Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
Шрифт:
На Колыме весна самое тяжелое для жителей время года — съестные припасы, заготовленные летом и осенью, все исходят в продолжение зимы; рыба, укрывшаяся от жестокой стужи на дне реки и озер, не показывается еще в воде; собаки, изнуренные зимней работой и недостатком корма, не могут более служить для того, чтобы пользуясь последним весенним благодеянием природы, так называемым настом, [123] гнаться на них за оленями и сохатыми; куропатки, наловленные кой-где силками, доставляют весьма незначительное пособие, — одним словом, угрожает ужаснейший голод. В то время тунгусы и юкагиры толпами переходят с тундры и с Анюя в русские селения на Колыме искать спасения от голодной смерти. Бледные, бессильные бродят они, как тени, и бросаются с жадностью на трупы убитых или павших оленей, кости, шкуру, ремни, на все, что только может сколько-нибудь служить к утолению мучительной потребности в пище. Но и здесь видят они мало отрады; и здесь свирепствует голод так, что сами жители принуждены довольствоваться скудными остатками от заготовленного собакам корма. Многие собаки падают, истощенные голодом. Хотя из казенного запасного магазина можно покупать затхлую ржаную муку и брать даже в долг до осени или зимы, но немногие в состоянии платить по 20 рублей за пуд. Так дорого продается мука оттого, что провоз ее из дальних мест сопряжен с большим затруднением и нередко продолжается около двух лет. В бытность нашу в Средне-Колымске тамошнему комиссару надлежало сделать смету: какое количество муки нужно для обеспечения народа на все время весеннего голода? Он потребовал о том сведения от казацкого сотника, под особенным надзором которого находятся тунгусы и юкагиры, и получил ответ: «Не могу сказать определительно, но уверяю вас, что многие согласятся лучше умереть с голода, нежели платить по два рубля за каждый день горестной жизни».
123
Когда от теплоты весенних лучей солнца тающий на поверхности снег, опять замерзает ночью, то образуется тонкая ледяная кора, которая столь тверда, что может поддерживать легкую нарту, запряженную собаками. Она называется настом и способствует преследованию оленей и сохатых, которые, по тяжести своей проламываясь сквозь лед, попадают в руки охотника. Прочность наста зависит, от того, более или менее открыто местоположение и твердый или рыхлый под низом снег. Впрочем, наст образуется не каждый год; во все пребывание наше мы не видали его в окрестностях Нижне-Колымска.
Три такие ужасные весны прожил я здесь, и теперь еще с содроганием представляю себе плачевную картину голода и нищеты, которой, хотя был свидетелем, описать не в силах.
Когда бедствие достигает высшей степени, спасением бывает обыкновенно прилет из южных стран больших стай лебедей, гусей, уток, куликов и других птиц. Они предвещают конец всеобщему бедствию. Старый и малый, мужчины и женщины, кто только в состоянии держать в руках ружье или лук, все спешат убивать из пернатых гостей что могут. В расставленные подо льдом сети уже попадается и рыба. Таким образом ужасное время голода проходит. Но все еще нет изобилия в пище; кажется, будто природа, подобно искусному врачу, с умеренностью подкрепляет истощенных. Наконец, в июне вскрывается река, приплывает множество рыбы, и всякий спешит запасаться на будущий год. Но в то время случается иногда новое бедствие: река не в состоянии довольно скоро избавиться от несущихся по ней ужасных громад льда, которые, спираясь в узких местах, образуют род плотин и останавливают течение воды; она выступает из берегов, затопляет луга и селения. Если жители не успеют отогнать лошадей своих на высокое место, то лишаются их невозвратно. Летом 1822 года было при нас наводнение в Нижне-Колымске, распространившееся столь внезапно, что мы едва имели время с некоторыми вещами взобраться на плоские крыши, и должны были просидеть там более недели. Вода быстро неслась между домами; к северу лежащее озеро соединилось с рекой, и весь острог походил на архипелаг маленьких островов, потому что одни только кровли не были покрыты водой. Жители переезжали друг к другу на карбасах и ветках и, сидя на крышах, закидывали сети и ловили рыбу.
