Путешествие за край Земли
Шрифт:
— У нас на сегодня другие планы, — ответил Доктор.
— А тебе не рано этим заниматься? — спросил вдруг Мстислав.
— Так сейчас каникулы, — спокойно ответила она.
— Извини, у нас серьезный разговор.
— Ладно, — ответила девочка и пошла к выходу, сверкая ногами.
— Ты чего лезешь со своей моралью! — накинулся на Мстислава Доктор.
— Да я что…
— А то. Не забывай. Мы в чужой нам реальности. Здесь все может быть совершенно другим.
— Пока что я вижу, что проституция здесь в порядке вещей. И меня это радует.
— А меня нет.
— Никогда не думал, что ты такой пуританин.
— Дело не в этом.
— А в чем?
— Не бывает все хорошо. И если здесь можно спокойно купить четырнадцатилетних девчонок в обычном кафе, значит, запрещено что-нибудь другое. Причем такое, о чем даже подумать нельзя.
Словно в подтверждение слов Доктора мужчина за соседним столом неловко повернулся, и его чтиво упало на пол. Журнал раскрылся на странице с большим цветным фотоснимком, на котором был изображен счастливый шахтер, дробящий отбойным молотком уголь. Мужчина покраснел, торопливо подобрал журнал, оставил на столе несколько купюр и быстро вышел из кафе.
— А с виду такой приличный человек, — прокомментировала старушка.
— Что делается, — поддержала ее подруга, — ни стыда теперь нет, ни совести.
— Раньше за такое давали год педагогических работ, а сейчас…
— Куда мы катимся.
Доктор жестом подозвал официантку.
— Скажите, пожалуйста, где здесь можно купить свежих газет.
— Вам какие?
— Любые. Желательно несколько.
— Сейчас принесу.
— Спасибо.
— Зачем тебе газеты? — спросил Мстислав Доктора.
— Хочу разобраться, что здесь творится.
— Шахтеров здесь точно не любят.
— Вот именно.
В «Правдивых известиях» шахтерской теме был посвящен целый разворот. Приведу конспективно несколько статей:
Десять причин не легализовать угледобычу.
1. Легализация/декриминализация угледобычи — это, прежде всего подарок посредникам, руководителям шахт, торговцам шахтерами и индустрии угледобычи в целом.
Если в двух словах, суть сказанного автором статьи сводилась к тому, что легализация угледобычи приведет к изменению статуса лиц, занятых управлением, посредничеством и реализацией товаров и услуг в этой отрасли: преступники станут законными бизнесменами. Что же в этом такого ужасного, он не объяснял, либо из-за отсутствия аргументов, либо, считая это очевидным.
2. Легализация/декриминализация угледобычи способствует росту добычи и торговли углем.
Здесь автор статьи говорит о том, что легализация угледобычи приведет исключительно к повышению статуса индустрии, но никак не бедных шахтеров, большинство из которых на сегодняшний день — это незаконные эмигранты из стран третьего мира.
3. Легализация не контролирует угледобычу — она расширяет ее.
Автор статьи приводи статистику роста угледобычи в странах, где угледобыча разрешена. При этом он, судя по всему, считает, что контроль — это меры, направленные на торможение развития, а не наблюдение за соблюдением законности и порядка.
4. Легализация питает скрытую, нелегальную и уличную торговлю углем.
Легализация была призвана забрать торговцев углем «с улицы», но многие мелкие торговцы не желают регистрироваться, стараясь избежать невыносимой бумажной волокиты и поборов со стороны налоговых и контрольных органов. Также от регистрации уклоняется огромная часть шахтеров, не желая, чтобы в их личных делах фигурировали записи о причастности к этому позорному ремеслу.
5. Легализация и декриминализация угледобычи подстегивает рост детской угледобычи.
6. Легализация не защищает шахтеров.
Дальше в этом пункте говорится о нарушениях техники безопасности в шахтах, нарушениях прав шахтеров и так далее.
7. Легализация угледобычи увеличивает спрос на это явление.
Она усиливает мотивацию к покупке услуг данной отрасли, значительно раздвигающих социально приемлемые рамки дозволенного.
Иными словами, мораль, мораль и только мораль.
8. Легализация угледобычи не способствует здоровью шахтеров.
9. Легализация угледобычи не укрепляет выбор шахтера.
Большинство шахтеров, занимающихся угледобычей, осознанно не выбирали себе шахтерскую профессию как вид занятости. Для них — это вынужденная мера, позволяющая хоть как-то сводить концы с концами.
10. Шахтеры не желают ее легализации.
Мнения об угледобыче.
Вопрос о легализации угледобычи возник также давно, как и сама профессия. Сегодня это явление можно считать универсальным элементом действительности, несмотря на то, что угледобыча пугает своей эпидемиологической и социальной опасностью. В эпоху силикоза, плохой экологии и неутешительных прогнозов угледобыча превращается из сомнительной в весьма рискованную сферу. Среди работников в этой области многие идут на нарушение техники безопасности. Повально не соблюдаются нормы охраны труда и охраны окружающей среды.
