Шрифт:
Дом в наследство
– Да, Фил, я уже почти на месте. Что? Нет, это окраина Маунтевилля. Окраина, Фил, – Джесси прижимала телефон щекой к плечу, попутно пытаясь рулить одной рукой. Вторая была занята – шарила в бардачке в поисках влажных салфеток. – Окраина – это не значит конец цивилизации. Это хороший дом. Во сколько ты приедешь?
Мимо пролетел здоровенный внедорожник, яростно гудя клаксоном. Руль вильнул и едва не вылетел из пальцев Джесс.
– Черт, Фил, давай я позвоню позже. Иначе, боюсь, ты станешь вдовцом. Да, я не могу говорить по телефону и одновременно управлять машиной. Все, пока, умник, – она, наконец, нашарила салфетки, спихнула телефон на сиденье и глубоко выдохнула. Нужно срочно покупать беспроводную гарнитуру для мобильника. Если продолжать так рисковать,
– Ох… Козел… – Джесс закашлялась и торопливо подняла ветровое стекло. Если бы эта темная туча вползла в салон, то она бы, наверное, потеряла сознание. Самое странное, что в детстве Джесс, наоборот, очень любила всякие автомобильные запахи, например, бензина, старой резины или машинного масла. Она специально ходила в гараж с дедушкой чтобы ощутить этот затхлый, пропитанный привкусом автомобильных покрышек воздух и посидеть внутри старого «Кадиллака Эльдорадо» – громоздкой машины, казавшейся маленькой Джесс настоящим чудовищем. Совсем скоро она снова увидит этот гараж – еще пару миль, и Джессика окажется возле дома родителей своей матери, небольшого коттеджа на западной окраине Маунтевилля. Теперь этот дом – ее наследство. Пару месяцев назад умерла его последняя собственница – сестра дедушки, и теперь Джесс являлась полноправной владелицей всего участка, который, надо сказать, был достаточно обширным.
В детских воспоминаниях Джесс этот дом выглядел как райский уголок. Все окружено яркой зеленью – подстриженные кусты, газон. В саду – тихо шепчущие кроны деревьев. Замечательный задний дворик, где дедушка специально для нее собрал качели. Наглухо закрытые сарай и подвал – туда ее никогда не пускали, пугая злобными гномами, похищающими детей. Но Джессика их никогда не боялась, ее саму не особо-то тянуло в темные недра подвала, где, скорее всего, живут пауки, а лестница – очень крутая и высокая, с которой можно неслабо шлепнуться вниз и переломать ноги. Как все это выглядит теперь? В доме она не была, наверное, лет десять. Бабушка с дедушкой умерли перед тем, как она поступила в университет. Сейчас же Джесс было двадцать восемь, она была замужем, и вопрос с жильем стоял остро как никогда.
Ее старый «Понтиак» жалобно звякнул подвеской о прореху в асфальте. Да, район явно нуждался в обновлении. Дороги, во всяком случае, здесь просто ужас. Так можно и вовсе остаться без машины. Джесс сбавила скорость и осторожно вползла в район дачных коттеджей. Еще немного и она будет на месте. Из глубин памяти медленно всплыли картинки из детства – как они с дедушкой едут с рынка на его чудном темно-зеленом «Кадиллаке», вокруг – солнечный пейзаж, отблескивающие в лучах окошки домов, сверкающий хром проезжающих мимо машин, улыбающиеся люди, поливающие газон и машущие им руками. Джесс покачала головой и почувствовала, что под ложечкой предательски засаднило, а глаза медленно наполнились слезами. Сейчас это место больше похоже на заброшенный город-призрак. Старые кривые деревья, серые дома с облупившейся краской. Никакого газона – только хаотично торчащие безобразные пучки травы. И почти ни одной живой души – лишь пару стариков, задумчиво сидящих на крыльце и покуривающих сигарету. За пятнадцать-двадцать лет это место превратилось в свалку. Интересно, дом ее дедушки тоже выглядит отвратительно? Скорее всего, да. Фил точно не захочет там жить, да и она вряд ли согласится переехать в такой ужасный район. Продать дом? Но кто его купит? Тем более за приличную цену. Ну, тогда хотя бы продать землю… Джессика растерянно заморгала. Наследство – это, конечно, хорошо, но зачастую, оно больше создает проблем, чем решает.