Наводнения бывают в большей или меньшей степени, но ежегодно. Лишь только вода сбежит, начинается ловля неводами. [124] Весной рыба плывет вниз по течению реки; в иных местах ход ее продолжается несколько дней, а в других, как то: близ Походска и в Чукотском протоке, поплавная рыба [125] ловится целое лето, но только количество ее постепенно уменьшается. Преимущественно попадаются стерляди, нельма, муксуны и так называемые чиры. Вся рыба обыкновенно бывает очень тоща, и потому большей частью приготовляют ее для корма собакам в виде юхолы, т. е. распластывают, потрошат и сушат на воздухе. Из внутренности вываривают жир, который употребляется в пищу и на освещение изб в зимние ночи.
124
К востоку от Лены Колыма особенно изобилует рыбой, почему берега ее населены более, нежели берега Яны, Индигирки и Алазеи. Дабы иметь некоторое понятие о чрезвычайном расходе рыбы, составляющей главнейшую пищу здешних жителей и собак их надобно знать, что на годовое содержание ста семей, живущих в окрестностях Нижне-Колымска, потребно не менее трех миллионов сельдей. Но как и в хороший год Колыма дает около миллиона сельдей, то остальное количество заменяется другой рыбой, которой нужно, по крайней мере, до 200 000 штук. Впрочем, по числу наловленной рыбы нельзя делать верного заключения об изобилии ее в реке, ибо успех промысла много зависит от обстоятельств. За несколько лет до прибытия нашего на Колыму, случилось, что в начале обыкновенного осеннего хода муксунов устье Омолона замерзло, так что прибрежные жители могли перегородить реку поперек мережами и наловили в три дня 80 000 крупных муксунов, чего в обыкновенные годы не доставит промысел целого лета.
125
Поплавная рыба — идущая от верховья к устью по воде. — Ред.
Свежие морские ветры, приводящие реку в сильное волнение, часто препятствуют закидыванию неводов, именно в то время, когда ход рыбы бывает обильнее. К тому присоединяется несовершенство здешних неводов, делаемых из конских волос, и то, что жители не умеют или боятся кидать невода посредине реки, где рыба всегда крупнее и в большем количестве. Они ограничиваются ловом в висках и побочных речках Колымы, которая, как выше сказано, весной сильно разливается и нагоняет множество рыбы в маленькие речки и соединяющиеся с ними озера, откуда она, когда главная река возвратится в берега свои, идет на прежнее место и ловится мережами или мордами, сплетенными из ивовых прутьев. Сей промысел с большой деятельностью начинается тогда, когда кончится весенний лов неводами, или неводьба, по названию сибиряков. Все жители или хоть по одному от каждой семьи перебираются на виски. При лове неводами наблюдается очередь в закидывании их, и добытая каждый раз рыба принадлежит хозяину невода; на висках же делят рыбу в каждый высмотр [126] на равные паи между хозяевами погружаемых мережей.
126
Так называется смотр мережи, погруженной в виску.
Последним способом ловится всего более жирных чиров, составляющих любимую пищу жителей, так называмую едомную юколу. Она отличается от вышеупомянутой юхолы выбором лучшей рыбы и большим старанием в приготовлении. Распластав рыбу надвое, вынимают из нее все кости, мелко надрезают мясо, чтобы оно сделалось мягче, и сушат на воздухе. Иногда коптят и в дыму для предохранения от порчи. [127] Верхняя часть мяса обыкновенно срезывается, сушится особо, толчется в деревянной ступке и с небольшой примесью жира сберегается на зиму в флягах. Таким же образом отделяются потроха, составляющие самые жирные части рыбы, сушатся и употребляются для лакомой начинки пирогов, которые пекутся не из теста, а из толченых мягких частей свежей рыбы.
127
Лучшая юкола приготовляется в Походске и Малом Чукочьем, где воздух холоднее и рыба теряет менее жиру. Тамошний отличный род юколы называется хахта. Юкола, так же, как и юхола, продается связками, из которых каждая заключает в себе 60 штук крупной и 100 мелкой рыбы.
Когда височный промысел подходит к концу, появляется опять в реке большая морская рыба — нельмы и стерляди, которых ловят неводами, и сетями.
