Путешествие в страну ночи
Шрифт:
Уже два или три раза она пыталась увести разговор подальше от физической сущности вампиризма, но теперь голос ее прозвучал по-детски жалобно. "Вот глупышка", - подумала Лидия.
Вампир сбросил три карты, положив их рубашкой вверх рядом с колодой, взял другие.
– Может быть, это прозвучит странно, но я по сей день не понимаю, что случилось с моей плотью той ночью в церковке у реки, когда я возвращался от дамы сердца... В ту пору у меня всегда была возлюбленная. Девушек с южного берега нисколько не смущало, что я испанец из свиты принца-консорта...
– Он приподнял за уголок две другие карты и невозмутимо
Лидия сбросила трефы и две бубновые карты, взяв взамен опять же восьмерку треф, пиковый туз и червовую даму. После четырех или пяти партий, в которых Исидро неизменно брал верх, она уже начинала постепенно разбираться в игре и даже приблизительно могла сказать, какие карты у него в данный момент на руках, хотя знание это мало чем ей помогало. Дон Симон был терпеливый учитель, мягкий, но беспощадный. Но даже ему пришлось отступить перед полной неспособностью Маргарет к карточной игре, что расстроило гувернантку чуть ли не до слез.
– Кровь питает плоть, - сказал Исидро.
– Мы, конечно, можем по необходимости пить кровь животных. Или кровь человека, не убивая его при этом. Но только человеческая агония питает наш мозг. В противном случае способности наши слабеют: нам становится труднее внушать иллюзии и проникать в сознание живых людей. Мы уже не можем погрузить их в сон или заставить идти, куда нам надо.
Маргарет ничего не сказала, лишь нервно проткнула иголкой вышивку.
Исидро собрал карты.
– Собственно, никакими иными умениями мы не владеем, если, конечно, не брать на веру остроумные построения мистера Стокера. Лично я не представляю, как кто-либо может превратиться в летучую мышь или крысу. Сколь бы малым весом я ни обладал, все равно я гораздо тяжелее этих тварей. Хотя рассуждения этого человека Эйнштейна заставляют кое о чем задуматься...
– Вы отражаетесь в зеркалах?
– Лидия обратила внимание, что на зеркало в купе наброшен шарф, скорее всего принадлежащий Маргарет, - голубой, с огромными алыми и желтыми розами, а оконное стекло плотно задернуто шторами.
Вспомнилось и огромное венецианское зеркало в доме Исидро, занавешенное черным кружевом.
– Конечно.
– Исидро сдал карты.
– Физические законы не меняются. Многие из нас избегают зеркал из-за концентрации серебра. Даже на расстоянии - ощущение не из приятных. Но главное: мы не можем внушить иллюзии сами себе, как внушаем их людям, и видим в зеркале действительно то, что в нем отражается. Поэтому от зеркал мы держимся подальше. Изучать себя не так уж и приятно. Четыре пики, старшая - десятка.
Игра затянулась далеко за полночь, пока за окном не показались огни Нанси. Очарованная и утомленная, Лидия вернулась в свое купе, но, одолеваемая страхами, уснуть так и не смогла. Сквозь шторку из коридора сеялся слабый полусвет. Однажды его пересекла какая-то тень, и Лидия представила Исидро, беззвучно скользящего вдоль вагона, вникая в сновидения дамы с маленьким песиком, или тех двух братьев, что сидели с Лидией и Маргарет за одним столиком в ресторане, или проводника, спящего в кресле, или поваренка... Как дегустатор пробует вино.
Ей очень хотелось бы знать, о чем говорили Маргарет и Исидро, оставшись наедине.
7
– Вы видели его?
Леди Эрнчестер наклонила свечу, уронив несколько капель воска на дно неглубокой ниши, и прилепила огарок. Пламя выровнялось, расширилось, осветив обманчиво теплое лицо вампирши, затем - строгие каменные черты Царицы Небесной. Стоящая в нише статуя была осквернена крысиным пометом и следами слизней. Далее огонек обозначил само помещение, куда Антея привела Эшера по изогнутой лестнице. Стены и сводчатый потолок из тесаного камня были голы, земляной пол дышал сыростью. Дверь напротив заложена кирпичом, но высокое окно рядом зияло пустотой, и сквозь него Эшер различил другое помещение - глубже и обширнее того, в котором они стояли. Там лежали грудами человеческие кости.
Он прислонился к стене, боль в боку отдалась слабостью в ногах. Прижал ладонь к пальто и почувствовал горячую сырость крови.
– Вы ранены...
Она шагнула к нему, взяла за запястье, но рука ее тут же отдернулась пальцы наткнулись на серебряную цепочку. Эшер пошатнулся. Секунду они стояли, глядя в глаза друг другу.
– Подождите меня здесь, - сказала она. Он услышал шелест юбки, но момент исчезновения вампирши, как всегда, пропустил.
Оперся на каменный подоконник, привалившись спиной к ржавым прутьям решетки. Голова кружилась, но он уже не боялся потерять сознание. Кости за его плечом громоздились холмами, теряясь во внешней тьме. Слабые скребущие звуки, побрякивание кости о кость, блеснувшие крысиные глазки.
"Чумная усыпальница, - сообразил он.
– Судя по размерам, расположена под кафедральным собором". В слабом мерцании свечи нагромождения коричневых костей напоминали застывший каменный океан.
Ступай в покои моей леди, - подумалось ни с того ни с сего.
– Скажи, что, как. бы густо она ни румянилась, ее ждет столь же плачевный конец...
Разве что она предпочтет не умирать...
Эшер невольно вспомнил Лидию и прикрыл глаза. Ждет столь же плачевный конец...
– Вот.
– Рука, коснувшаяся плеча, тут же отдернулась. Антея снова стояла рядом с Джеймсом, и в руке у нее был его саквояж.
– Снимите пальто.
Нож нападающего прорезал насквозь шерсть, подкладку, твид пиджака и жилет. Рубашка пропиталась кровью Эшера, спасло то, что одет он был плотно. Несмотря на адскую боль, рана, кажется, была неглубока: рука онемела, но слушалась.
С болезненным усилием он разделся, оставшись в жилетке. Воздух ожег холодом. Антея, снова отступив к нише со статуей Пресвятой Девы, стала рвать окровавленную рубашку на тонкие полоски с такой легкостью, будто это была не ткань, а папиросная бумага. При этом вампирша продолжала торопливый разговор, словно опасалась остаться в полной тишине.
– Вы видели его?
– снова спросила она.
– Я заметил его на вокзале Черинг-Кросс, - ответил Эшер.
– Он беседовал с человеком, который, по моим сведениям, работает на австрийские секретные службы.
Она вскинула глаза цвета потемневшего красного дерева. Глаза эти скорее могли принадлежать хищной птице, нежели женщине. В шафранном свете губы и лицо Антеи казались одинаково бескровными. Темные волосы, уложенные точно так же, как это обычно делала Лидия, смешивались с чернотой ее платья. Гранатовая заколка сияла подобно капле крови.