Путешествие внутри себя
Шрифт:
Я обратила внимание на диковинный рисунок из ветхой книги, помещённый за толстым стеклом витрины.
– Что это? – воскликнула я.
– Это уникальный экспонат, – явно обрадовалась моему интересу экскурсовод, – копия страницы из очень древней староверческой книги, где изображён Сын Божий без бороды, с крыльями за спиной и звездой Бога Саваофа на голове, ведь имя Божие Саваоф приложимо ко всем лицам Святой Троицы. На этой старинной иконе Иисус Христос представлен прежде всего как всемогущий владыка всех сил неба, земли, «воинства небесного», звёзд и других космических явлений. Посмотрите дальше, – провела рукой Анна Григорьевна вдоль музейной витрины, – видите, сколько здесь икон небесных покровителей воинов, написанных огненной киноварью, ведь защита веры и родной земли является жизненной и духовной основой людей старой веры. Архангел Михаил веками «сходил» с маленьких дедовских
– Извините, Анна Григорьевна, но откуда здесь, в Ветке, казаки? – уже абсолютно потеряв нить повествования, удивилась я.
– Разве Игнатий Лукич не рассказал вам свою любимую историю о Стародубском казачьем полке, стоявшем на границе с Речью Посполитой? Казацкие таборы-деревни, состоящие из отдельных хуторов, до сих пор есть на ветковщине. Там сохранились не только дедовы рушники, книги, иконы, но и обычаи. Наша музейная смотрительница, Марфа Евграфьевна, родом из такой казацкой деревни, она вам лучше расскажет об обычаях, а то и песенки споёт. Марфа Евграфьевна, подойдите к нам, пожалуйста, поведайте нашей гостье о своей родной деревне и обычае «Вождение стрелы», – обратилась Анна Григорьевна к высокой, сухопарой пожилой женщине, одетой в длинную тёмную юбку и белую, вышитую красными ромбами рубаху.
– Здравствуйте! – шаг у Марфы Евграфьевны оказался упругий, скорый, совсем как у молодой. – Отчего же не поговорить с хорошими людьми. Родом я из Казацких Болсунов, деревня наша когда-то большая была, да и сейчас не бедствует. Землю возделываем, детей воспитываем, скот растим и рушники ткём на кроснах изо льна: из белой нитки и красной. Шестеро сыновей у меня, все воевали и живые вернулись домой. Нынче, овдовев, живу у младшенького, внучков помогаю поднять, а здесь работаю как живой экспонат, Анна Григорьевна уговорила. Приезжайте к нам на Вознесение, поучаствуете в старинном обряде «Вождение стрелы». Сами всё увидите, своими глазами, да от железа сбережётеся.
– Как это – от железа? Что мне плохого железо может сделать? – удивилась я.
– Нет у тебя сыновей, гостья, нет!.. Не знало твоё сердце боли за детей, когда они под железом смертоносным на поле боя погибают. Я казачка потомственная. Когда мальчик казак рождался, то дед его лет с четырёх обучал воинской науке: как по лесу ходить незамеченным, как выжить без еды и воды в холоде. Жеребёнка новорожденного пацану давали, так они и росли с детства вдвоём, не разлей вода. Хлеб один делили, спали и дышали вместе. Боевой конь и хозяин – это одно существо. Когда же девочка рождалась, то её бабушка учила науке, как быть женой воина-казака. Какие травы целебные собирать, чтобы мужнины раны от шашки лечить. Какой пояс ткать суженому в дорогу, чтобы от лихих людей, обмана, зависти сберечь и путь обратно домой открыть. Учили, как стрелу летящую, смертоносную от любимого в бою отвести. Вот поэтому обряд и называется «Вождение стрелы»…
…На сороковой день после Пасхи все женщины нашей деревни наряжаются в свои праздничные, специально вышитые для этого обряда одежды с красными поясами и берут с собой что-нибудь железное. Если сын в армии или муж, то находят железо, что тот в руках держал: нож или косу. Идут женщины по деревенской улице, взявшись за руки, и песни поют о летящий стреле, что убила сына, и очень горько и безудержно плачут. Выманивают они горем своим и плачем небесную борону, или молнию-стрелу, в небо, а потом выводят её за деревню в поле. За околицей начинают хороводы водить, в центр кругов садят детей, поют и рыдают до тех пор, пока не достучатся до небес и небесные покровители им не ответят – молния блеснёт и дождь заплачет. После первых сполохов и капель, больших и тяжёлых, начинают женщины смеяться и ребятню вверх подбрасывать, чтобы росли они сильными и здоровыми, а стрелы проходили мимо их сердец. Потом молодые мужчины и женщины обнимаются и катаются по полю, чтобы детки крепкие и счастливые рождались. И только после этого женщины, принёсшие железо, закапывают его в землю, затем собирают семь колосков и несут их домой, где прячут за икону или за стреху под крышей. Такой дом и живущую в нём семью беда, огонь, молния, болезнь – любое «испытание огненное», тюрьма или плен весь год обходить будут, – привычно закончила рассказ Марфа Евграфьевна.
