Путешествие по аквариуму
Шрифт:
Наверное, это очередное чудо восточных волшебников декоративного рыбоводства — не последний их сюрприз.
Искорка индейского бога
Рабо застонал и с трудом открыл глаза. Голова была словно налита чугуном, а руки совершенно не повиновались. Рабо скосил глаза в сторону: где он? Над головой была крыша из широких листьев, стены хижины — тоже из этих листьев. «Как я сюда попал?» — мучительно вспоминал он.
В памяти всплыли картины ночного Парижа. Неоновые рекламы, бесконечный поток автомашин, светящиеся подъезды баров и ресторанов. Коньяк, кальвадос, шампанское. Потом варьете, бары и просто погребки без названий. Абсент, вермут и, наконец, самые дрянные портвейны. Деньги кончились. О, эти проклятые светлые кругляши, эти чертовы зеленые бумажки! Они давались ему совсем не легко.
Нет, он не хотел работать где-нибудь клерком или гнуть спину на заводе. Он, Август Рабо, вольный человек.
И он стал замышлять новую экспедицию. Куда? А, все равно! Он знал: что бы он ни привез из экзотических тропиков, все можно обратить в деньги, на всем сделать бизнес.
Рабо был типичным порождением своего времени и класса: авантюрист-путешественник, коммерсант, торгующий любыми экзотическими животными и растениями.
Он выехал вновь на знакомый континент, в район реки Амазонки. Более полутора тысяч километров прошел пароход по этой великой реке, прежде чем за поворотом показались светлые постройки Манауса. Здесь можно было заготовить шкуры крокодилов — ведь они так ценились в Европе!
Затем он двинулся на пароходе, гораздо меньшем, чем прежний, по реке Яка и проплыл еще почти столько же. Здесь его интересовали орхидеи и бабочки. Орхидеи — цветы, похожие на бабочек, — только входили тогда в моду, и богатые люди Европы, устраивая у себя дома оранжереи, платили за привезенные редкие виды бешеные деньги. А бабочки-эти живые цветы из лесов Амазонки — всегда были желанными не только для любителей-коллекционеров, но и для крупных музеев.
Здесь, в глубине неисследованной страны, он услышал легенду о скрытых в лесах алмазных россыпях. Алмазы! Можно ли желать чего-либо большего?! И он задается новой целью.
Экспедиция движется в горы, иначе к местам алмазных россыпей древних инков не подобраться. Массивные ламы, высоко подняв гордые головы, размеренно шагают, раскачивая тюки с имуществом экспедиции и усыпляя своих седоков. Но вот тропинки становятся такими узкими, что ехать верхом уже невозможно. Начинается самый трудный участок пути.
Сколько дорог теряется в девственных лесах Амазонки, сколько тайн хранит в своем сердце эта гигантская неизведанная страна!
…И вот вместо алмазов и орхидей — темная хижина и страшная головная боль. Рабо заболел лихорадкой еще в пути и долго крепился. Он знал, что из 250 видов ядовитых змей мира большую часть Господь Бог щедро рассыпал в этих лесах. Знал, что укусы некоторых местных муравьев могут быть смертельными. Знал и о всех видах тропической лихорадки, поджидавшей его здесь. И все-таки он стремился сюда… Теперь он лежал, сраженный болезнью. Он попытался подняться:
— Ты очнулся, сын мой? — услышал он скрипучий голос.
— Где я? — спросил он.
— Лежи, лежи, — успокоила его старая индианка, — ты еще очень слаб.
Она накормила его, а потом, убрав посуду, поставила рядом широкую глиняную чашку.
— Смотри, как танцует эта рыбка, — сказала она. — Мы зовем ее искоркой Бога. Наши старики рассказывают, что давным-давно, когда в мире существовал злой Бог, добрый Бог индейцев решил побороть его и уничтожить. Девять дней и ночей дрались духи на небе. И от этого небо тряслось и колебалось. Днем с него сыпались осколки солнца и превращались в золото, а ночью падали осколки звездочек и превращались в этих рыбок.
— Золото? — глаза Рабо зажглись. — Ты сказала — золото, старуха? Но где же эти осколки, черт побери, где?
— Ты же знаешь, сын мой, давно уже нет у наших людей золота. Белые люди забрали его еще у наших дедов. А вот рыбки-звездочки остались.
— К черту рыбок, — вяло сказал Рабо.
Он проснулся через несколько часов. Косые лучи солнца врывались через входное отверстие в хижину.
«Что мне рассказывала старуха? — наморщил лоб француз. — А, про золото и рыбок. Ну, поглядим хоть на рыбу, если нельзя на золото».
Он приподнялся на локте, заглянул в чашку и замер. В чашке, освещенная солнцем, металась небывалая рыбка. Словно кто-то провел по ее телу две параллельные линии: одна красная, другая… Другая, верхняя, линия то горела морской синевой, то сверкала зеленым малахитом, то голубела, как небо. При каждом повороте глаза рыбки вспыхивали зелеными лучами, а полосы играли и переливались.
Рабо зажмурился. Полоски рыбки чем-то напоминали парижскую светящуюся рекламу.
— Так ведь это и есть осколки золота, про которые говорила старуха, — прошептал он, — это даже больше, чем золото. Только бы удалось их довезти.
Через несколько дней Рабо уже был на ногах. Его отвели к глубокому лесному ручью с черной непроглядной водой. Дно было устлано толстым слоем сгнивших листьев, лишь отдельные лучи солнца пробивались сквозь густую крышу ветвей. В этих лучах то и дело сверкали красные, голубые, зеленые звездочки. Стайки красавиц-рыбок проносились на глубине.
Рабо торопился. Он организовал ловлю рыбок в бутылки. Но в чем везти? Посуды у Рабо не было. И тогда он решил использовать коллекционные деревянные ящики. Щели и швы в них обмазали смолой.
…Началось путешествие чудесных рыбок в далекую Европу. Сначала ящики несли на руках. Потом их раскачивали на своих спинах ламы, потом везли на пристань и грузили на пароход, а тот тащился, не торопясь, вниз к Манаусу. В Манаусе Рабо сменил ящики на канны, и снова рыбки двинулись в путь.
Как это ни удивительно, путешественницы вынесли все тяготы дороги и прибыли наконец в Париж. Рабо был вне себя от счастья. Он отослал часть рыб в Германию — ведь там много любителей аквариума, а несколько штук направил известному знатоку тропических рыб Иннесу. Вильям Иннес издавал в Филадельфии журнал «Аквариум», и Рабо надеялся, что посылка создаст ему рекламу.
Иннес был поражен: он впервые видел таких рыб. Он тотчас же отправил их одному из крупнейших американских ихтиологов профессору Г.-С.Майерсу.
Ученый определил, что рыбка относится к роду Нуphessobrycon. Видовое название было дано в честь Вильяма Иннеса — Н. innesi. Это произошло в 1936 году.
А Рабо? Рабо торжествовал: весь Париж говорил об этой рыбке, даже бульварные газетки уделили ей место на своих страницах. Рыбку стали называть неоновой. Она и впрямь напоминала свет реклам. Только краски ее загорались от падающих на нее лучей.