Путешествие по Сибири и Ледовитому морю (с илл.)
Шрифт:
Несмотря на сумерки, мы поехали далее, и вскоре достигли речки, которую почли за один из притоков Анюя. Избегая трудной и опасной в темноте дороги через горы и ущелья, мы следовали по течению речки, постепенно расширявшейся и принявшей северо-западное направление. Проехав таким образом 20 верст, к великой радости, услышали мы вдали плески волн большой реки, выступившей от прибылой воды из берегов и с ревом стремившейся через, камни и скалы. Через четверть часа достигли мы Большого Анюя и увидели, что после долгого бесполезного скитания проехали только до местечка Сладкого, лежавшего перед нами на другой стороне реки.
Две уцелевшие стены балагана доставили нам на ночь некоторую защиту от ветра и метели. Здесь, в черно-шиферном утесе Сладкой горы, находят землю беловатого цвета, сладкого, вяжущего вкуса, которая, по уверению туземцев, весьма полезна против поноса. Я велел принести мне такой земли, желая показать ее доктору Киберу, но, к сожалению, по неосторожности при вырывании так смешали ее с посторонними веществами, что никак уже нельзя было определить ее составных частей. Кажется, впрочем, что эта земля того же рода, какой находят около Охотска и добавляют там к муке при печении хлебов.
Наш огонь привлек с противолежащего берега несколько юкагиров; они привезли нам свежей оленины и рассказали, что доктор Кибер сегодня прибыл в Сладкое. Оставив утомленных лошадей и вещи свои под охранением юкагира, обещавшего доставить мне их в целости, я отправился в легкой лодке к доктору Киберу. На другой день вместе поехали мы далее и после семи часов опасного по причине сильного ветра и волнения плавания прибыли 30-го августа счастливо в Лабазное, где около этого времени производится обыкновенно изобильная поколка оленей.
Издали услышали мы несколько ружейных выстрелов и отголоски веселых песен. На берегу встретили нас юкагирские князьки Рупачев и Наин, и рассказали, что они празднуют день именин государя императора, по-здешнему, Белого царя, или Тирик-Арем (сына солнца). Мы соединились с ними, разделили между туземцами порядочную порцию вина и табака и тем немало возвысили общую веселость. Мужчины показывали нам свое искусство стрелять в цель из луков и ружей, бегали взапуски и перегонялись на лодках, а женщины пели и плясали; такое веселье продолжалось до рассвета.
Пока спутник мой с утра до ночи занимался оказанием помощи страждущим и многим из них счастливо доставлял большое облегчение, вынужден я был проводить время в совершенном бездействии, потому что беспрерывная вьюга препятствовала мне осматривать окрестность и только однажды дала возможность взять полуденную высоту для определения широты места.
Здешние жители рассказывали мне, что в окрестных горах часто попадаются кристаллы колчедана и карниола, а в устьях рек – большие глыбы кремней с отпечатками растений и раковин. Вообще Большой Анюй, при большом народонаселении и разнообразии произведений царств прозябаемого и животного, представляет для естествоиспытателей предмет гораздо занимательнее, чем берега Сухого Анюя. Мы весьма сожалели, что позднее время года и беспрерывный снег не позволяли нам подробнее исследовать страну, и часто принуждала нас руководствоваться неполными, темными и ненадежными рассказами туземцев.
Олени здесь еще не проходили. Трудно себе представить, до какой степени достигает голод среди здешних народов, существование которых зависит единственно от случая. Часто с половины лета люди питаются уже древесной корой и шкурами, до того служившими им постелями и одеждой. Случайно пойманный или убитый олень делится поровну между членами целого рода и съедается, в полном смысле слова, с костями и шкурой. Все, даже внутренности и толченые рога и кости, употребляется в пищу, потому что необходимо чем-нибудь наполнить терзаемый голодом желудок. В течение нашего здесь пребывания приход оленей был единственным предметом всех разговоров.
Наконец 12-го сентября на правом берегу реки, против Лабазного, показались отрада и спасение туземцев – бесчисленный табун оленей покрыл все прибрежные возвышения. Ветвистые рога их колыхались, как будто огромные полосы сухого кустарника. Все пришло в движение. Со всех сторон устремились якуты, чуванцы, ламуты и тунгусы, пешком и в лодках, в надежде счастливой охотой положить предел своим бедствиям. Радостное ожидание оживило все лица, и все предсказывало обильный промысел. Но, к ужасу всех, внезапно раздалось горестное, роковое известие: «Олень пошатнулся!».
Действительно, мы увидели, что весь табун, вероятно устрашенный множеством охотников, отошел от берега и скрылся в горах. Отчаяние заступило место радостных надежд. Сердце раздиралось при виде народа, внезапно лишенного всех средств поддерживать свое бедственное существование. Ужасна была картина всеобщего уныния и отчаяния. Женщины и дети стонали громко, ломая руки; другие бросались на землю и с воплями взрывали снег и землю, как будто приготовляя себе могилу. Старшины и отцы семейства стояли молча, неподвижно, устремив безжизненные взоры на те возвышения, за которыми исчезла их надежда…
Закончив наши занятия и не имея средств помочь народному бедствию, мы отправились 13-ro сентября из Лабазного, куда приехали среди радостных восклицаний и где теперь слышали только вопли и плач. Несмотря на сильный, совершенно противный ветер, плавание наше с помощью течения шло довольно быстро, так что к вечеру проехали уже мы 40 верст и прибыли в местечко Сладкое. От Лабазного до местечка Долгого, в 80-ти верстах лежащего, по правому берегу тянется беспрерывная цепь высоких гор; в некоторых местах упираясь нависшими, крутыми скалами в реку, образует она мысы.
Горы и утесы состоят здесь, по большей части, из серого гранита и черного шифера. Между ними видны изредка слои железной охры, а на берегу попадаются обломки гранита, яшмы и карниолов. По всей дороге видели мы, что туземцы страдали от голода и, отчаявшись в оленьем промысле, прибегали к рыбной ловле. Летом применяются для этого сети, невода, мережи и устраиваются заколы в устьях притоков Большого Анюя, а осенью перегораживают в нескольких местах самую реку. Большой Анюй хотя и не очень широкий, но глубокий, и течение его плавное, не прерываемое порогами и водопадами; поэтому рыба поднимается в него довольно высоко, даже за Лабазное, и лов бывает иногда весьма изобильный. В нынешнем году, к несчастью жителей, рыбы оказалось так мало, что прибрежные туземцы остались в самом беспомощном и ужасном положении.