Путешествие с риском для жизни
Шрифт:
– Вино только чуть капнуло мне на руку и косметичку, на платье не попало. Я и сама немного виновата, когда поезд дёрнулся, я как раз рукой махнула и задела молодого человека локтем, – этого я не помнила, но мне совсем не трудно было зацепить его рукой. Мне же за это ничего не будет.
Официант благодарно взглянул на меня, и я заметила, что у него приятное, открытое лицо, хорошей формы нос и мужественный подбородок. Видно, неказистых юношей в официанты не берут. Вадим наклонился и поднял косметичку с пола и с улыбкой протянул мне. Инцидент был исчерпан.
– Выйду, пожалуй, покурить, – Арина поднялась со своего места.
Я тоже дёрнулась, но вспомнила, что покончила с сигаретами совсем недавно.
– Не будете возражать, если я составлю вам компанию? – спросил Орлов и тоже поднялся.
– Отчего же нет, – согласилась Арина.
Они направились к выходу. Мы с Вадимом остались вдвоём. Я оглядела зал: ни одного свободного места, все столики заняты. Молчание затянулось, чтобы прервать его, я сказала:
– Симпатичный этот ваш Алексей Иванович. Он вам друг или начальник?
– И одно и другое, – ответил Вадим и потянулся бутылкой к моему бокалу.
– Нет, нет, – испугалась я, чувствуя, что в голове уже немного шумит.
Булатов едва заметно пожал плечами, улыбнулся и поставил бутылку на место.
– Алексей Иванович действительно замечательный человек, – заговорил он. – Он был прекрасным врачом. Детским нейрохирургом.
– Почему был?
– Пришлось оставить практику, слишком много сил отнимает нынешняя должность. К тому же он, как вы слышали, вдобавок и политик. Три года назад пережил страшную трагедию. В автокатастрофе погибла его жена.
– Жаль. У него есть дети? – сочувственно пробормотала я.
– Они уже взрослые, живут своей жизнью.
Вадим замолчал, я тоже не знала, как поддержать увядший разговор. Сочувствие длинно выражать невозможно, умных мыслей не было.
– У вас есть дети? – вдруг пришёл мне на помощь Вадим.
Мое сентиментальное настроение мгновенно улетучилось. Туман в голове прояснился.
– Вас интересует, есть ли у меня муж? – язвительно спросила я.
– Ну что вы, вовсе нет, – смущённо проговорил Вадим. – Просто я подумал, глядя на вас: эта женщина очень любит детей.
– Вы ошиблись. Дети меня очень утомляют.
– В самом деле? – взгляд Вадима стал рассеянным, вдруг он увидел кого-то за моей спиной и чуть заметно усмехнулся.
Я обернулась и увидела Арину с Орловым. Вадим тихо сказал:
– Пожалуйста, не говорите Алексею Ивановичу, что я вам рассказал о нём.
– Конечно, не скажу. С какой стати я должна с ним об этом говорить?
Мы посидели ещё минут десять и пошли в свой вагон. Вадим немного задержался, загораживая мне проход, и тихо спросил:
– Вы не сердитесь на меня?
– Нет, за что мне на вас сердится. Кстати, мне всё время кажется, что я вас где-то видела. Наверное, тоже по телевизору?
– Возможно. Неделю назад я давал интервью для телевидения.
– Вы тоже политик?
– Почти угадали.
ГЛАВА 7. Ночные встречи
Поезд нёсся по рельсам, звучно стуча колёсами. Мимо окон пролетали голые берёзы и пышно одетые ели и сосны, уже сменившие тёмные старые иголки на новенькие ярко-зелёные. Мы смотрели в окно. Сама не знаю почему, но именно здесь, в коридоре спального вагона, я рассказала Вадиму о случае с Катей Егоровой. Он удивленно спросил:
– Но почему вы не пошли в полицию?
– Как это не пошла? Очень даже я туда заявилась, только мне никто не поверил. Поиздевались и выпроводили. Мол, с вашим воображением да детективы бы писать.
– Действительно, странная история. Может, вы всё-таки обознались? Там, на остановке.
– То же самое мне сказали менты.
На меня навалилась усталость, от выпитого вина ещё немного шумело в голове, я извинилась и отправилась к себе. Арина уже устроилась на верхней полке.
– Эгей, ты спишь что ли?
– Чего орёшь! – буркнула подруга. – Только задремала, а она горланит, спать не дает.
– Да спи себе на здоровье, – тихонько пробормотала я и плюхнулась на нижнюю полку.
Тишину купе нарушал только стук колёс, но у меня уснуть не получалось. Как Арина может дрыхнуть, когда на дворе белый день и в окно светит яркое солнце? Припомнив разговор с Вадимом, я вдруг с удивлением поняла, что этот человек уже не вызывает у меня подозрений. И ведь он входил в число подозреваемых самым первым номером. Но теперь он уже не казался мне похожим на преступника.
Тут я вспомнила, что ничего не сказала ему про найденную записку. Кстати, где она? В сумке я немедленно всё обшарила, вытряхнула содержимое на столик и старательно потрясла уже пустую. Листочка, исписанного рукой Кати Егоровой, не нашла. Скорей всего, оставила его дома. Впрочем, зачем он мне, то, что на нём написано, я помню наизусть: «Атаман Приходько, 7—15, 5. 300». Седьмой вагон, пятнадцатое место, на котором я в данный момент сижу. Последние цифры так и остались для меня загадкой.
В соседнем купе работало радио. Я услышала: «Московское время шестнадцать часов». И тут меня осенило: 300 – это же время! Три часа ноль-ноль минут. Кажется, между тройкой и нулями даже стояла хилая, едва заметная точка. Жаль, что записка осталась дома, и я не могу проверить эту интересную версию.
Значит, завтра, пятого апреля в три часа что-то должно произойти. Но что? Возможно, Катя рассчитывала встретиться с кем-то. Наверняка, в ресторане. Значит, завтра в три часа мы с Ариной должны сидеть в ресторане и во все глаза наблюдать за публикой.
Я поднялась, села и опустила ноги на пол. Но ведь три часа – это же не пятнадцать? Значит, в записке указано не дневное, а ночное время? В три часа ночи ресторан закрыт. Так что же должно произойти в это время? А вдруг именно в нашем купе? Мне стало даже страшновато. Я обессилено улеглась на полке и закрыла глаза. Нет, эту задачу мне не решить. На всякий случай в три часа ночи выйду в коридор и буду наблюдать за происходящим. В вагоне с множеством людей – пусть даже за дверцами своих купе – со мной ничего случиться не могло. Если же ночью ничего не произойдёт, в три часа дня отправлюсь в ресторан.