Путешествие вокруг света
Шрифт:
Нам обещали и другое зрелище: народные игры с оружием в исполнении вождей и других знатных людей. Инсценировка битвы, особенно если учесть особую горячность этого народа, может легко превратиться в настоящую битву. Оружием служило копье, которое бросали не высоко поднятой рукой, как это делали греки, а опущенной, сначала пронося над землей и затем подбрасывая снизу вверх. Во время игр вожди надевают плащ из перьев.
Я пропустил эти игры, что было для меня невосполнимой утратой. Они должны были состояться 7 декабря, но в тот день их не было. 8-го капитан отправился на двухдневную охоту в окрестности реки Жемчужной [Перл-Ривер]. Я же решил совершить экскурсию через весь остров на северное побережье. Каремоку поручил двум людям сопровождать меня и подготовил все для дружеского приема там, где мне предстояло побывать. Я прошел долину позади Хана-руру и поднялся на гребень горы в его самой низкой точке. С крутого, обращенного к северному побережью обрыва я спустился босиком, как
Мануя старательно, точно и с любовью исполнил все приказы своего повелителя, обеспечил заготовку и доставку дров и т. п. Мы вновь поручили ему привезти королю то, что ему полагалось. Самому Мануе вручили щедрые подарки.
13 декабря «Рюрик» был готов к отплытию. Замечу попутно, что европейцы на Сандвичевых островах пользуются счетом времени с запада на восток через Кантон, так что мы, счислявшие время с востока на запад, как на Камчатке и в русских поселениях, отставали от них на один день. Такое же различие существовало между двумя соседями — Сан-Франциско и Бодегой. Когда имеешь дело со старым и новым календарем, со счетом времени с востока и с запада, с временем гринвичским и корабельным, со средним и действительным, с солнечным и звездным, астрономическим днем и т. д., то действительно нелегко разобраться, какое же сейчас время. Часы я считаю по долготе до завершения круга к западу от Гринвича, а дни — по новому календарю и судовому счислению.
14 декабря в 6 часов утра мы пушечным выстрелом потребовали лоцмана, который прибыл с несколькими двойными каноэ. Нас вывели из гавани, Каремоку поднялся на борт. Мы салютовали королевскому флагу Оваи, реявшему над фортом, семью залпами, с форта в ответ было дано столько же. Семью же залпами нам салютовал королевский сторожевой корабль «Кахума-ну», на что мы ответили тем же. В 8 часов «Рюрик» покинул гавань; Каремоку и его спутники сердечно с нами простились. Усевшись в каноэ и оттолкнувшись от корабля, они приветствовали нас троекратным «Ура!». В ответ мы прокричали то же самое.
Отъезд из Хана-руру. Острова Радак
14 декабря 1816 года мы отплыли из гавани Хана-руру [Гонолулу]; в течение трех дней нас сопровождали легкие ветры и полные штили. Вдали можно было видеть кашалотов (Physeter).16-го нам удалось поймать на палубе крачку (Sterna stolida).
17 декабря ветер возобновился, и мы намного продвинулись вперед. 19-го шел дождь. 21-го и 22-го мы тщетно искали под 17° сев. широты острова, которые в 1807 году видел капитан Джонстон {170} ; за нами летели морские птицы — пеликаны и фрегаты. Мы следовали курсом на юго-восток, судно шло очень быстро, и качка была весьма утомительна. Горизонт не просматривался так ясно, как обычно. С 26 по 28 декабря мы искали под 11° сев. широты остров Сан-Педро, но не обнаружили его; с 28-го — взяли курс на запад между 9° и 10° сев. широты, чтобы найти острова Малгрейв; лавировали большей частью ночью. 29 декабря видели дельфинов, летучих рыб, плавник. Птиц стало меньше. В ночь с 30 на 31 декабря начался затяжной дождь, длившийся весь день. Утром мимо корабля проплыл кусок дерева, на нем сидела птица. Это бекасовидный веретенник. Уже ночью было слышно пение птиц. Ветер стал умереннее. 1 января 1817 года после обеда, когда мы пошли более северным курсом, чтобы посетить группы островов, которые видели в прошлом году, показалась земля.
На этом отрезке пути на «Рюрике» очень сильно размножились рыжие тараканы (Blatta[ Blatella] germanica),став для нас подлинным бичом божьим. Кажется невероятным чудом, что природа неожиданно превращает этот второстепенный зоологический вид, каждая отдельная особь которого сама по себе — бессильное ничтожество, в непреодолимую силу из-за своей чудовищной плодовитости. От человека скрыты все факторы, способствующие размножению или сокращению этого вида, и поэтому он лишен возможности воздействовать на них; насекомые внезапно появляются и столь же внезапно исчезают. Бессильный перед этой игрой природы, человек взирает на нее с удивлением. В конце 1817 года, когда мы вторично направились на юг от Уналашки, эти тараканы почти совсем исчезли и больше не появлялись в сколь-нибудь заметном количестве.
Другим неудобством корабельной жизни, с которым мы столкнулись в пути, начиная от Калифорнии, был нестерпимый запах тухлой воды, скопившейся в трюме корабля. На судах, подобных «Рюрику», не пропускающих воды и поэтому не нуждающихся в помпах, от этого запаха больше страдают, чем на судах, где воду откачивают, что препятствует ее скапливанию и загниванию. Нам самим приходилось наливать свежую воду взамен протухшей.
