Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи
Шрифт:
Именно эти основания я и должен сейчас им представить. Надо показать, что я в дружбе с духами реки и нападение на нас обречено на неудачу. Солнце отбрасывает длинные блики на траву по ту сторону реки, когда они наконец появляются — один за другим. Их призывный кляч напоминает лай своры легавых собак, ожидающих своей добычи. Вскоре можно разобрать и другой звук в этом хоре: такое впечатление, будто много людей одновременно ударяют указательным пальцем по натянутой резинке. Переводчик указывает мне на стрелков, которые, не переставая куковать, постукивают большим пальцем по тетиве лука. А на другом берегу Реки ужасов стою я с воздетыми к небу руками, стараясь тем самым показать свои мирные намерения.
Словно по команде, грозные воины кидаются в холодную воду и, прыгая с камня на камень, с громкими, воинственными возгласами быстро движутся в нашу сторону. Мне приходит в голову, что, если я когда-нибудь услышу летом в Скандинавии кукование кукушки — если услышу! — то вспомню не мирный северный лес, а клич этого воинственного племени. Какой же ужас должен наводить он на жителей деревень и населенных пунктов от высокогорных долин острова вплоть до побережья Арафурского моря! По преданию, стены Иерихона пали от звука труб; немало селений замирало от ужаса, заслыша страшное кукование, которое сейчас перешло в дикий лай. Мысли моя перенеслись в далекое прошлое. Наши скандинавские пращуры, наверное, не раз подвергались грабительским набегам других племен, когда те похищали женщин или просто стремились утолить жажду крови. Этот отвратительный, нечеловеческий рев! Как тут не вспомнить одного шотландского золотоискателя, который, отправляясь на земли кукукуку, всегда брал с собой волынку: едва раздавалось кукование нападающих, он приказывал своим проводникам стрелять по атакующим, а сам старался заглушить их рев игрой на волынке. Но это его не спасло: он был ранен стрелой в шею и скончался.
Один из воинов — мне удалось разглядеть, что это мальчишка лет четырнадцати, — вырывается вперед. Он несется наперерез бурным потокам воды к противоположному берегу, как раз туда, где находимся мы, и я с изумлением вижу, как он останавливается на большом камне, поднимает лук, натягивает тетиву и целится прямо в меня. Возможно ли это? Неужели он и впрямь осмелится выстрелить в белого человека, в киапа?
Какая чушь! Паренек действует лишь по законам своего племени. Его, видимо, незадолго до этого приняли в мужской дом, но пока еще не считают убийцей людей. А до тех пор пока он не убьет человека, его не будут считать взрослым воином. И сейчас у него появилась такая возможность! К тому же если он меня уложит, то, может быть, и возвысится над другими… Ведь он сразит киапа, белого человека! Разве с этим можно не считаться?
Обо всем этом я успел лихорадочно подумать, бросая свое грузное тело в траву как раз в тот момент, когда мальчишка натянул тетиву. Стрела просвистела в воздухе в полуметре надо мной и вонзилась в дерево позади.
Я растерянно огляделся, не зная, как быть. На помощь пришел переводчик. Он отрицательно покачал головой. Да, сейчас не место и не время прибегать к оружию. Если мы это сделаем, то лишим себя возможности установить контакт с племенем и нам не останется ничего другого, как отправиться в изнурительный поход по скользким тропам через горы назад, к патрульному посту Меньямья.
И переводчик сказал:
— Дай ему пару шоколадок. Ты же киап!
Не успел я встать на ноги, как увидел, что мальчишка вкладывает в тетиву новую стрелу. Я не растерялся и направил на него фотокамеру. Сверкнула вспышка — и нападающие застыли как вкопанные. Воспользовавшись их замешательством, я прыгнул и изо всей силы навалился на своего обидчика. Однако мне не было нужды расправляться с ним: он и без того дрожал от страха. Не знаю, что больше напугало его — нападение белого человека или удивительная молния, которую он на него напустил. С перепугу бедняга свалился в воду. Крики воинов-кукукуку смолкли. Какое-то мгновение слышался лишь шум бурлящей воды — это река с силой обрушивалась на валуны и гальку. Но вот раздался новый звук, так хорошо понятный всем живущим на земле звук, — хохот, который с быстротой молнии прокатился от берега до берега. Я протянул руку, схватил опростоволосившегося молодого воина и вытащил его на сушу.
Так никто и не узнал, что в рюкзаке моего переводчика лежал заряженный револьвер. Но я все же не жалею, что он там был!