Когда Джесс въехала на самую крайнюю улицу, ее сердце сжалось и затрепетало. Спустя столько лет она снова оказалась здесь. До боли знакомый пейзаж, теперь уже не такой яркий и родной, но все еще прежний – те же дома, почти не изменившиеся заборчики вдоль участков, основательно поредевшая, однако вполне узнаваемая живая изгородь вдоль улицы. Все это напоминало старую выцветшую фотографию – вроде бы это когда-то было, но уже настолько давно, что в памяти остались лишь какие-то обрывки и кусочки образов. Джесс вздохнула и
Почему-то она представляла себе все немного иначе. Может потому, что в ее памяти это место все еще оставалось сказочным уголком? И мысль о том, что в доме дедушки может быть плохо, казалась абсолютной глупостью? Джессика закрыла машину и достала из кармана ключи от дома. Их она тоже помнила с самого детства. Два больших и длинных от парадного входа, один короткий, с латунным блеском – от черного. И небольшой брелок в виде монеты с изображением единорога. Раньше дедушка цеплял к ним еще и ключи от автомобиля и гаража. Девушка глубоко вздохнула и приблизилась к калитке. Краска на ней была старой и облупленной. Похоже, сестра дедушки не занималась ни ремонтом, ни косметическим обновлением доставшегося ей жилья. Хотя, может, она была попросту не в состоянии этого делать. Джесс почти никогда с ней не общалась и даже не имела представления, как эта женщина жила. Ну что ж, теперь что есть, то есть.
Она аккуратно отворила калитку и зашагала к дому по мощеной дорожке, теперь уже почти стершейся. От газона и замечательной живой изгороди не осталось и следа – все это превратилось в бурьян и какие-то совершенно немыслимые заросли. «А чего ты хотела? Бабушки и дедушки уже давно нет в живых. Глупо ждать, что все здесь будет так же, как в детстве,» – одернула себя Джесс. Но все равно ей было ужасно грустно. Она словно находилась в каком-то законсервированном могильнике. И похороненной здесь была не только память о близких, но еще и ее детство – светлый мир, который уже давно канул в прошлое. Кажется, лишь теперь она окончательно осознала, насколько давно была маленькой. «Так оно, наверное, и происходит. Посещаешь родное место и понимаешь, сколько уже воды утекло. Зря я приехала сюда одна. С Филом было бы попроще,» – подумала Джессика, вытирая выступающие слезы.
Дом тоже был не в самом лучшем состоянии. Обивка была похожа на кожу рептилии, слезающую во время линьки – местами она буквально сползала лоскутами. Крыша, скорее всего, тоже нуждалась в починке – Джесс заприметила несколько отсутствующих черепиц. Окна, к счастью, на первый взгляд, были целыми.
Девушка всхлипнула и подошла к входной двери. Ей безумно не хотелось заходить внутрь. С превеликим удовольствием она бы сейчас развернулась, села в машину и уехала отсюда прочь. Но пути назад уже не было. Этот дом принадлежал ей, и отказываться от такого наследства она не имела права.
Внутри все было пыльным, старым и каким-то чужим. Настоящий хлев, как сказала бы бабушка. Пропали кресла из гостиной, диван с резными подлокотниками из холла, дедушкин шкаф в викторианском стиле. Вместо них была какая-то древняя дешевая мебель, похожая на хлам, приобретенный с какой-нибудь уличной распродажи. Исчезла даже большая книжная полка из кабинета дедушки – теперь там стояла кушетка, наподобие тех, что бывают в больницах. Джесс чувствовала, как по щекам текут целые ручьи слез – она все еще надеялась найти что-то из тех давних, добрых времен. Но теперь это было совсем другое место – чужое и незнакомое, даже какое-то враждебное. Она как зомби ходила из комнаты в комнату и пялилась на незнакомые предметы, словно не понимая, откуда они вообще могли здесь взяться.
Единственным местом, которое сохранило знакомый облик, была кухня. Массивные резные шкафы и огромная раковина, размером почти с целую ванну, остались на месте. Прежней была даже старая люстра – дедушка купил ее в каком-то антикварном магазине по скидке. Она напоминала здоровенный канделябр, подвешенный под потолок на крупную цепь. Джесс раньше думала, что из такой люстры смело можно делать ловушку – если такая громадина рухнет вниз, то непременно пробьет пол.
– Ну и пылища здесь… – девушка скорчила гримасу и провела пальцем по столу. – Да уж, придется, наверное, переквалифицироваться в уборщицу. Фил будет в восторге, когда это увидит.