Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
Шрифт:
У Нижне-Колымска река становится в первых числах сентября; ближе к устью, именно в Чукотском протоке, имеющем течение слабее, переходят часто уже 20 августа навьюченные лошади по льду: вскрывается река в начале июня. В продолжение трех месяцев, которые здесь называют летом, солнце не заходит 52 дня (в Нижне-Колымске с 15 мая по 6 июля): однакож от того мало пользы, ибо оно стоит так низко, что только светит, но почти совсем не нагревает воздуха. При сем видимом сближении с землей лучи теряют почти всю свою яркость; самое солнце представляется в эллиптической фигуре, и на тусклый свет его можно смотреть простыми глазами.
Хотя, как сказано, в продолжение всего летнего периода солнце не заходит, однакож обыкновенный порядок дневного времени заметен. Когда холодное солнце понижается на горизонте, наступает вечер и ночь, и природа покоится, а когда, часа через два, оно опять несколько возвысится, то все пробуждается: птички приветствуют новый день веселым щебетаньем; свернувшийся желтый цветок осмеливается открыть свою чашечку, и все, кажется, спешит насладиться хоть немного благодетельным влиянием слабых солнечных лучей. То же происходит и с временами года; как под поворотными кругами сменяются между собой только весна и лето, так и здесь существуют лишь лето и зима, вопреки мнению туземцев, которые утвердительно говорят о весне и осени. Первую половину полагают они около того времени, когда солнечные лучи начинают быть заметны в полдень, что случается обыкновенно в половине марта; но и тогда часто бывает ночью 30° мороза. Осень считают они с того времени, когда замерзнут реки, именно с первых чисел сентября и до ноября; тогда бывает нередко 35° мороза. Лето начинается в последних числах мая; низкая ива распускает маленькие листочки, а лежащие к югу отлогости берега покрываются бледной зеленью. В июне случается в полдень до 18° тепла; показываются цветки и расцветают ягодные кусты: но если поднимется морской ветер и от него сделается воздух суровым, скудная зелень желтеет, и цветки пропадают.
В июле воздух становится гораздо чище и приятнее, но природа как будто хочет произвести в здешних жителях отвращение от прелестей лета и заставить их желать возврата зимы: в первых числах месяца появляются миллионы комаров, помрачающие воздух густыми облаками, и единственное убежище от них — в едком смраде дымокуров, [117] который отгоняет несносных мучителей. Но как все в природе имеет благодетельную цель, то и насекомые сии оказывают жителям самую существенную услугу, заставляя оленей выходить из лесов на приморскую тундру, открытую холодным ветрам. Они бегут огромными стадами, состоящими из нескольких сот и даже тысяч; тогда охотники подстерегают их, особливо при переправах через реки и озера, и с малым трудом убивают великое множество. Другую не менее существенную, но совершенно противоположную пользу доставляют рои комаров пасущимся в табунах без присмотра лошадям, которые на бесконечной тундре легко могли бы заблудиться, если бы природный инстинкт не научил их держаться всегда поблизости дымокуров, где находят они защиту от крылатых врагов своих. Всегда пасутся они в густом дыму около тлеющих куч, а когда не станет травы в одном месте, кучи переносятся далее. Обыкновенно отгораживают дымокуры шестами, чтобы скот не мог приближаться к огню.
117
Дымокуры суть огромные кучи мха и сырых дров; от горения их происходит густой дым, который отгоняет комаров. Кучи сии раскладывают не только на лугах для скота, но также и около селений, а потому все время, пока есть комары, жители проводят в беспрестанных облаках едкого дыма.
В продолжение лета и здесь бывает гром, который слышен в горах, а над снежной и ледяной равниной издает только слабый гул и не производит никакого действия.
Настоящая зима продолжается целые девять месяцев; в октябре холод несколько умеряется густыми туманами и испарениями от замерзающего моря, но с ноября наступают большие морозы, которые в январе доходят до 43°. Тогда захватывает дыхание. Дикий олень, житель полярных стран, забирается в глушь лесов и стоит там неподвижно, как бездыханный — даже снег испаряется! Вместо почти двухмесячного дня начинается с 22 ноября 38-суточная ночь, которая, однакож, от сильной рефракции и снежного света, а равно и от частых северных сияний, бывает довольно сносна. Декабря 28-го показывается под горизонтом бледная утренняя заря, которая и в полдень не в состоянии помрачить звезд. С возвращением солнца холод становится чувствительнее, и бывающие в феврале и марте утренние морозы отличаются особенной пронзительностью. Совершенно ясные дни зимой бывают здесь не часто, ибо дующие с моря ветры наносят пары и мглу, которые иногда так густы, что совсем закрывают звезды. Такую мглу называют здесь мороком. Всего более ясных дней в сентябре.
