Путешествие в Кассам
Шрифт:
Да, мне повезло выжить там, где погибли остальные, но именно по этой причине я оказался разлучен с теми, кого любил.
Перья? Я в них тогда не верил.
С Гептой я странствовал четыре года. Мы еще дважды встречали следы разрушений, оставленных Шаром: один раз это была длинная колея, успевшая заполниться водой — ее наш караван обходил почти целую неделю, благо в окрестностях хватало дичи, а вода из самой колеи годилась для употребления.
Другой раз это была Ставка, которую след поделил пополам. Удивительно тонкая граница,
Увы, разрушений меньше не стало, они лишь сменили форму. Граница поделила пополам не Ставку, а само племя.
Люди будто стали чужими друг для друга, в зависимости от того, по какую сторону тонкой черты застала их катастрофа.
Пока шла торговля, мы с Гептой стали свидетелями нескольких дюжин драк, со смертями и тяжёлыми ранениями.
Клубок взаимных претензий и обретенной неприязни был столь велик, что его резали по-живому, с обеих сторон. Никто не желал покидать Ставку, поскольку это означало утрату старинных прав на пастбища вдоль весь кочевого маршрута.
У соседних племен, как выяснилось несколько позже, тоже имелись счёты с расколотым, отчего Гепта предположил, что наказание от Шара судьбы может быть в чем-то назидательным.
Мы покинули враждующую Ставку, так и не увидев признаков возможного примирения.
Но то воспоминания: детальные и реалистичные, будто мне довелось повторно прожить фрагмент своего прошлого.
Под действием трав, я видел то, чего не замечал ранее.
Гепта медленно угасал от скрытой хвори, которая убьет его через три с четвертью года после нашей разлуки. Он все это время вспоминал своего умершего сына Йору, на которого я оказался чем-то похож.
У Народа Моста имя сына Гагары носили многие мужчины. Если бы у Гепты не было старшего брата, он тоже мог бы влиться в толпу Йор.
А расколотое племя всё-таки попыталось выжить, только вряд ли кто из их предков обрадовался бы такому способу решения проблемы.
Незадолго до времени ухода на зимнюю Ставку одна половина племени отравила колодцы и перебив воинов отравленного противника, взяла в рабство всех выживших женщин, включая стариков и детей.
Ненависть никуда не исчезла, а потому рабы подвергались пыткам, пока жестокое обращение не свело их в могилы.
Через два года после смерти последней рабыни, остатки проклятого племени рассеялись по серверу несколькими кровожадными бандами.
Если бы об этом узнал покойный Гепта, он бы, наверняка, просил прощения у образа Йоры за то, что оставленное сыном Гагары человечество ведёт себя настолько недостойно.
— Чего ты хочешь от жизни, Пот? — спросил у меня Гепта, когда я стал одного с ним роста.
Мы сидели в его зимнем доме, расположенном в одной из мостовых опор, перед камином.
За окном шел поздний осенний спам, оставляющий у всякого наблюдателя серьезные сомнения в уместности выхода наружу.
Фрагментарные отражения ноуме сталкивались с серверной твердью, дробились и вызывали ощущение высокотемпературного бреда. Несмотря на задернутые
— Мне хочется знать, что движет нашим миром, — размеренно ответил я, давно готовый к этому разговору. — И это не вопрос мироустройства или программно-аппаратных структур сервера. Зачем все это? Ради чего существует все, что нас окружает, а также мы сами?
— Йора знает, — смиренно выдохнул торговец, которого я к тому моменту признал за второго отца.
— И Гагара! — я поспешил дополнить, чтобы не нарваться на очередную молитву. — Она летает выше всех. Кому знать высокое, помимо неё?
Поскольку Йора покинул наш сервер, Гепте пришлось согласиться с моим рассуждением.
— Тебе надо учиться, — буркнул торговец, машинально поглаживая бок. Там, внутри, неторопливо росла его смерть. Он вынашивал ее, как нелюбимое дитя — стараясь вспоминать о ней как можно реже, но тело обманывало его, украдкой одаряя будущую убийцу непродолжительной лаской. — Умный ты, не такой как большинство кочевых фишей.
Я пожал плечами. У меня было много времени, чтобы задуматься о своем будущем и путь к нелегкому решению оказался извилист.
— Кто меня тут может обучать?
Мы оба знали, что это риторический вопрос.
Как чужеродцу, мне были закрыты почти все двери.
Наши с Гептой отношения прикрывал заключённый контракт. Все имущество, с которым путешествовал и которым позже торговал Гепта, принадлежало троллю — главе Моста.
Так получилось, что этот пост занимал Йора, старший брат Гепты. У тех, чье родство с троллем было не столь прямым, прав имелось ещё меньше. В сравнении с кочевниками, Народ Моста предпочитал строгую социальную иерархию, близкую к диктатуре.
Не имея кровного, пускай отдаленного родства с кем-либо из троллей, я не мог рассчитывать на места в школах и цехах, которые предназначались для мостовых.
— Тебе подошёл бы странствующий мудрец, — вздохнул Гепта, протягивая руку к бокалу с разогретым вином на столике. — Но мне известен только Оуль, а я не встречал его с тех пор, как познакомился с тобой.
Мне и раньше доводилось слышал от Гепты истории про транзактора, способного читать высшие логи. Отчего-то никогда не приходило в голову, что этот человек когда-то сидел на том же облучке, пользовался тем же походным котелком, накрывался теми же шкурами, которыми долгое время укрывался я.
Тесно, воистину тесно дисковое пространство нашего сервера!
— Значит, либо уходить к еретикам-картодеям, по ту сторону Мостов, либо поступать в Администрацию, — подытожил я. — Ну и третий вариант, сказочный как перо, успешный поиск мудреца. Только его мало найти, он еще должен согласиться взять ученика.
Гепта задумчиво посмотрел в мою сторону.
— Администрация разрушает людские надежды, Пот. Туда поступают молодые мечтатели, в ожидании высокого доступа, необычайного могущества, славы и почета, а выходят изнуренные операторы, изо дня в день передающие набор одних и тех же переменных в осточертевший интерфейс.