешься ли ты вступить в драку со мной, подняв такой крик у моих ворот?

– Совершенно верно! – задорно ответил Сунь У-кун.

– Перестань бахвалиться! – надменно произнес демон. – Если я напущу на тебя свое бесовское войско, и оно вступит с тобою в бой по всем правилам военного искусства, действуя по сигналам флагов и барабанов, то все станут говорить, что я, словно тигр в своем логове, обидел тебя, бедняжку. Давай-ка лучше вступим в бой один на один, чур не звать никого на подмогу!

Сунь У-кун согласился.

– Чжу Ба-цзе, – позвал он, – отойди-ка в сторонку. Посмотрим, как он справится со мной, старым Сунь У-куном!

Дурень быстро отошел в сторону.

– Ну, подходи! – закричал демон. – Сперва стань и стой не двигаясь, я раза три хвачу тебя по голове. Устоишь – пропущу твоего Танского монаха, не устоишь –

живо подавай его мне на закуску.

Выслушав демона, Сунь У-кун со смехом сказал:

– Вот что, дьявол, если у тебя в пещере есть кисть и бумага, пусть принесут сюда, мы с тобой напишем договор о том, что я не признаю тебя правым даже если ты будешь рубить мне голову, начиная с сегодняшнего дня и до будущего года!

Тут дьявол встряхнулся, чтобы набраться храбрости, широко расставил ноги, поднял меч обеими руками и со всего размаху ударил Сунь У-куна по голове. Сунь У-кун принял удар. Раздался резкий металлический звук, и меч отскочил от головы Сунь У-куна, не причинив ей ни малейшего вреда, даже то место, куда пришелся удар, и то не покраснело.

– Ну и крепкая же у этой мартышки башка, – изумился демон.

Сунь У-кун засмеялся.

– Ты, видно, не знаешь, каков я! Вот послушай!

Я был рожден крепкоголовым, И череп мой прочнее меди; Пожалуй, не найдешь на свете Владельца черепа такого, Что не боялся бы ударов, Пусть нанесенных топором! В печи плавильной я недаром Был в молодости закален! Коль хочешь знать, как это было, Спроси владыку Лао-цзюня, Как плавили меня, калили, Какие прилагали силы, Чтобы сломить мой дух безумный. Как Двадцати восьми созвездий Властители, собравшись вместе, Меня, томимы чувством мести, Бросали из огня да в воду, Верховным существам в угоду. Но мышцы прочные мои Меня, что панцирь, охраняли. Со мной враги не совладали: Лишь крепче стал я в эти дни. Но мой наставник дорогой Нашел, что той закалки мало, И потому мне приказал он К тому ж и обруч золотой Надвинуть на затылок мой, Чтобы еще прочнее стал он.

Тут демон закричал:

– Мартышка! Перестань заговаривать зубы. Держись! Сейчас я стукну тебя еще разок! Клянусь, что не пощажу твоей жизни.

Сунь У-кун ответил:

– Как бы ты ни старался, и на этот раз ничего у тебя не выйдет. – Посмотрим, – ответил дьявол, – ты, мартышка, не знаешь, какой у меня меч:

Он был плавлен в пламени небывалом, Он стократную испытал закалку, И в сражениях непобедимым стал он – От такого меча помереть не жалко! С тремя правилами боевыми знаком он, Для шести боевых приемов годен, Боевого искусства постиг законы, В поединках истинно превосходен. Несравненное он являет чудо; Хоть объемист, как туловище удава, Хоботком мушиным проникает всюду, Обретая с каждым ударом славу. Коль в горах взмахнешь им – разгонишь тучи, Коль взмахнешь над морем – восстанут волны… Он отточен мастером наилучшим И волшебной силы навеки полон. Он храним в пещере, в глубоких недрах, Но в руках могучих, в разгар сраженья, Смерть и страх рассеивает щедро, Никогда не ведая пораженья. Кто б ты ни был, а проиграешь битву, Коли голову под мой меч подставишь: Пополам расколется, словно тыква, Череп твой, что так дерзновенно хвалишь.

