Путешествие парижанки в Лхасу
Шрифт:
В конце концов вся наша ватага добралась до верхней галереи дворца, где находятся китайские беседки, ярко-красные крыши которых предстали передо мной в начале последнего перехода, суля скорое окончание путешествия.
Проведя во дворце несколько часов, мы спустились к главному входу.
С высоты наружной лестницы я долго любовалась великолепной панорамой Лхасы, раскинувшейся у моих ног со своими храмами и монастырями; сверху город был похож на бело-красно-золотой мозаичный узор, окаймленный вдали песками и тонкой голубой лентой Кюи-Чу.
«В таком бесподобном месте, — подумала я, — западные народы построили бы дивный город». Я представила, что вижу перед собой широкие улицы, памятники и парки. Однако подлинная Лхаса, невзрачная и роскошная одновременно, медленно и неумолимо затмевала мираж современного города, и он вскоре рассеялся. Да избавят боги Тибета его столицу от небоскребов и искусственных нарисованных садов! Ламаистский Рим, расположенный среди голых гор, песков и камней, под ясным небом, по-своему красив и величествен.
Я уже подходила к главному входу, когда один из паломников, шедших мне навстречу, наконец обратил внимание на мой необычный вид.
— Откуда она могла явиться? — спросил он у своих спутников. И тотчас же сам ответил на свой вопрос: — Должно быть, из Ладака [174] .
Когда мы вышли из дворца, двое крестьян поблагодарили Йонгдена и преподнесли ему несколько мелких медных монет в знак уважения и признательности.
— Все в порядке, — сказал мой юный спутник, — я помешал двум глупцам напиться, и вдобавок они оказали нам услугу. С этими словами он вложил монетку в руку слепого нищего, тем самым осчастливив еще одного человека.
174
Ладак — местность, расположенная в Западном Тибете.
Каким бы великолепным ни был лхасский дворец, нынешний Далай-лама, видимо, не считает его особенно привлекательным и приезжает сюда лишь время от времени, по случаю некоторых праздников. Его постоянной резиденцией является Норбулинг [175] : очень большой парк, в котором проложено несколько аллей.
Здесь же находится небольшой зверинец и странный птичий двор, куда допускают только петухов, как и в парламенты некоторых слаборазвитых стран. Триста, если не больше, обитающих в этом месте птиц обречены на безбрачие.
175
Норбулинг — букв.: «остров или жемчужина». Иными словами: «прекрасное место, похожее на драгоценность».
В парке возведено несколько дворцов для Далай-ламы. Каждый из залов в одном из них обставлен в собственном стиле; их называют: английская комната, китайская комната, индийская комната и т. д. Плоская, как принято в Тибете, крыша здания увенчана позолоченными украшениями, именуемыми жьялтсенами — символами власти и победы. В связи с этим придворные государя-ламы придумали местную шутку, которую неустанно повторяют в его присутствии.
— Все эти комнаты, — говорят они, — английская, китайская и индийская — находятся под тибетской крышей и тибетскими жьялтсенами; посему Тибет — выше всех стран мира, и вы являетесь величайшим из монархов.
Вероятно, Далай-лама вежливо улыбается, слушая эту чушь. Я не могу поверить, что он воспринимает такие высказывания всерьез. Он уже два раза был в изгнании, сначала в Китае, затем — в Индии и за это время, несомненно, немало узнал о мире, лежащем за пределами Тибета. Но если сам государь понимает свое положение, то его подданные верят самым невероятным историям, которые им рассказывают для поддержания авторитета Далай-ламы и его двора.
Вот одна из таких легенд: во время путешествия Далай-ламы в Индию он гостил у английского вице-короля, и как-то раз ему пришлось находиться вместе с ним в большой гостиной, где собралось множество выдающихся людей. Неожиданно лама вытянул руку, и — о чудо! — присутствующие увидели на его ладонях две лхасских горы: на одной Поталу с дворцом, на другой — Шокбури, на вершине которой расположено медицинское училище. При виде такого дива англичане во главе с вице-королем упали на колени перед ламой и попросили его взять их под свою защиту. Немедленно было послано донесение английскому королю, и тот, разделив чувства страха и почтения, которые чудо внушало его высокопоставленным подданным, принялся умолять Далай-ламу стать покровителем его королевства и оказать ему помощь в случае нападения. Добрый и отзывчивый владыка Тибета любезно обещал ему прислать на выручку свою армию, если Англии будет когда-нибудь угрожать опасность.
Наслушавшись подобных историй и неправильно истолковав смысл фактов, которые было бы слишком долго пересказывать, большинство тибетцев в настоящее время полагают, что их страна является в некотором роде сюзереном Великобритании; именно так объясняют им непродолжительные визиты в Лхасу уполномоченного английских властей. Они верят, что он приезжает, чтобы смиренно получить предписания Далай-ламы и передать их его подопечному — английскому королю.
Безусловно, это всего лишь забавная шутка, но такие шутки таят в себе опасность, которую способны распознать лишь те, кто долго жил в отдаленных уголках Азии.
Для путешественников, которым известна история Тибета, а также политические интриги, средоточием которых он стал в наше время, и особенно для тех, кто хорошо знаком с ламаизмом, пребывание в Лхасе окажется необычайно интересным, другим же оно, скорее всего, принесет разочарование.
Не стоит искать здесь улиц с забавными магазинчиками — базаром под открытым небом, как в Китае, где раздолье для охотников за безделушками. Наибольшим спросом на рынке Лхасы ныне пользуется кухонная посуда из алюминия; на втором месте — отвратительные товары низкого качества, ввозимые из Индии, Англии, Японии и некоторых европейских стран. Я нигде не встречала более ужасных хлопчатобумажных тканей, более грубых изделий из фаянса, чем те, что красуются на прилавках лхасских купцов. Некогда процветавшая торговля с Китаем настолько сократилась, уступив место товарам из Индии, что почти сошла на нет; предпринимаются дальнейшие усилия, чтобы окончательно подорвать ее; лишь чай и шелковые ткани по-прежнему ввозятся из этой страны.
Прибыв из Китая, где в ходу большое количество денег в виде монет и слитков, я столкнулась в Лхасе с тем, что, как я предчувствовала, ожидало меня во Франции. В центральных провинциях Тибета не стало денег. Местная валюта транка — мелкая монета из серебра очень низкой пробы — почти совсем исчезла из обращения и ценилась на вес золота.
Что касается серебряных монет достоинством в пятьдесят таэлей, распространившихся во время китайской оккупации, которые жители Лхасы назвали тамигмой, они и вовсе канули в Лету, отойдя в область преданий.
Лхасское правительство выпустило скверные медные деньги, которые использовались при торговых сделках в столице и ее окрестностях, но их не признавали в других областях страны.
Также были напечатаны банкноты, но они по-прежнему оставались редкостью, и торговцы не брали их даже в Лхасе.
Наконец, поблизости от Норбулинга чеканились золотые монеты, но они не находились в обращении. Крошечный монетный двор соседствовал с небольшим складом оружия.
Я справлялась у многих людей о причинах странного исчезновения денег в Центральном Тибете, хотя в китайской части Тибета их по-прежнему было достаточно.