Путешествие по Я-Мирам
Шрифт:
Иная жизнь… Мы заботимся о людях с особыми потребностями. Все это звучало так, как будто кто-то, пришедший оттуда, из той глянцево – разноцветной жизни, позвал ее лично: «Эй, пойдем, я позабочусь о твоих потребностях, и дам тебе иную жизнь!». Иную, без молчащего телефона, без брошенной маминой могилы, без инвалидной коляски? Иную жизнь. Жизнь, где будут радостные воспоминания о счастливом детстве, где будут «мягкие и душистые мамины руки», как пишут в книгах, где у нее будут здоровые ноги, и любимые друзья? Рука сама потянулась к телефону. Хорошо еще, что ответили не сразу, и Марта успела прийти в себя, и не закричала в трубку: «Да, да, я хочу в иную жизнь!!!!». Заказ биллетов не занял много времени. Осталось только дождаться завтра. Специальное такси для перевозки инвалидных колясок приедет в 7:30, чтобы в 8:00 подвезти ее к специально построенной к фестивалю рампе, по которой удобно въезжать в кинотеатр.
Кинотеатр тоже перестроили. Когда то в прошлой жизни, еще до аварии, Марта сбегала сюда с уроков,
Наверно стоило вчитаться в титры, тогда меньше вопросов возникло бы впоследствии, но не до титров было ей, увидевшей на экране лицо маленькой девочки, знакомой по детскому фотоальбому, погребенному в недрах платяного шкафа. Девочка бежала навстречу маме, раскинув руки. На лице ребенка светилось не знакомое Марте чувство. Наверно это что-то из разряда «любовь», «близость», но знание это у Марты было чисто теоретическим. На экране появляется счастливое женское лицо. Лицо ее мамы? Не может быть? У той никогда не светились глаза таким мягким светом, она никогда не замирала вот так, с ракрыленными руками в ожидании объятия. Девочка подбежала к матери, та подхватила ее на руки, закружила в карусели встречи. Какие секреты нашептывала девчушка в мамино ухо? Чему радостно смеялась молодая мать? Что так больно резануло Марту по сердцу? А что, если бы было в моем детстве так? Иная жизнь?
На экране тот самый день. Марта в радостном оживлении собирается на дачу. Конечно же, и речи быть не может, ехать на дачу без мамы. Они ведь всегда вместе, неразлучные мама с дочкой и подружки (что если бы так и было? Какая бы «иная жизнь» сложилась бы у нее?). Муж сразу соглашается, у него есть дела в городе, пусть Марта едет с мамой, а он присоединится потом. Марта не водит машину, и решение тещи поехать с ней как нельзя кстати.
Мама садится за руль, на экране движется лента леса вдоль дороги. Марта сжимается. Вот сейчас, на этом повороте, выскочит тот проклятый грузовик. Муж тогда не справился с управлением, их снесло в кювет, машина загорелась. Они пришли в себя уже в больнице. Муж с обожженной спиной, а Марта с множественными переломами, навечно пригвоздившими ее к инвалидной коляске. Она затрясла головой. Это же иная жизнь, все здесь по-другому. За рулем мама, они смеются, поют дуэтом популярную песню, ничего этого не произойдет! Грузовик вылетает так предсказуемо – неожиданно, мама вцепляется в руль, машина переворачивается несколько раз. Когда Марта открыла зажмуренные от ужаса глаза, машина догорала в кювете, но никаких тел, выкинутых ударом, рядом не было. И следующим кадром не оказалась больница. Заплаканные лица друзей (в этой, иной жизни у нее были любимые друзья), растерянное, бледное лицо мужа. Прощальные речи на кладбище. Иная жизнь.