Глава девятая
Трава кунай и бамбуковые заросли. — Посвящение в мужчины. — В чем смысл жизни? — Умершие на вершине скалы. Как я отношусь к кукукуку. — Может ли белый человек думать как канак? — Патруль нападает на деревню
Горные районы Новой Гвинеи покрыты травой кунай и зарослями бамбука. Трава, крепкая, жесткая и острая, как лезвие ножа, подчас достигает полутораметровой высоты. Во многих местах бамбук и кунай, увитые множеством растений, образуют настоящие джунгли; ходить по ним без хорошего тесака равносильно лавированию между тысяч бритвенных лезвий. Вы ступаете по илу, погружаясь по колено в грязь, и натыкаетесь на острые бамбуковые щепки. А тут еще полчища насекомых впиваются в кожу и забираются под веки, чтобы в уголках ваших глаз отложить яйца. Тот, кому хотя бы один день пришлось пробираться сквозь такие джунгли, никогда этого не забудет.
Именно сквозь этот зловещий мир с большим искусством продвигается патруль кукукуку. Его цель — деревня, которую вождь избрал в качестве объекта для атаки. Острыми бамбуковыми ножами они прорезают в зарослях настоящие туннели. Надо сказать, что бамбук в их жизни играет огромную роль. Все их оружие, если не считать каменного топора, сделано из бамбука, в том числе наконечники стрел, которые, вонзившись в тело врага, застревают там и расщепляются на тысячи мельчайших щепочек. Круглые хижины крыты похожими на кегли крышами из листьев саговой пальмы. Деревянные палки-копалки, сосуды для воды из бамбуковых трубок, залепленных с одного конца смолой. Даже посуду для приготовления пищи делают из полых бамбуковых стеблей. Из бамбука же изготовляют священные ножи, которыми производят обрезание, а из лиан, что обвивают стебли бамбука, делают розги, чтобы до крови, стегать ими подростков в момент посвящения в мужчины.
Патруль пробирается сквозь бамбуковые заросли. Воины на четвереньках ползут к плантациям таро, окружающим деревню. Все они вымазаны в грязи, их непрерывно кусают клопы и москиты, полусгнившие ветки бамбука ранят до крови. Передвижение дается им с большим трудом: ведь приходится тащить тяжелые каменные топоры, луки, стрелы и длинные копья. Ночь патруль выжидает в бамбуковых зарослях. Атака начнется на рассвете.
Но эта бессонная ночь и есть священная ночь для тех, кому предстоит стать настоящим воином. По средневековому обычаю, ранее бытовавшему во многих районах Европы, юноша перед посвящением в воины или рыцари должен был провести в церкви бессонную ночь. Чтобы стать воинами племени кукукуку, подростки должны подвергнуться церемонии обрезания, которая в условиях глубочайшей антисанитарии, несомненно, для многих из них смертельна. Тех, кому посчастливилось выжить, отводят в небольшую хижину в потайном месте в лесу, где им предстоит провести два-три месяца. Все это время им нельзя есть некоторые плоды и мясо. Но вот наступает великий час, когда в хижину приходят первые мужчины деревни. Согласно обычаю, они плюют подросткам в глаза и рассказывают им о собственных подвигах — священных убийствах. Затем острой бамбуковой иглой протыкают носовой хрящ подростка, сопровождая свои ритуальные действия воинственными криками «ку-ку» и сообщениями о нападениях на вражеские деревни. Затем испытуемого выволакивают из хижины, валят на землю и принимаются хлестать лиановыми прутьями до тех пор, пока он не потеряет сознание. Вот теперь он почти мужчина! Его можно было бы уподобить средневековому оруженосцу. Еще одно испытание — и он рыцарь, то есть один из избранных.
Таким испытанием является убийство, которое он должен совершить. По законам племени настоящим мужчиной может стать только тот, кто убьет другого мужчину. Для женщин же законов не существует; их приравнивают к свиньям и применяют к ним те же правила, которые существуют для покупки и продажи свиней. Ночь накануне убийства молодой воин проводит вместе с отцом и дядьями, иногда со старшими братьями — это и есть ночь бодрствования в бамбуковых джунглях. Вероятно, испытуемый волнуется, но не смеет этого показать: ни один мужчина не должен выказывать страх или волнение. Чем он скрытнее, тем выше ставится среди других мужчин в мужском доме родной деревни.
И он знает, что отныне вся его жизнь зависит от нескольких часов на рассвете. Он видел смерть многих своих товарищей во время церемонии обрезания. Видел, как некоторые не выдерживали и начинали кричать, когда им плевали в лицо и протыкали носовой хрящ — теперь они годятся только на то, чтобы стать рабами, ходить за свиньями или надзирать за женщинами, и все! А у него есть шансы стать воином!
Для этого он обязан сам убить мужчину. Если же он сын влиятельного вождя, то случается и так, что кто-то из воинов отца доставляет ему пленного, когда ему самому не удается найти такового. Пленник, связанный по рукам и ногам, лишен возможности обороняться. В присутствии родственников молодой воин убивает его ударом каменного топора в голову.