До сих пор я еще не упоминал о том, как в жаркой зоне мы устраивали себе благодатные освежающие процедуры. Я имею
Логин Андреевич продолжал ночью спать на палубе, тогда как я и доктор вынуждены были отказаться от этого удовольствия. Через окно он вытаскивал свой матрац на палубу, а потом поднимался туда по трапу и стелил себе постель. Как-то, улучив момент, когда он вышел из каюты, я быстро втащил матрац с палубы в каюту и положил на его койку. Тот искал пропажу всюду, но только не на койке, ругался со всеми, кто ему попадался на палубе, и, как это было ни смешно, пришел в отчаяние.
Да простится мне это веселое отступление. Возвращаюсь теперь к Радаку и его жителям.
Кроме того, что я написал в «Наблюдениях и замечаниях», мне остается лишь рассказать историю нашего появления на этих рифовых островах [атоллах], о том, как мы познакомились с их народом, который мне милее всех сыновей земли. Слабость радакцев не позволяла нам относиться к ним с недоверием; со свойственными им кротостью и добротой они вверяли свою судьбу превосходящим по силе чужеземцам; мы стали подлинными друзьями. Я видел их чистые, неиспорченные нравы, привлекательность, изящество и высокоразвитую стыдливость. Что касается силы и свойственной мужчинам уверенности в себе, то жители Оваи далеко превосходят их. Мой друг Каду, который, будучи чужаком на этой группе островов, присоединился к нам,— один из самых замечательных характеров, когда-либо встречавшихся в моей жизни, один из тех, кого я полюбил больше всех; он стал позднее моим наставником во всем, что касалось Радака и Каролинских островов. В статье «О нашем знакомстве с первой провинцией Великого океана» {171} я упоминаю о нем как о научном авторитете. Из отдельных эпизодов нашей совместной жизни я воссоздал его портрет и его историю. Будьте снисходительны, друзья, к тому, что я иногда повторяюсь,— ведь я говорю здесь о своей любви.
Цепь островов Радак в целом расположена между 6° и 12°, виденные нами острова — между 8° и 11°30' сев. широты и 188° и 191° зап. долготы. Замечу только, что я сообщил о рифе или отмели Лимпосалюлю (к северу от Арно), отсутствующей на карте капитана Коцебу. Во всем остальном, что касается географии, отсылаю читателей к сочинениям Коцебу и Крузенштерна.
Возвращаюсь к дневнику нашего путешествия.
1 января 1817 года погода прояснилась и ветер улегся. Все еще высокие волны свидетельствовали об отсутствии земли с наветренной стороны. Вокруг резвились бониты. После обеда появилась земля; но с палубы ее стало видно только после захода солнца. Это был небольшой низменный остров Месид. Яркий лунный свет помог нам избежать опасности. Утром 2 января при очень слабом ветре мы приблизились к южному берегу острова. Семь небольших лодок без мачт и парусов, с пятью-шестью островитянами в каждой, поплыли нам навстречу. Мы узнали и форму лодок, и людей с группы островов, виденных нами в мае прошлого года. Опрятные и привлекательные на вид, они держали себя весьма достойно; когда их пригласили, они подплыли ближе к судну, но никто не решился подняться на палубу. Началась меновая торговля, в которой они показали себя очень честными. Мы дали им железо, взамен они предложен украшения, изящные ожерелья из раковин. Капитан приказал спустить ялик и байдару для высадки на берег. Яликом командовал лейтенант Шишмарев; я, Эшшольц и Хорис сели в байдару. Лодки, окружавшие корабль, последовали за нами, как только мы направились к берегу, где стояла толпа мужчин; женщин и детей не было видно. Мне показалось, что там было около сотни людей, по мнению Шишмарева — вдвое больше; так или иначе, здесь их больше, чем на других островах этой группы. Учитывая то, что нас было немного и это давало повод островитянам держаться свободнее, а также и то, что мы владели смертоносным оружием, Глеб Семенович решил не высаживаться на берег. Один из наших уже сцепился с островитянином, который подплыл к байдаре и ухватился за руль. Торговля велась у самого берега. За железо люди отдавали все, что у них было: кокосовые орехи, плоды пандануса, циновки, изящные ожерелья из раковин, рог тритона {172} , деревянный обоюдоострый меч, украшенный зубами акулы. Островитяне привезли нам свежую воду в скорлупе кокосовых орехов; они хотели, чтобы мы высадились на берег;.один из них попытался сесть к нам в лодку. Все это напоминало то, что мы наблюдали на острове Пенрин. Оставив им довольно много железа, мы вернулись на корабль.
Длина острова Месид с севера на юг составляет примерно 2 мили. Мы приблизились к нему с узкой южной стороны, где стояли хижины. Разбросанные в беспорядке кокосовые пальмы не особенно возвышались над лесом, состоявшим главным образом из зарослей пандануса. Далеко под зеленой крышей листвы виднелся обнаженный белый коралловый грунт. Ландшафт был похож на тот, который мы наблюдали на острове Румянцева [Тикеи], однако последний не так беден и скуден.
Мы поплыли на восток при слабом ветре и вечером потеряли остров из виду.