Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году
Шрифт:
Дунай протекает на расстоянин 2500 верст, чрез пять террасообразных равнин, образуя, в местах перехода из одной равнины в другую, пороги, затрудняющие судоходство. Нам предстояло плыть от Базиаша Нижне-Венгерскою равниной до Тивадицы в Венгрии, и Иоча в Сербии, где ложе реки на протяжении двадцати миль до Скелла-Кладова суживается ветвями Балканов и Семиградского нагорья, и где, собственно, начинается самая интересная часть Дуная, называемая Клисурой; наконец, от Скелла-Кладова плаванье должно было продолжаться до Рущука уже Валахскою низменностью. Мы окончили завтрак и вышли наверх, когда пароход подошел к тому месту, где река, суженная в своем течении, врывается в первую Дунайскую теснину Бабакай, с которой глядят развалины старинного и красивого замка Колумбач, расположенного на половине ската возвышенности сербского берега. В скалах около Колумбача находятся пещеры, в которых три раза в году нарождаются громаднейшие рои комаров. У входа, ближе к левому берегу, возвышается скала «Попугай». Здесь, по существующему между матросами обычаю, совершают над новичками нечто вроде экваториального крещения.
По мере того, как мы подавались вперед, ветер, доселе довольно сильный, начал стихать и вскоре совершенно прекратился, лишь только горы живописным поясом охватили течение как будто со всех сторон. Река, извиваясь красивою лентою, огибает подножие гор, поросших невысоким лесом и кустарником; по сторонам выдаются обнаженные скалы, разнообразя вид своими формами и оттенками глинистого цвета. Немного ниже Колумбача изредка попадаются селения с небольшими полями кукурузы, проса и иных хлебов. Вообще местность довольно пустынна и носит дикий, но живописный характер. Местами из боковых долин впадают в Дунай горные потоки или пересохшие русла. Вдоль левого берега тянется шоссированная дорога, перебегающая чрез эти речки и стремнины по каменным мостам и мостикам.
Вот из-за темно-зеленой горы вырастает, подобно замку с башнями и бойницами, высокая скала, и Дунай круто поворачивает к югу; а немного ниже белая полоса водяной пены указывает начало Верхних порогов. Тут поперек реки лежит подводный камень Тахталие, образуя на протяжении от полутора до двух миль ряд водоворотов и стремнин. Наибольшее их число встречается у Излаша, подходя к которому наш «Франц-Иосиф» завернул против течения, для того чтобы дать место другому пароходу, который в это время переваливался через порог. Река несется со скоростью 9 3/4 верст в час, а у мыса «Гребень» значительно суживается и будто впадает в горное озеро с необыкновенно красивыми очертаниями берегов, где скалы сменяются горами и холмиками, на которых расположились селения, и между ними белеется церковь. Среди озера находится остров, поросший густою зеленью. Затем Дунай опять сковывается великолепными крутыми и высокими скалами; течет как бы вдоль стены, у подножия горы Стербеч, высшей точки прохода (в 2180 футов), и с шумом ударяется в гору Казан, на которой видна покинутая караулка. Но вот скалы все больше и больше сдавливают течение, вода сильнее и сильнее рвется в диком ущельи, до самого узкого места Раконь (от 300 до 400 футов ширины), которое можно было бы назвать Дунайским проливом. Некоторые из нас уселись на кожухе, любуясь бесконечным рядом картин и примечательными особенностями Дунайских берегов; так, на Ванатском берегу за Стербечом находится много пещер, между которыми особенно замечательны две: одна из них сквозная и выходит на 3/4 часа ходу, в продольную долину; другая, носящая название «Пещеры Ветеранов», замечательна тем что в ней укрылся в 1848 году целый полк конных венгерцев. На сербском берегу возбудили общее внимание следы римской дороги, известной под именем «Траянова Пути»; местами она такой ширины, что и теперь еще могут свободно пройти два человека рядом; кое-где видны вырубленные в скалах углубления четыреугольной формы, в которые вставлялись бревна для настилки мостков. Около Ракони на скале, в продолговатой рамке, высечена латинская надпись, но к сожалению она до такой степени закопчена кострами рыбаков, что мы не имели возможности разобрать ее.
Вообще правый берег Дуная на вид гораздо неприступнее левого и мало населен, зато, как говорят, охота здесь хороша: попадается много кабанов, козуль и т. п. дичи. На австрийском же берегу звери истреблены граничарами.
Пароход наш, перелетев узким фарватером через пороги и кипящие среди волн и пены водовороты, остановился у Альт-Оршовы; это маленький городок, весь в садах, с чистенькою набережной и небольшими каменными домами. От города тянется аллея тополей, в конце которой найдена была спрятанная Кошутом корона святого Стефана, и на этом самом месте, в память столь дрогоценной находки, воздвигнута часовня.