В продолжение рыбных промыслов прилетают к морскому берегу лебеди, гуси и утки, линяют здесь, вьют гнезда и высиживают птенцов. Тогда некоторые из промышленников отправляются вынимать яйца из гнезд; настоящая ловля начинается в то время, когда птицы, лишенные перьев, не могут летать. Тут охотники собираются во множестве к гнездам, пугают птиц собаками и загоняют в озера, где на ветках бьют их чем попало — из ружей, стрелами, даже палками. Часть добычи коптится, а остальная замораживается и зарывается в снег для употребления зимой. Впрочем, сей промысел с некоторого времени весьма оскудел; лет за 20 охотники приносили домой в иные дни по несколько тысяч гусей, а ныне при устье Колымы почитают за счастье, если удастся во все лето убить до 1000 гусей, до 5000 уток и сотни две лебедей, [128] что происходит не от уменьшения птиц, иногда в чрезвычайном множестве рассеянных по горам, тундрам и протокам, но от того, что жители заняты более рыбными промыслами, требующими меньших трудов и приносящими вернейшую прибыль, и не успевают на ловлю птиц.
128
Кажется, что перелетные птицы никогда не вьют гнезд два года сряду в одном месте, но довольно правильно переменяют свое пребывание. Звериная ловля подвергается также некоторой правильной перемене; здесь вообще полагают, что песцы появляются во множестве только на третий год; соболи и зайцы часто совсем исчезают.
Кроме рыбы и птицы, добрые хозяева запасаются также оленьим мясом. Для того иные плывут на карабасах по Анюю, к летней плави оленей, а другие отправляются на лошадях в тундру, к большим озерам, загоняют оленей приученными собаками в воду и убивают поколюгой. [129] Промысел гораздо прибыльнее на Анюе, нежели в тундре; ловкий охотник убьет на реке в хороший год до 100 оленей, а в тундре достанется каждому охотнику не более 20 и даже иногда только по шести оленей, но зато они рослее и жирнее. [130]
129
Большой нож, насаженный на длинную рукоятку.
130
Сей замечательный промысел обстоятельно описан ниже, в журнале мичмана Матюшкина, который имел случай делать над ним точные наблюдения.
Между тем, пока мужчины занимаются рыбными промыслами и охотой, женщины также пользуются коротким летом, собирая на зиму произведения растительного царства. Выше сказано уже, что частью растаявшая почва, особенно на горах, производит ягоды, душистые травы и коренья. Женщины знают их совершенно и набирают столько, сколько дозволяет более или менее благоприятное лето. Однакож не везде каждый год есть ягоды; в трехлетнее пребывание наше на Колыме не нашли мы ни одной ниже острога. Изобильнее растут ягоды, особенно голубица, на восточном берегу Колымы и на отлогости Пантелеевской сопки, куда ходят собирать их в половине августа, самое приятное время года для девушек и молодых женщин — они отправляются туда большими обществами и проводят часто целые ночи под открытым небом, поют песни, пляшут и веселятся различным образом. Набранные ягоды обливают водой, замораживают и сохраняют на зиму как любимое лакомство.
Из растений и кореньев полезны только тимьян и макарша; первый употребляется преимущественно для куренья, а иногда и в пищу. Макарша — мучноватый корень, который кладут для приправы в пироги с рыбой и мясом, или подают отдельно, вместо десерта, перед вечерним чаем; его находят в подземных норах полевых мышей, собирающих на зиму большой запас всяких кореньев. Женщины имеют особенный дар отыскивать такие убежища и уносить у бедных животных плоды предусмотрительной их заботливости.
Наступает сентябрь, и большой ход сельдей [131] с моря заманивает почти всех жителей на тони. Сельдей является такое множество, что в благоприятные годы вытаскивают в одну тоню 3000 и более и в три или четыре дня хорошим неводом добывают до 40 000. Нередко случается, что, после трехмесячной неудачной ловли другой рыбы, бедным жителям угрожает ужаснейший голод, но вдруг показываются в реках благодетельные сельди, и целые амбары наполняются ими. До наступления морозов наловленные сельди развешиваются, чтобы вытекла из них вода; оттого они делаются легче в дороге и пригоднее для корма собакам. Сельди, добываемые во время морозов, покрываются льдом, безвкусны и на морозе собаки их с трудом раскусывают.
131
Надобно заметить, что от Погромного до Нижне-Колымска, на расстоянии трех верст, ход сельдей продолжается три дня. Самые крупные ловятся в Колыме, помельче в Алазее, а еще мельче в Индигирке и Яне. Потому, кажется, можно заключить, что они имеют направление от запада на восток.