Еще не успела Марта вернуться с собственных похорон в реальность, а на экране снова она. Хмурая девочка, куда больше похожая на нее в детстве. Руки в карманах коротковатой курточки, глаза горят ненавистью и обидой. Дома снова скандал. Мама воюет с очередным отчимом. Ей тоже попало под горячую руку, и она, хлопнув дверью, ушла на улицу. Марта знает, что девочка будет бродить по пустому парку много часов, пока не замерзнет совсем, а потом зайдет в кафе, где ее все знают, и никогда не прогоняют, если она засидится в уголке, ничего не заказывая, строча на салфетке свои грустные, не детские стихи.
Усталость. О, Боже, какая усталостьОткуда усталость такая взяласьОдин лишь вопрос, ну, сколько еще там осталось?Один лишь ответ, все только теперь началось.Но это же иная жизнь…. И к Марте подходит компания друзей. Она явно рада им, хлопает по плечам мальчишек, обнимает девчонок, они идут в знакомый подъезд, там, вход в их полуподвальный клуб. В этой жизни, Марта страшно завидовала ребятам из двора, вхожим в этот клуб. Она была чужая, ее не принимали. А в той, иной, экранной жизни, она своя, клубная девчонка. Она сидит рядом с друзьями в теплой комнате. Кто-то обнимает ее за плечи, кто-то наливает пиво. Она не одинока. Ни к чему грустные стихи и бесконечные рассуждения о бессмысленности жизни. Вот она истинна – дружба.
В кино годы летят быстро, вот уже Марта взрослая. Авария позади, все сложилось так, как сложилось, она в инвалидном кресле, в заброшенной однокомнатной квартире (а где же ее ухоженная двушечка-конфетка?), на полу разбросаны пустые тарелки, окурки, шприцы. И чей-то грязный ребенок с волчьими глазками в углу. Иная жизнь. Иная.
И снова титры. Но в этот раз Марта не вчитывается в них из-за слез. На экране маленькая Марта (сценарист не балует разнообразием сюжета). Она сидит в своей комнате, спина напряжена, девочка прислушивается к каждому шороху, боится, что мама войдет неожиданно. Марта пишет свой дневник. Бесконечные страницы грусти, одиночества, не понятости. Мама занята собой, она пытается устроить личную жизнь, ей не до меня. Отец ушел давно, и бросил. Вы наверно думаете, что в жизни – ушел и бросил, это одно и то же? Значит, вас никогда не бросали! Человек иногда уходит, подчиняясь обстоятельствам. Но по настоящему он бросает, когда смирившись с обстоятельствами, но не простивший себе выбора, отгораживается от вас, чтобы не испытывать боли разлуки. «И покинутый, становится отвергнутым», пишет она в своем дневнике. «Не понимаю, зачем мне это показывают? Ведь это никакая не иная, а эта самая моя реальная жизнь». И эти длинные месяцы в больнице, и надежда встать на непослушные ноги, и могила, на которую она не хочет идти «мать при жизни сделала все, чтобы оказаться брошенной после смерти», и горькие слова уже бывшего мужа «ты танк, а я хочу жить с женщиной». А как же не быть танком? Если ночь – сосредоточение боли, а утром нужно собрать все силы, все упорство, чтобы перекинуть тело с кровати на коляску. Если чистка зубов превращается в сложные ритуал инженерного искусства. Если натянуть носки можно только специальным крючком. Вы когда-нибудь задумывались, как надевает трусы человек с негнущимся позвоночником? А как постричь ногти на ногах, если не в состоянии до них дотянуться? А как развернуться в маленькой городской квартире на инвалидной коляске, чтобы попасть в туалет? А чего ей стоило объяснить рабочим, как переделать кухню, чтобы она могла подъезжать к столам. Ее бывший муж, рафинированный интеллигент, возмущался тоном и выражениями. А он сам пробовал быть получеловеком? Марта добилась переноса своего кабинета на первый этаж, но рампы в здании института не было. И женщина в инвалидной коляске стояла подолгу, ожидая, что кто-нибудь из проходящих мимо мужчин заметит, что доски, которые подкладывал для нее на лестницу дворник Никич, съехали. Да, она стала танком. Но не сдалась. Не стала растением доживать инвалидский век в закрытой квартире. Продолжала работать, продолжала писать свои грустные стихи. Ни к кому не обращалась за помощью. Научилась жить так, что бы ни кто не мог упрекнуть в слабости. Напротив, все ее знакомые тянулись к ней за советом, за поддержкой. Они восхищались «Ты такая сильная, ты не сдаешься, такая тяжелая инвалидность, а ты живешь полноценной жизнью». Да только ни кто не знал, сколько сил отнимает эта полноценная жизнь. Эта вечная борьба.
