Путешествие в молодость
Шрифт:
— Сгинь, — сквозь зубы процедил фермер. — Казню. Тьфу ты, мля. Уволю. Ааа!
— Ну не кипятись. Верю, что болит. Ты самогоночки то прими, полегчает. А ещё можно компресс сделать. Хорошо помогает. А ещё можно на тряпочку пописить и к больному месту приложить. Самый действенный вариант! Подсобить? — суетилась бабуля вокруг Саныча.
— Да идите вы, — отмахнулся фермер.
Ну мы и пошли.
Точнее эти пошли, а я остался. Друг всё таки пострадал. Из-за искусства. А это вам не это.
Лечились коньяком и самогоном.
Проснулся
Оказалось, что анестезия отпустила, и по утру фермер обнаружил, что у него не только морда распухла, но и мизинец на ноге раз в десять больше положенного стал.
Обматерив нас до пятого колена, прыгнул Саныч в свою карету и ломанул в больничку. Ну а я домой почапал. Похмеляться и отсыпаться.
Не срослось.
Вдохновлённая троица уже киносъемки продолжала. Пришлось в бане перекрываться. А эти ещё два дня по селу с камерой носились. Вроде как даже с фермером помирились и всю сказку отсняли.
И даже на монтаж отправили.
— Получилось или нет — не знаю. Да и не главное это. Было же весело и впечатления на всю жизнь получили, — отмахнулась от меня режиссёрша. — Потом, как смонтируют, посмотришь.
Глава 32. Последняя ночь уходящего лета
Водку я налил в стакан и спросил
И стакан гранёный мне отвечал:
Сколько жил и сколько в жизни ты своей потерял?
Этого никогда я не знал…
“Сектор газа”
Вертелось у меня в голове с самого раннего утра. То ли погода так на меня повлияла, то ли встал не с той ноги. Шут его знает, в чём причина, но минор пёр, как по заказу.
Сегодня утром, в последний день уходящего лета, Анька, протусившая с нами, около двух недель, сделала нам ручкой.
— Долгожданный отпуск, как и хиповая юность, всё. Прощай веселье и разврат, привет серые будни правильного банковского служащего, — шмыгнув носом, выдала она нам на прощанье. — Спасибо, мальчики. Это было самое лучшее лето в моей жизни.
Честное слово, так и сказала.
Смахнула слезу, послала воздушный поцелуй и села в такси. Мы с Чижом ещё минут пять наблюдали, как пыльный шлейф растворяется в воздухе.
— Надо было хоть номерок взять, — вздохнул малой.
— Затупили, — согласился я.
Того, что нам не хватает этой шубутной и неунывающей девахи, мы поняли меньше чем через час. Через два начали скучать, а через пять, по деревенской традиции, уже сидели в бане и вовсю заливали горе остатками самогона.
— Мда, — вздохнул я, рассматривая оставшиеся литры, плескавшиеся на донышке десятилитровой банки.
Бахус сегодня мои подношения не принимал и алкоголь меня не брал. Совершенно. Точнее, хмель то чувствовался, а вот спасительного отрешения не было. Даже наоборот, чем больше мы пили, тем сильнее у меня
Аналогичная ботва была и у Чижа. Мы даже про чёрного ворона, что кружится над нами, спели.
Один чёрт не помогло. Ещё хуже только стало.
Чайф тоже не спасал. А потом мы перешли на “Гражданскую оборону”. Точнее, я перешёл, а малой мне в припевах подвывал. Не знаком он оказался с творчеством Егорки Летова, но смысл схватывал на лету. А я всё пил, пел и курил…
— Братка, харош хандрить. Давай прошвырнёмся что ли куда, — не выдержал Чиж, когда на землю опустились сумерки, а в банке осталось совсем чуть-чуть.
— Например? — совершенно бесцветным голосом уточнил я.
— Например, — повторил малой и задумался. — А погнали в Любавино. К Ксюхе. Официальная версия, шампунь отдать, а потом на интим её попробуем уболтать. По очереди. Или даже вместе, — начал заводиться Чиж. — Нам встряска нужна и новые приключения. Поставим жирную точку в летних каникулах! А то такое ощущение, что на этой Аньке свет клином сошёлся. Погнали, разгонять тоску. Давай, давай, — подмигивал мне малой, радостно жестикулируя руками.
— А действительно, — ухватился я за эту мысль, как утопающий за соломинку, а потом вновь в тоску погрузился. — А Петровича куда денем?
— А хер на него! Сиди тут, я сейчас, до бати добегу, бутылочку вискаря у него подрежу и обратно, — заверил меня малой. — Готовь “старушку”, а то застоялась она.
— А вискарь то зачем? — не въехал я.
— Сэма мало. Да и с элитным пойлом Ксюху уболтать всяко легче будет, — удивился малой моей недальновидности и ломанул в сторону дома.
— И как я сам не допёр? — удивился я и поплёлся в сторону дома. — Старею, что ли.
А дома меня ждал небольшой пир горой. В лучших традициях всех бабушек.
Кишку набил я от души. Чиж застал меня на лавочке у палисадника.
На мои слабые потуги слиться с намеченного мероприятия он внимания не обратил. Сам выгнал джаву из стойла, сгонял в баню за остатками самогонки и прихватил закуски в дорогу.
Загнал меня пинками в коляску, сам за руль уселся, и мы понеслись навстречу ветру.
Сегодня мы ехали без песен. Грусть меня слегка отпустила, но в душе по-прежнему царили пустота и безысходность.
Малой всю дорогу бросал на меня недоуменные взгляды, но с расспросами не лез.
— План такой, — остановившись у въезда в Любавино, прервал мои раздумья Чиж. — Приезжаем, типа, в гости. Шампуньку отдать и спасибо выразить. Если муж дома, действуем по обстоятельствам. По типу, вот вам наше “Спасибо” и с наглыми мордами за стол усаживаемся. Через пару стаканов я во двор сваливаю, а ты Петьку развлекаешь, — ставил задачу малой.
Я только скептически хмыкал.
— Согласен, план — говно. Но он простой, а значит шансы, что что-то пойдет не так, стремятся к нулю, — заводился Чиж.