Путешествие парижанина вокруг света
Шрифт:
Это сильно уменьшило быстроту хода крейсера, который, к счастью, все-таки не был смертельно поврежден.
— Черт побери! — произнес Фрике на своем весьма образном языке. — Мы заболели! А вместе с тем я еще не видел даже тени своего маленького братца. Когда этот бандит топил «Виль-де-Сен-Назэр», я сумел пробраться на мачты и крикнуть оттуда: «Сантьяго!» Но где он может быть, мой дорогой малыш? Отчего он не подает признаков жизни? Только бы с ним ничего не случилось! Пусть только попробуют его обидеть! Я вырву сердце тому, кто тронет его хотя бы пальцем!
Удар невольничьего парусника был страшный и чуть было не стал роковым для обоих судов. С одной стороны, крейсер, несмотря на свою превосходную машину, с трудом мог держаться прямо на волне и подвигался вперед, как человек, вывихнувший ногу. Его повреждение было непоправимо в данной ситуации. Приходилось идти в док, где предстоял весьма большой и продолжительный ремонт, который мог быть произведен не иначе как в военном порту. В сущности, в настоящее время ему не грозила опасность, но можно было опасаться, что в случае ухудшения погоды он мог бы пойти ко дну.
С другой стороны, и пират был не в лучшем положении. Флаксхан, быть может, чересчур полагался на свои силы. Форштевень его судна, хоть и снабженный превосходным металлическим тараном, был проломлен. Трудно безнаказанно врезаться в столь солидную стальную броню, как у «Молнии».
Кроме того, удар был столь силен, что его машина вдруг перестала работать. Очевидно, этот удивительный двигатель испорчен. Перед атакой бандит убрал свои паруса, чтобы они не мешали машине во время маневров, а теперь ему предстояло поднять эти паруса, чтобы уйти в открытое море.
Правда, у разбойничьего судна была громадная площадь парусов. Мачты гнулись, нос наклонился, и весь корпус судна как бы содрогнулся, когда ставили паруса. И вдруг пират приподнялся, как скаковой конь, готовящийся взять препятствие, и, подпрыгивая на волнах, понесся вперед, оставляя за собой глубокую пенящуюся борозду.
Клубы черного дыма показались из труб «Молнии», которая стала преследовать пирата.
Началась погоня.
Вдруг незначительный, по-видимому, инцидент замедлил ее на мгновение. Фрике, Андре и доктор, еще взволнованные перипетиями боя, делились своими впечатлениями.
Доктор твердил, что не может понять подобной наглости, тогда как мальчуган изливал свою досаду в целом потоке проклятий, не спуская, однако, глаз с поверхности моря.
— Если только мой малыш не на привязи, — говорил он, — то он, наверное, пытался бежать… Быть может, он нас узнал!.. Эй, да там в самом деле кто-то плещется в воде… Право, это человек! Черт побери, да как он скверно работает руками… этак можно живо ко дну пойти… Он сейчас захлебнется… Это, без сомнения, один из членов экипажа капитана Флаксхана… Этот тип, вероятно, свалился за борт во время абордажа… Однако, хоть он и бандит, все-таки я не могу дать ему утонуть!
— Фрике, — почти повелительно остановил его Андре, — останьтесь здесь! Прошу вас, не совершайте безумства!
— Но, месье Андре, этот негодяй, быть может, сообщит мне что-нибудь о Мажесте… Кроме того, я не могу спокойно смотреть, как гибнет человек: это выше моих сил!
И, не прибавив более ни слова, геройский мальчуган кинулся в море через борт, головой вниз, как он всегда это делал, к великому восхищению экипажа.
Командир не сходил с мостика. Мальчугана он любил какой-то особенной любовью. Он, конечно, ценил без различия всех своих матросов, которые, в свою очередь, все до единого пошли бы за него в огонь и в воду, но Фрике был его любимцем.
Впрочем, господин де Вальпре, как человек чрезвычайно благородный, ценил всякий великодушный и самоотверженный поступок, как бы ни был он несвоевременен.
Минутная задержка могла если не окончательно помешать, то, во всяком случае, повредить погоне. Но все равно! Он приказал остановить судно и спустить шлюпку, которая тотчас же направилась к тому месту, где еще держался на воде утопающий.
Фрике захватил его за полосатую фуфайку как раз в тот момент, когда незнакомец уже начинал скрываться под водой.
— Эй, ты… Разве так хлебают из большой чашки, даже не подав голоса, не позвав на помощь!.. Слушай, паренек, раскрой-ка свой клюв да втяни в себя воздух!..
Утопающий зачихал, закашлялся.
— Как же ты глуп! Ты разинул свой клюв под водой… Вот так манера дышать! Нет, послушай, приятель… Ты уж лучше без глупостей… Руки долой… Не то я ударю!
Но утопающий уже ничего не слышал: он бессознательно вцепился в мальчугана.
Фрике почувствовал, что движения его парализованы и сам он лишен возможности двигаться. Осознавая всю опасность подобного положения, он крикнул:
— Да полно же тебе… Пусти меня!.. А, ты сжимаешь еще крепче! Ну так вот же тебе! — И он ударил утопающего кулаком прямо в лицо. Удар ошеломил его; матрос выпустил Фрике и остался совершенно недвижим.
В этот момент подошла шлюпка. Еще секунда, и было бы уже поздно. Мальчуган поддерживал над водой голову утопающего. С помощью экипажа шлюпки несчастного втащили в нее в совершенно бесчувственном состоянии.
— Премии за его спасение, конечно, не выдадут, но зато этот висельник кое о чем нам расскажет… Эй, да я знаю эту физиономию… Да, да… этот самый гражданин стоял возле меня, когда я сводил свои счеты с немцем. Я отлично помню; он был даже как будто рад, когда я расправился с этим нахалом… Конечно, он занимается скверным ремеслом, но, в сущности, это неплохой парень!
Неисправимый болтун еще договаривал эти слова, когда шлюпка причалила к судну и экипаж ее поднялся на палубу. Спасенного немедленно перенесли в лазарет.
Обморок, последовавший от того, что несчастный захлебнулся, а также отчасти и вследствие удара, нанесенного ему Фрике, был весьма непродолжителен.
Человек, которого усердно массировали двое дюжих матросов, привыкших кирпичом и швабрами наводить чистоту на палубе, вскоре раскрыл глаза, громко чихнул, затем сел на койке, как будто подкинутый электрическим током.