Мы перешли на маленький пароход, чтобы проскользнуть чрез «Нижний Порог» или «Железные Ворота» до Турн-Северина, где опять предстояло перебраться на пароход больших размеров, который уже должен был доставить нас к Рущуку. Недалеко от Альт-Оршовы лежит укрепленный остров, это турецкая крепостца Новая Оршова, занятая гарнизоном из 400 человек с комендантом в чине полковника. На верках прохаживались часовые, а внутри виднелось несколько одноэтажных зданий, должно быть казармы, немного зелени и особый домик, окруженный тополями, вероятно, квартира коменданта.
Против острова, на правом берегу, стоял турецкий форт, взорванный сербами в 1868 году; на левом берегу валахская граница.
Версты за полторы ниже острова мы взошли в Железные Ворота. Здесь ряд порогов, с виду заметных только по усиленному волнению речной поверхности, да по быстроте течения. Первый порог Горная Белега; а саженях в 250 от него, второй – Дольная Белега; вода страшно несется, кипит, бьет пеною и так ревет, что при разговоре даже слов невозможно расслышать. Фарватер очень узок, пароход идет рядом со страшною стремниной, – малейшая ошибка рулевого и, кажется, щепок не соберешь… И действительно, капитан сказывал, будто не было примера, чтобы кто-либо спасся, раз попав в бесчисленные водовороты и буруны. В сильные засухи пороги оголяются. У берегов видны забои, понаделанные для ловли лососей. У острова Балени насчитывают еще 23 водоворота, и затем Дунай течет уже гораздо спокойнее.
Это спокойстие течения, очевидно, находится в зависимости от характера самой местности, которая здесь совершенно изменяется: дикие скалы с их резкими очертаниеми преобразились в высокие холмы, с закругленными вершинами по скатам; видны обвалы от песчаника; вместо каменных строений появляются деревянные избы валахских деревень, с высокими крышами и заборами из хвороста. По берегу идет валашка в длинной белой сорочке с красным передником и низко спущенным белым же покрывалом. Подходим к полуразвалившейся четырехугольной башне, стоящей на том месте, где некогда был мост Траяна. А вот и куполы православного храма, рядом с минаретами, в сербской крепости Кладова, замеченные нами еще издали, при выходе из Железных Ворот. В Кладовой обыкновенно перегружаются суда, прошедшие чрез пороги. Мы остановились и пересели на большой пароход «София» у валахского городка Турн-Северина, который лежит среди плоского песчаного берега и по первому впечатлению очень напоминает, внешним видом своим, наш Козьмодемьянск.
На пристани собрались местные власти для встречи Халиль-Шериф-паши, министра иностранных дел Блистательной Порты, который одновременно с нами ехал в Константинополь, к месту своего нового назначения.
Пока шло официальное представление местных властей, мы наблюдали характер наружности жителей, собравшихся у пристани, но ничего не нашли в нем резкого, выделяющегося какою-либо типическою, яркою особенностью. Между тем наступили сумерки, в городе засветились огоньки, на небе зажглись звезды; власти церемонно откланялись и пароход наш «София», описав широкий полукруг, пустился вниз по течению; Турн-Северин на излучинах реки мелькнул раза два своими огоньками и затем слился с темнотою.
Нас позвали к обеду, причем мы заняли особый стол и благодаря веселости Г. А. С. много смеялись. За остальными столами разместились прочие пассажиры. Турки же присоединились к нам, когда подали кофе. Дам ехало только две (кажется гречанки). Одна из них, довольно интересная, особенно выигрывала оттого, что не имела соперниц. Наш художник пробовал было набросать с нее легкий очерк в своем альбоме, но увы! неудачно: при небольшом росте, черты ее были слишком резки и сглаживались только молодостью, которая ускользнула на бумаге. К 9 часам все разошлись по койкам с целью поспать эту ночь спокойно, так как на следующую ночь нам предстояла неизбежная качка в Черном море.
Я проснулся очень рано и выглянул в окно: берег плоский, песчаный, скучный, давит своею монотонностью и каким-то отсутствием жизни…
Запасшись топливом, пароход пошел дальше до следующей пристани у Систова, против которого лежит чистенький валахский город Зимница
Глава II
Станция железной дороги. – Кавас из Арнаутов. – Встреча и обед в Шайтанджике. – Варна. – Плавание по Черному морю. – Гарем на палубе. – Дельфины. – Вход в Босфор. – Константинополь