Путешествие в бездну

По

Глеб поморщился и осторожно перешагнул их — молочного цвета жидкость отчего-то вызывала у него чувство гадливости.

Было холодно, изо рта густо валил пар, пальцы озябли и потеряли чувствительность. Сил уже почти не оставалось, но надо было идти по этому длинному подземному коридору. Куда — Глеб и сам не знал, чувствовал только, что нужно как можно скорее выбраться из этого странного места, где он оказался совсем один, без друзей. Вначале он еще пытался докричаться до них, но отзывалось только эхо — причем так пугающе мрачно, что и без того сжавшееся сердце превращалось в ледяной комочек. А потом Глеб понял: покой этих странных коридоров лучше не тревожить… во избежание… что-то здесь чувствовалось такое, с чем ему совершенно не хотелось бы встречаться.

Он шел и шел, казалось, уже целую вечность, и постепенно все его существо охватило ощущение безнадежности.

Как он здесь оказался? Кажется, они с ребятами что-то искали… Что-то очень важное. Ах да, артефакты! Вещи, наделенные особой силой и способные переломить весь ход человеческой истории. Но почему здесь, в этом подземелье? И где же остальные? Саша, Северин, Ян, Динка?.. Они всегда были рядом, и с ними Глеб чувствовал себя по-настоящему сильным. Как же не хватало сейчас даже дурацких шуточек Яна! Что бы сказал о подземелье Белорецкий? Что-то вроде: «вот прекрасный склеп со всеми удобствами — пристанище одинокому путнику на ближайшую вечность…» А что, если и вправду не удастся выбраться отсюда целую вечность…? А что, если он оказался тут потому, что уже…

Нет! Глеб усиленно затряс головой. Нельзя хотя бы мысленно допускать то, что он уже умер, нельзя сдаваться. Нужно сжать зубы — вот так, до боли — и идти, идти дальше. Вдруг друзья где-то там, впереди? Вдруг им нужна помощь?

И только Глеб успел подумать об этом, как услышал стон, усиленный низкими каменными сводами.

Впереди кто-то есть. Нужно спешить!

Вот и зал, тускло освещенный двумя чадящими факелами. От дыма защипало глаза, и Глеб с трудом разглядел у стены хрупкую девичью фигурку. Тонкие белые запястья девушки были схвачены толстыми железными наручниками, вбитыми в стену, голова пленницы склонилась к груди, а лицо занавесили густые рыжие волосы…

Девушка снова застонала, на этот раз едва слышно…

И тут Глеб наконец ее узнал!

— Оля! — Он бросился к ней и попытался голыми руками сорвать кандалы, но только сбил себе в кровь пальцы об остро пахнущее ржавчиной железо. — Оля! Кто это сделал с тобой?!

Она подняла к нему лицо с измученными глазами, в которых плескалась тоска, смешанная с отчаянием.

— Скажи им, где корона, — произнесла девушка едва слышно. Она казалась призраком, угасающей свечой, чей фитилек едва тлел.

— Какая корона? — Глеб провел ладонью по ее лицу, оглянулся, ища, чем можно поддеть затвор наручников. — Я вытащу тебя отсюда! Ничего не бойся! Пожалуйста, верь мне!

— Глеб! — Девушка дернулась, словно ей было неприятно его прикосновение. — Только скажи, где корона, и они нас отпустят!

Он нахмурился… В голове словно забрезжил свет. Ну конечно, они добыли настоящую Шапку Мономаха, уведя ее буквально из-под носа у охраняющего призрака и у посланной за этим артефактом команды Евгения Михайловича — человека, которому Глеб когда-то безоговорочно доверял и который оказался настоящим негодяем и бездушным убийцей.

Они пошли вызволять остальные артефакты, попавшие в загребущие руки их бывшего директора, и… случилось что-то плохое… Ребята пропали, а сам Глеб оказался вот в этом подземелье. Наверняка это ловушка, подстроенная Евгением Михайловичем. Но как он мог схватить и мучить Ольгу, она-то тут при чем? «А при том, — ответил Глеб себе, — что она дорога мне, и директор решил надавить на этот рычажок, чтобы добиться своих целей. Ничего удивительного. Вполне в его духе».

Что же делать? Прежде всего, конечно, освободить Ольгу.

Но пол подземелья оказался стерильно чист — не было ни куска кирпича, ни какого-нибудь завалящего ржавого гвоздя. Глеб судорожно ощупал карманы, они оказались пусты — даже неизменный швейцарский ножик исчез, словно испарился. Может, Глеба обыскивали?

Черт! В голове — туман, а память ведет себя как легкомысленная кокетка, изменяя ему направо и налево.

— Глеб, помоги мне! — В голосе Ольги звучало отчаяние. — Пожалуйста.

Девушка содрогнулась, и голова ее снова безвольно свесилась на грудь.

Нужно только сказать, куда они спрятали корону, и Ольгу отпустят. Ее больше не будут мучить…

Глеб хотел бы сказать, но сам не знал ответа. При попытке вспомнить, куда они дели корону, голова вспыхивала такой острой болью, что парень едва удерживался на ногах.

— Оля, Олечка! — Он упал на колени на ледяной пол, пытаясь заглянуть ей в лицо. — Пожалуйста, не бойся! Потерпи еще немного. Я помогу тебе… Мы с ребятами поможем тебе…

Девушка не отвечала, и от вида ее беспомощной фигурки горло сжималось, словно кто-то накинул на шею веревочную петлю и теперь затягивал ее что было силы.

— Оставь ее, не она нужна тебе, — послышался вдруг певучий медовый голос, и лба Глеба, лаская, коснулись чьи-то нежные руки. — Пойдем со мной. Я уведу тебя отсюда, Юрий…

Кто-то с неожиданной для женщины силой поднял его с пола, и Глеб оказался лицом к лицу с прекрасной княгиней. От властительницы затопленного града Китежа шел мягкий теплый свет, разгоняющий зловещую полутьму подвала, затянутого дымной завесой. Княгиня смотрела с любовью и лаской, как в тот день, когда много жизней назад он покидал Китеж, чтобы принять неравный бой, чтобы не посрамить земли Русской, как велели отцы и деды. Лучше быть мертвым, чем предать. «Мертвые стыда не имут», — говорил когда-то другой славный князь.

— Все закончилось, Юрий. — Ирина Алексеевна обняла его за плечи, от нее сладко пахло молоком, медом и едва ощутимо ладаном. — Ты выдержал испытание. Больше не нужно битв, не нужно жертв. Ты справился. Пойдем со мной, Юрий!

Когда-то, много жизней назад, он любил эту женщину с красивым светлым, но таким бесконечно чужим лицом. Когда-то он обещал ей вернуться и… нарушил обещание. Чувство вины кольнуло Глеба. Ирина смотрела на него с мольбой.

— Пожалуйста, не отвергай меня снова! — взмолилась она. — Я смогу увести тебя отсюда. Ничего не будет. Тебе не придется ничего им говорить. Мы просто уйдем — и все. Я спрячу тебя от всех врагов! Умоляю, послушай меня, мой князь!