Великий Мудрец рассмеялся.

– Да ты, видно, ослеп, – сказал он, – раз принимаешь мою голову за тыкву. Ладно, руби! Только смотри не промахнись! Ну-ка, попробуй еще раз, посмотрим, что получится.

Дьявол снова поднял свой меч и изо всех сил ударил им. А Сунь У-кун нарочно подставил голову. Раздался треск, и голова раскололась надвое. Сунь У-кун тотчас же перекувыркнулся, и тут же появился его двойник. Дьявол пришел в замешательство и опустил меч. Чжу Ба-цзе, наблюдавший издали, громко рассмеялся.

– Хорошо бы почтенному демону рубануть дважды, тогда получилось бы четверо, верно?

Уставившись на обоих Сунь У-кунов, старый дьявол в недоумении спросил:

– Я слышал о том, что ты умеешь раздваиваться, но как удалось тебе сделать это сейчас, прямо у меня на глазах?

– А что такое «раздваиваться»? – прикинувшись простаком, спросил Сунь У-кун.

Дьявол пояснил:

– Когда я ударил тебя в первый раз, ты даже не шелохнулся, а от второго удара из тебя сразу получилось двое.

Оба Сунь У-куна засмеялись.

– Ты только не бойся, – сказали они в один голос, – в ответ на тысячу твоих ударов нас тоже станут тысячи.

– Ишь ты, мартышка! – ехидно произнес дьявол. – Раздваиваться ты умеешь! А вот как соединишься в одно целое? Если сумеешь это сделать, позволю тебе ударить меня разок твоим посохом.

– Давай, только без обмана, – отвечал Сунь У-кун, – ты хотел ударить меня три раза, а ударил только два, теперь ты предлагаешь мне стукнуть тебя разок. Ну что же, ладно, если я ударю тебя не раз, а больше, то пусть отныне меня не называют Сунь У-куном!

– Идет! – согласился дьявол.

Тут Великий Мудрец обхватил своего двойника, перекувыркнулся вместе с ним на земле, и перед демоном вновь очутился один Сунь У-кун, который сразу же замахнулся посохом на дьявола.

Но тот отбил посох мечом и закричал:

– Экая ты невежа! С похоронным посохом хочешь вступить со мной в поединок!

– Ты бы прежде узнал, что это за посох. Он прославился и на небе и под землей! – крикнул в ответ Сунь У-кун.

– Как так прославился? – изумился дьявол.

Тут Сунь У-кун поведал демону историю своего посоха:

Девяносто дней в печи плавильной Чудесный сплав кипел непрестанно; Лао-цзюнь великий рукою сильной Ковал его на своей наковальне. Правителю Юю достался посох, Им названный «волшебным сокровищем»,- С тех пор-то он во всем мире славится, Не ведая поражений в побоищах. В четырех морях его сила проверена, На восьми реках его мощь испробована; По нем пущена резьба затейная, Золотые ободья красиво подогнаны, Сверкают