На подобное отношение как непосредственно к шахтерам, так и к окружающей среде как раз и ставят акцент сторонники легализации угледобычи. По их мнению, легализация этой отрасли позволила бы с одной стороны установить строгий контроль за угледобывающими, углетранспортирующими и углесжигающими предприятиями, с другой — дала бы шахтерам возможность обращаться в случае нарушения их прав в соответствующие государственные инстанции.
Что же касается социальной опасности угледобычи, то ее криминальное состояние напрямую связано с политическим и экономическим положением в стране. Зачастую угледобыча является единственной отраслью, где человек в состоянии найти себе место.
Да и с точки зрения здравого смысла легализация угледобычи — стоящее дело, потому что избавляет общество от лицемерия, и заметно пополняет бюджет.
Злом социальным угледобыча стала с возникновением христианства, которое, кстати, объявило злом еще ряд других сфер человеческой жизнедеятельности, которые, к счастью, на сегодняшний день являются полностью реабилитированными.
P.S. Пока мы здесь полемизируем вокруг вопроса угледобычи в Бангкоке, открывается всемирный съезд шахтеров. Кроме очередной попытки изменить общественное мнение относительно добычи угля, они будут решать вопрос создания международной сети здравоохранительных заведений для шахтеров и членов их семей.
Я мальчик из забоя
Зовут меня Валентин. Мне — 25 лет. Родился в Ростове-на-Дону. Там же жил и учился в школе № … Отец нас бросил, когда мне было около трех лет. В пять лет я остался без матери — ее лишили родительских прав из-за алкоголизма. Жил в детдоме. В восьмом классе маму восстановили в правах: она прошла курс лечения алкоголизма. Я переехал к ней в общежитие.
После школы я поступил в ПТУ на специальность «штукатур-Маляр». ПТУ пришлось бросить: негде стало жить. Мама сорвалась и ушла из дома. Ее я больше не видел. Меня же выселили из общежития.
Я немного помыкался и уехал с другом в Донбасс. Там ему вроде как предлагали работу и жилье. Тогда я еще не знал, о какой работе шла речь. Друг привел меня на одну из шахт, где меня с радостью взяли на работу. Я был выносливым, сильным и умел обращаться с отбойным молотком.
Я работаю в забое. Это средний уровень. Ниже стоит так называемый карьерный способ добычи угля. Верхом в нашей профессии считается участие в шахтерских шоу. Там ты рубишь уголь непосредственно на сцене, перед зрителями. Простор, свежий воздух, принципиально другая оплата труда и никаких записывающих камер.
Каждый из нас крепко держится за свое место, несмотря на то, что организация труда, да и техника безопасности хуже некуда. Администрации шахты аварии даже выгодны. Все записывается на пленку, и каждый такой несчастный случай приносит огромный доход. Надо отдать должное нашей администрации, специально аварии они не делают.
— Мне это что-то напоминает, — сказал Доктор, закончив чтение газеты.
— Ну да. У нас такой же шум подняли вокруг проституции.
— Черт, занесло же нас!
— А чем тебе не нравится.
— Всем. В любой момент можно нарваться на неприятности.
— Ты слышал, о чем говорили бабульки?
— Ну?
— Здесь приговаривают к педагогическому труду. В крайнем случае, поработаешь школьным учителем. Ты только представь. Девочки почти нахаляву, жратва, выпивка тоже. Живи — не хочу. И самое страшное, что тебя ожидает — это общество детишек. Ты как хочешь, а я остаюсь здесь.
— На какие шиши собираешься жить?
— Если мы смогли придумать такой грандиозный мир, то сотворение нескольких купюр в день, причем не изготовление, а сотворение или перемещение вряд ли будет большой проблемой.
— Не факт.
— Не факт?
— Нас было тринадцать.
— Двенадцать.
— Тринадцать. Наш загадочный Китаец всегда был рядом.
— Ну и что?
— Откуда ты знаешь, кому из нас удалось это сделать?
— Черт, я думал…
— Вот именно, думал. Ты лучше подумай о том, что здесь может называться педагогической практикой?
— Хорошо. Что ты предлагаешь?
— Для начала снять квартиру, осмотреться и попытаться вступить в контакт с другими.
— Думаешь, это возможно?
— Предложи что-нибудь иное.
— Сдаюсь.
Квартиру они нашли быстро. Первый попавшийся вокзальный работник указал им на женщину лет сорока, которая мирно дремала в уголке.
— Вы педики? — был ее первый вопрос.
Мстислав хотел, было, возмутиться, но, вспомнив статьи в газете и разговор с Доктором, благоразумно промолчал.
— Мы не педики, — совершенно спокойно ответил Доктор.
— Значит вам нужна квартира с двумя кроватями, — сделала вывод женщина, — это будет дороже.
— Да, нам нужно две кровати.
— Тогда прошу за мной.
Рядом со зданием вокзала прямо под знаком «остановка запрещена» был припаркован немолодой «Москвич» грязно-зеленого цвета.
— Прошу садиться.
Доктор сел спереди, отправив, тем самым, Мстислава назад, подальше от соблазна ляпнуть что-нибудь не то.
— Издалека? — спросила женщина.