На экране лицо Марты крупным планом, в руках рекламный проспект. Кинофестиваль «Иная жизнь». Она, кажется, на минуту засыпает, и во сне слышит голос «Ты сама сценарист, режиссер и главный герой в этом кино. Хочешь иную жизнь? Живи по-иному!». Женщина просыпается, растерянно оглядываясь по сторонам. Что-то изменилось в ее лице. Обычное выражение упорной воли к преодолению, сменилось задумчивой полуулыбкой.
– Ну что ж, – говорит она. Ни кому, в пустоту. Ведь одиночество ее собственный выбор. Что б ни кому не в тягость. – «Иная жизнь», говорите, ладно. Будем писать новый сценарий.
На экране мелькают одна за другой сцены. Больничная палата – разговор с врачом, тот обреченно качает головой, операционная. Кабинет физиотерапии, искаженное от боли лицо, закушенная губа. Она подъезжает к кинотеатру. Решительно ухватывает притороченные к коляске костыли, выкидывает свое тело из коляски, и, на костылях поднимается в зал. Туристический поход. Марта едет на коляске, добирается до места непроходимого, вываливается на землю, и начинает ползти. К ней бросается молодой мужчина, протягивает руки, и она с легкостью принимает помощь – дает взять себя на руки. Стоит у танцевального станка. Нет, это еще не танцы. Марта учится стоять. Ходить. Бегать. Наконец танцевать. И только одного нет во всем этом. Нет преодоления. Какая-то радость и легкость сопровождает эти кадры. Марта больше не борется с болезнью. Она просто тянется к жизни. И жизнь тянется к ней. Рядом с ней везде ее мужчина. Он переносит ее с кровати на коляску, и помогает надеть носки. А Марта принимает эту помощь с ироничной улыбкой.
И вот они на приморской танцевальной площадке. Кружит вальс, завистливые лица вокруг. И голос за кадром:
– Ну, надо же, ведь уж не молодые вроде, а задору то сколько. Ясное дело, здоровые!
Экран темнеет, ползут титры:
«Ты сама сценарист, режиссер и главный герой в этом кино. Хочешь иную жизнь? Живи по-иному!»
Марта встает, идет на выход. Рядом девушка бросает в мусоросборник ставшие ненужными очки в толстой оправе.
– Боже мой…. Я просто не хотела, не могла этого видеть…. Столько лет, – плачет она, уткнувшись в плечо своему спутнику.
Навстречу Марте идет ее любимый, лицо встревожено.
– Как ты, милая?
И в этот момент она понимает, что забыла свое кресло в зрительном зале.
Связанные
Анна человек не общительный. Любит одиночество, компьютер и тишину. Для обмена теплом и информацией вполне хватает далеко не маленького семейства. Муж для нее – и старший советчик, и лучшая подружка. Ну и есть, конечно, две самых близких подруги, которые, априори, входят в «круг первый» – то есть приравниваются к членам семьи. А вот в общении «просто так», Анна совсем не нуждается. И скучно ей никогда не бывает. Так себя видит Анна. Но окружающий мир, по всей вероятности, видит ее по-другому. Поэтому она всегда окружена множеством людей, претендующих на звание близких. Эти люди нуждаются в ее помощи, и она с радостью помогает. Еще они хотят дарить ей тепло, и она, с благодарностью его принимает.