пламенем, блестят, как зеркало. Посередине – звезды Ковша небесного, Кругом – узоры с тайным значением, Письмена древние на нем начертаны, Приводящие духов и бесов в смятение. «Начала благого чудесным посохом» Сие оружие называется. В глубинах водных сначала хранимое, От человеческих взоров спрятанное Моим оружием стало любимым оно, И множит славу свою незапятнанную. В моих руках оно изменяется, С моею волею всегда согласное – Горою Хэншаньскою расширяется И возвышается до неба ясного, Железной проволокой утоньшается. И раздается мешком наполненным, И пролезает в ушко игольное, И яркой радугой переливается. Чуть шевельну его – в ясном воздухе Цветное облако тотчас рождается; Коль бьюсь я посохом, не зная роздыха, Тогда, как молния, он взвивается, Мрак собирается, метет метелица, Туманы хладные по небу стелются. Посох достался мне, когда путь истинный Душе смятенной моей представился, К добру склонившийся, мой дух воинственный От буйства прежнего навек избавился. С волшебным посохом вернулся в горы я, Чтоб там, в тиши и в уединении, Постичь усилиями упорными Науку тайную превращения. Когда со мною мое оружие – Драконы, тигры всегда покорны мне; Его страшатся и в небе сущие, Пред ним склоняются и силы черные, Прошел я с ним края небесные, Земли окраины, просторы водные, Проделки буйные и неуместные Свершил с ним вместе в чертогах горних я. В саду, где персики растут прекрасные, Мы духов празднество шутя нарушили; Князья небесные в борьбу ужасную Со мной вступили, единодушные. Все же одолеть им не удалось меня. Ночжа со мною скрестил оружие, Но разогнал я бойцов непрошеных Своею палицей, с победой дружною. Сто тысяч воинов, небесных жителей, Бежали в ужасе, как дети малые, От верной гибели ища укрытия,- Но даже резвость ног не помогла им. На Небо Высшее и Чудотворное Где Тунминдянские дворцы воздвигнуты, С подъятой палицей взлетел проворно я, Мной были жители врасплох застигнуты. И полководцы все, непобедимые, И громовержцы все, дворца хранители, Меня заметив у врат обители, Бежали, словно огнем палимые, В бою желая со мною встретиться. И с ними справился неумолимо я! Пока метались духи-служители, Гонцы проворные небес властители, Чертог чудесный Большой Медведицы Вверх дном, играючи, опрокинул я. Подверг разгрому небес красавицу, Палату дивную Полюса Южного. Увидев силу мою недюжинную, Мощь неизбывную моей палицы, Владыка неба к Будде отправился, Чтоб тот помог ему со мною справиться. Кто знает загодя исход сражения? Кто может выигрыша ждать заведомо? Сколь часто терпит тот поражения, Кто в бой за скорою спешил победою! И я, тяжелою горой придавленный, Ждал половину тысячелетия, Пока Гуаньинь самой избавлен был От непомерного наказания. В то время встретился с монахом Танским я, Желавшим выполнить задачу трудную – Начать опасное, большое странствие В края далекие, где мудрый Будда жил; К добру великому влекомый сызмала, Хотел благой монах из ада вызволить, Спасти все души, невинно сгубленные. А для того ему были надобны Книги священные, давно хранимые У Будды мудрого, в царстве Западном. Узнав, что трудности непобедимые И встречи с силами злыми, дьявольскими, Ждут на дороге к святой обители, Монах просил, чтоб телохранителем Его я сделался и с ним отправился И ограждал его своею палицей От нечести, что на пути появится. Итак, последовал я за учителем; Немало дьяволов и духов мерзостных Со мной оружие скрестили дерзостно. Нетрудно было мне с ними справиться! В котлах Янь-вана их мясо варится, В пыль невесомую превращается. Так будет с каждым, кто с этой палицей, Тая злой умысел, повстречается! Чудесный Доунюгун разрушен ею был, В пределах горных, средь неба ясного. Ведь эта палица – причина гибели И Сэнлодяньского дворца подземного. Мое оружие крушило демонов, Злых духов, оборотней, их приспешников,- Еще немного, и поразило бы Того, кто судьбы решает грешников. Оно своею чудесной силою Всех полководцев горних рассеяло; Великой мощью его встревожены, Они бежали к Югу и к Северу, На девяти светилах попрятались. Скажу воистину, что в мире вряд ли есть Еще оружие, с этим схожее. От взлетов этой волшебной палицы Из берегов выходят реки бурные, Хребты гранитные содрогаются, Мглой покрывается небо лазурное. Она сильнее меча булатного, Духа звезды Тайсуй, воина славного; С пути на Запад сметает всякого – Врага сокрытого, недруга явного, – Монаха Танского охраняющая, Всех злобных демонов сокрушающая!