– Знаете, – обратилась ко мне Анна Григорьевна, видя моё ошеломлённое выражение лица, – когда я в первый раз приехала на этот обряд, прежде много раз слушая рассказы очевидцев, то серьёзно настроилась и приготовилась ничему не удивляться. Но когда женщины начали плакать и петь, чувство безысходного горя охватило меня и слёзы полились ручьём. Когда же на небе сверкнула молния и упали первые капли дождя, липкий страх и ощущение соприкосновения с великой силой так скрутили меня, что я упала и долго лежала, прижимаясь к матушке-земле. Так что приезжайте, если хотите реально побывать в мире своих предков. Итак, экспозиция первого этажа закончилась, пойдём в светёлку к Марфе Евграфьевне, посмотрим на рушники.
Понравились вы ей, очень редко она рассказывает об обычае «Вождение стрелы» с такой глубокой интерпретацией, всё больше говорит экскурсантам об урожае и здоровье. Кажется, она вас за свою признала, странно… Знаете, ни одна экскурсия у меня ещё здесь не проходила по намеченному плану, обязательно какой-нибудь экспонат, как говорят, цепляет экскурсанта и увлекает его в глубину родовой памяти, к осознанию самой сути жизненного пути. Идет такой человек по музею подобно археологу-собирателю, не копает землю, а просто смотрит, и вдруг река памяти из подземных вод подсознания выносит какой-нибудь артефакт – и происходит удивительное узнавание, что преображает этого человека и всю его последующую жизнь. Жаль, что применение техники при археологических исследованиях почти уничтожило правдивость и чистоту находок, интуиция учёного больше не притягивает артефакты, но музей – это особое мистическое пространство, и здесь экспонат улавливает «частоту» экскурсанта и цепляет его, иногда на час, но чаще на долгие годы.
Картинка 5
Традиции
Я почти не замечала, как летит время – для меня оно остановилось.
Анна Григорьевна прошла вперед и стала подниматься по лестнице на второй этаж музея. Скрип ступенек убаюкивал меня, и я начала погружаться в междупутье, населённое потемневшими ликами святых, глядящих на меня сквозь окна-иконы. Запахло ладаном, воском и ароматом трав; словно семя в землю, в мою спящую душу начал проникать некий божественный звук. Сердце заныло и забилось, как перед дверью родного дома, позабытого в странствиях по чужим большим городам, вокзалам и аэропортам. Деловитость и жажда книжных знаний улетучились, остались лишь глаза Божией Матери, всё понимающие и обнимающие…
Голос экскурсовода, повествовавший о бесценных окладах из днепровского речного жемчуга, вышитых руками вестковских искусниц, мешал и даже раздражал. Сейчас любой рассказ препятствовал моему единению с прошлым. Слова-брызги били в лицо и кололи в уши.
– Да вы не слушаете меня совсем!.. – встрепенулась Анна Григорьевна. – Посмотрите только, какой филигранной работы эти резные липовые оклады, покрытые тончайшим слоем сусального золота. Липа – дерево мягкое, но упругое, только из подобного материала можно создать такую райскую, объёмную, светящуюся изнутри божественным светом красоту. Кстати, отсюда и пошло выражение «да это же липа!» – поскольку липовые позолоченные оклады для икон производят полное впечатление золотых.
Мой взгляд был прикован к лику Божией матери, как будто это моя мама смотрела из окошка на меня…
– Хватит вам смотреть на иконы, они затягивают, забирают слишком много энергии этого мира. Голова у вас будет сильно болеть, и сознание можете потерять. Практика нужна ежедневная для общения с такими сакральными пластами прошлого. Очнитесь немедленно, дышите, нельзя так – сиганули в реку времени на серьёзную глубину без тренировки, вот силёнок-то вынырнуть и не хватает. Кессонная болезнь! Пошли, пошли быстренько отсюда к более простому и близкому времени, – Анна Григорьевна пристально посмотрела мне в глаза и практически силой потащила в другой зал музея.