Замечательное здесь явление природы есть известный под именем теплового ветра OSO или, правильнее SOtS ветер, который иногда при ясном небе начинает дуть внезапно и среди жесточайшей зимы в короткое время переменяет температуру из 35° мороза на 1 1/2? тепла, так что льдины, заменяющие здесь стекла в окнах, тают. В долинах Анюйских теплый ветер дует часто, а к западу от Чукотского мыса (к W от устья Колымы) чудесное действие его прекращается. Ветер сей продолжается обыкновенно не более суток.
Хотя по всему вышесказанному здешний климат можно почитать самым суровым и неблагоприятным, но должно согласиться, что вообще он не вреден для здоровья. Здесь не бывает ни цынготной, ни других опасных прилипчивых болезней, [118] простудная лихорадка и особенно глазная боль случаются обыкновенно только в октябре, в продолжение густых туманов, и в декабре, когда наступают сильные морозы. Оказывающееся тогда воспаление глаз отчасти следствие отражения света на необозримых снежных равнинах, бывающего с появлением солнца над горизонтом, столь сильным, что надобно завешивать глаза, дабы не ослепнуть. Так называемое «поветрие», которое часто оказывается между обитателями западнее лежащей страны, бывает здесь, на северной Колыме, гораздо реже и не так опасно. Распространившееся в 1821 году по всей северной Сибири между собаками поветрие появилось в Колымске почти годом позже, нежели у западных рек и вдоль берегов чукотских. Замечательна еще случающаяся здесь, как и вообще в северной Сибири, странная болезнь, называемая миряк, которая, по мнению жителей, происходит оттого, что дух одной, хотя давно умершей, но все еще страшной чародейки, Аграфены Жиганской, вселяется в больных и всячески их мучит. Мне кажется, миряк есть не что иное, как истерика в сильнейшей степени, ибо сей болезнью страждет по большей части женский пол. [119]
118
Любострастная болезнь, к сожалению, в северо-восточной Сибири, и особенно по берегам обоих Анюев, производящая весьма гибельные опустошения, хотя и есть следствие не столько климата, сколько совершенного недостатка врачебных пособий, тем не менее свирепствует в высшей степени и делается смертельною.
119
Доктор Кибер имел случай делать замечательные опыты как над миряком, так и над другой, свирепствующей в Сибири ужасной болезнью, которую он принял за Elephantiasis.
Скудная растительность соответствует печальному климату. Особенно в сем отношении бедна окрестность Нижне-Колымска. Низкое болото, на поверхности которого тонкий, никогда совершенно не растаивающий слой растительной земли, из перегнившей травы и листьев с примесью частиц льда, едва может питать какое-нибудь уродливое лиственичное деревцо — корни его, не допускаемые вечным льдом в глубину земли, большей частью лежат обнаженными на поверхности. У береговых отлогостей к югу растет изредка мелколистный ивняк, а на равнинах возвышается жесткая трава, которая вблизи моря доставляет скоту несколько питательнее корм, потому что при случающихся ежегодно наводнениях проникается соленой водой. Чем более приближаешься к морю, тем реже видишь малорослые деревья и кустарники, которые, наконец, у левого берега Колымы, около 35 верст севернее Нижне-Колымска, вовсе исчезают. На правом берегу лес простирается, однакож, немного далее к северу. Вообще сей берег по сухой и глинистой почве благоприятнее для прозябаний, которые растут здесь сильнее и в большем разнообразии, нежели по ту сторону на мертвой, льдистой и болотной почве. На равнинах, покрытых хорошей травой, попадаются тимьян и в особенности полынь, также цветет шиповник. Чета влюбленных находит сентиментальную незабудку на берегах ручейков. Мелкая смородина, голубица, брусника, морошка, княженика и шикша цветут здесь, а в благоприятное лето дают и ягоды. Но об огородных овощах нельзя и думать: никто не решается разводить их, ибо наверное можно предполагать, что здесь ничто подобное не примется. В Средне-Колымске, лежащем 2° южнее, видел я, однакож, редьку, а также и капусту без вилков. [120]
120
Без кочнов. — Ред.
