Путешествие Сократа
Шрифт:
— Что ж, хорошо, что рассказал, — наконец промолвил Андрей, не поднимая глаз. — А то бы так жизнь прожил и не узнал… — Он взглянул на Сергея и добавил: — Матери, конечно, тоже придется однажды рассказать... только без подробностей, конечно...
Сергей только кивнул.
Когда Катя вернулась, они с Андреем ушли к себе, оставив Сергея в распоряжении Валерии. Они провели вместе весь вечер, словно стараясь наговориться за все те годы, что разделяли их.
.40.
На следующий день Сергей взял с собой Валерию и Андрея, чтобы показать им то место,
Для Сергея Аня по-прежнему была так близка, что он видел ее перед собой, стоило лишь закрыть глаза. Он видел ее такой, какой она была тогда и какой навсегда осталась в его памяти, вечно молодой. Он слышал ее голос, слышал ее звонкий смех. Она словно касалась его сейчас. И он знал, что она с ним неотлучно, пока он жив, — чтобы снова соединиться, когда эта земная жизнь будет для него закончена.
Почти всю дорогу назад в город они промолчали, только Валерия положила на Сергееву ладонь свою — затем прошептала что-то так тихо, что он едва разобрал ее слова:
— Ах, бедные младенцы...
— Что? — переспросил он. — Что ты говоришь, мама? Она ответила задумчивым и печальным голосом:
— Я никак не могу перестать думать о наших младенцах... умерли со своей матерью, еще не успев родиться... каково им теперь лежать там, на лугу...
— Младенцы? — не дал ей договорить Сергей. — Ты о чем?..
— А разве?.. Разве ты не знаешь? Я думала, что тебе было известно... Прости, Сергей, я не хотела...
— Валерия, немедленно расскажи мне все!
— Аня поделилась со мной... по секрету. Понимаешь, она хотела тебя уберечь от разочарования, если вдруг повитуха ошиблась. Та женщина была уверена, что Аня носит двойню. Я знала, что она собиралась и тебе об этом рассказать... Я была уверена, что ты знаешь...
Но Сергей смотрел на нее невидящим взглядом. Младенцы. Две жизни были в Анином чреве. Мысленно Сергей метнулся в прошлое, стараясь увязать воедино слова и образы: вот Валерия, она что-то говорит по поводу Аниного большого живота, вот Аня шутит: «Так брыкаются, наверное, пляшут там сейчас у меня внутри». Затем ужасная картина, разверстая кровавая рана и...
Сергей видел смерть одного ребенка, затем его ударили, и он потерял сознание. Нашел онтоже только одного... если быбыл второй ребенок, он бы увидел его...
Но не только он. Дмитрий Закольев тоже.
В единый миг перед Сергеем открылась ужасная и все же удивительная весть: еще один ребенок, мальчик-близнец, мог остаться в живых. И где-то живет... все эти годы... на глазах Закольева, у него под рукой. И хотя это нельзя было утверждать с уверенностью, но оставалась возможность — и даже уверенность, — что у них был второй ребенок, мальчик, который мог остаться в живых.
Эти откровения открылись перед ним в несколько ударов сердца. Валерия была убеждена, что оба ребенка умерли с их матерью. Он не станет ее разубеждать — до той поры, пока не найдет сына и не приведет его с собой, к ним домой.
— Сергей... Сергей? — голос Валерии вернул его к реальности.
— Извини... — сказал он. — Я просто задумался... об Ане. Не ожидал я узнать, что у нас было бы два ребенка. Трудно такое узнавать... даже сейчас... думать о том, что могло бы у нас быть...
— Да, — вздохнула она. — Было да сплыло.
Но Сергей понял: сейчас не он делает выбор, выбор делается за него, и все то, что случилось с ним до этого момента, было лишь преддверием к тому, что он должен сделать дальше. Сергей чувствовал — перед ним появился новый смысл: если его сын жив, он найдет его. Для этого ему нужно найти Закольева.
Но как объяснить Валерии, что он должен уйти?
По правде говоря, он больше не испытывал той прежней ненависти, что была движущей силой его миссии. Он понял, что можно лишь плодить насилие, пытаясь насилием остановить все зло этого мира. Как не раз напоминал Серафим, у Сергея нет ни сил, ни права играть роль карающей длани Творца. И все же ему понадобится благовидный предлог, чтобы объяснить свой неожиданный отъезд. Причем такой, что не пробуждал бы в Валерии неоправданных надежд — их крушение оказалось бы вдвойне болезненным. Поэтому он сказал ей правду, что он отправляется на поиски Закольева и его людей. И этот мотив, желание остановить Закольева и его банду, не дать им еще пролить невинную кровь должно было удовлетворить Валерию, несмотря на все ее беспокойство о Сергеевой безопасности.
Когда Сергей сказал ей, что его планы изменились, она начала было протестовать, но затем только кивнула в ответ:
— Пожалуйста, береги себя, сынок.
Она понимала, что они, вполне возможно, расстаются на месяцы и даже на годы, — и хотя никто из них не упомянул об этом, они оба знали, что он может вообще не вернуться.
И пока Тайна несла его через горы и долы, он принялся вспоминать и прорабатывать свои прежние планы. Было маловероятно, что один человек, пусть даже конный, сможет найти банду грабителей, которая совершала налеты быстро и так же быстро и бесследно исчезала в своем укрытии где-то в бескрайних украинских степях. Теперь он больше полагался на то, что его чувства, отточенные жизнью на дикой природе, годами созерцания и его интуитивными силами, смогут вывести его на правильный путь. Он двинется на юг, чтобы идти по следу, отмеченному слухами,дымом пожарищ и слезами.
И когда он найдет их, то пустит в ход все свои хитрости и уловки, наблюдая с расстояния за их количеством и передвижениями. Он постарается рассмотреть среди них своего сына — и если он жив и находится у них, то выждать подходящий момент, чтобы поговорить с ним наедине. Этот план был не из легких, но все же получше, чем просто въехать в их лагерь и затеять резню, в которой может пострадать и его дитя.
Так выглядел его план в общих чертах. В остальном он решил следовать тому, как будут разворачиваться события. Только глупец может недооценивать своих противников. И как однажды сказал Серафим, «всякий замысел — это только набросок того, что произойдет в действительности».
.41.
Той весной 1908 года пятнадцатилетняя Павлина впервые в своей жизни ослушалась отцовского приказа. Своим секретом, который хранила так долго, она поделилась лишь с Константином — единственным, от кого у нее не было тайн. Может быть, надеялась она, хоть он поможет ей рассеять тьму, что постепенно сгущалась вокруг нее.
Идя на утреннюю тренировку и словно невзначай поравнявшись с Константином, Павлина незаметно сунула ему в руку записку, написанную печатными буквами, которым он недавно ее научил: «Встретимся на нашем месте. Перед вечерней тренировкой».