В Анюйских долинах, защищаемых горами от холодных ветров, растут береза, осина, тополь, ива и кедровник. Когда придешь сюда с мерзлой, покрытой мхом тундры, то вообразишь себя переселившимся в Италию. Но и тут еще кажется, что снег тает только для того, чтобы под тонким слоем земли образовать новый лед, [121] на который не могут иметь влияние слабые лучи солнца.
Со скудостью или, лучше сказать, ничтожеством прозябаемой природы представляется в замечательной противоположности богатство животного царства. Олени в бесчисленных стадах, лоси (сохатые), черные и бурые медведи, лисицы, соболи и белки наполняют нагорные леса; песцы и волки рыщут по низменностям; огромные стада лебедей, гусей и уток, прилетая весной, ищут уединенного места, безопасного от преследования охотников, чтобы вылинять там и вывести детей, орлы, филины и чайки преследуют свою добычу у берегов морских; белые куропатки стадами бегают около кустарников, и маленькие кулики заботливо пересеменгивают по болотистым берегам. Вблизи жилищ хозяйничают миролюбивые вороны, и когда светит весеннее солнце, слышно иногда пение веселого зяблика, а осенью чириканье маленьких ремезов. [122]
121
Я не имел возможности удостовериться, как глубоко от поверхности земля замерзает или смешивается со льдом. На расстоянии полуверсты от моря, в яме, которую нарочно велел я рыть, выступила вода, едва только мы достигли горизонта моря; то же самое случалось и поблизости больших озер. В Нижне-Колымске, на глубине 4 1/2 сажен, находил я мерзлую землю. На возвышенностях встречались часто расселины и провалы, где, на четырех саженях и глубже, нижний слой земли содержал в себе более льда, чем верхний. В Якутске на дне ямы, выкопанной в 45 сажен глубины в надежде найти воду и иметь колодец, температура земли была еше 1° ниже точки замерзания по Реомюру.
122
По наблюдениям доктора Кибера, зимуют здесь только белая куропатка (tetrao lagopus), обыкновенная ворона (corvus cornix) и белый филин (sityx nivalis), большая хяшная птица. В начале апреля показываются: подорожник, пуночка (emberyza nivalis), трясогузка (motacilla calliope), потом морской петушок (tringa pignex), пиголица (tringa vaneilas), барашек scoiopax gailinago) и зуек чернозобый (craradrius hiatisula); наконец, в мае лебеди, четыре породы гусей и одиннадцать пород уток.
Но при всей такой разнообразной деятельности один взгляд на ужасную пустыню невольно вселяет мысль: здесь граница обитаемого света! Присутствие животных отнести должно к вечному закону природы: единственно по инстинкту сделались они обитателями ледяной пустыни. Но как очутился здесь человек? Что могло завлечь его сюда, в могилу природы? Говорю не о малом числе русских, которые в надежде на значительную прибыль решились притти сюда на несколько времени, но о тех народах, которые без такого побуждения здесь поселились.
Кочевые народы умеренного климата переходят из одной плодоносной страны в другую и постепенно, через многие поколения, удаляются столь далеко от своей родины, что делаются для нее чуждыми, предпочитая ей новую отчизну. Но здесь, куда ничто не заманивает надеждой на будущее, где одни лишь бесконечные, снегом и льдом покрытые пустыни ограничивают мрачный горизонт, где под твердым покровом вечной зимы погребенная природа не может почти ничего предоставить человеку, и где жизнь есть лишь горестное боренье со всеми ужасами холода и голода, с недостатком первых, самых обыкновенных потребностей и наслаждений, — что могло побудить человека оставить свое прежнее, вероятно, приятнейшее жилище и поселиться в сей ужасной могиле природы, которая заключает в себе только кости уже давно несуществующих (первобытных) животных? Напрасно будем мы искать разрешения нашему вопросу: никакой памятник, никакое предание не говорит о том, что было прежде. Даже из недавней еще эпохи покорения Сибири русскими неизвестно ничего достоверного о тогдашних обитателях здешней страны. Одно лишь темное предание сохранилось в народе, что «на берегах Колымы было прежде огней у омоков более, нежели звезд на ясном небе». Действительно, видны еще в иных местах остатки укреплений из толстых бревен и следы огромных могильных курганов (в особенности у реки Индигирки); то и другое принадлежало, как полагают, сильному и многочисленному поколению омоков, которое ныне вовсе исчезло.