Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь

Певцов Михаил Васильевич

Монастырь расположен на правом берегу речки Ния-дарья, которая по выходе из озера Муки-куль, усилившись водами источников, образует немного выше обители пять глубоких пресных озерков. Наибольшее из них простирается до 2 верст в окружности, а наименьшее около 1 версты, и во всех пяти озерках живет много рыб. Из нижнего озера Ния-дарья выходит двумя многоводными рукавами и течет почти прямо на север.

Монастырь, стоящий близ нижнего озера, имеет две мечети, много келий и служб; все эти строения обнесены высокой глиняной оградой. Портал главной мечети сложен из обожженного кирпича и украшен вверху изразцами. Из монастыря проложена очень хорошая дорога на запад, к могиле имама Джафара-Садыка, отстоящей от него в полуверсте. Дорога пролегает по дамбе, пересекая по мостам два рукава Нии-дарьи, потом поднимается по отлогому склону на плоскогорье пустыни, к могиле, над которой сооружен небольшой мавзолей, окруженный оградой и обставленный шестами с флагами, конскими и яковыми хвостами.

Настоятель обители

Магомет-Аслам, 91-летний старец, с братией, состоящей из восьми мулл, принял нас очень радушно и отвел три лучшие келии, в которых мы расположились с удобством. Монастырь владеет стадом овец в 5000 голов, пасущихся в долине нижней Нии-дарьи, и пользуется приношениями богомольцев, посещающих его ежегодно осенью и зимой в числе около 1000 человек. Пилигримы стекаются в этот монастырь со всех концов Кашгарии; даже индийские мусульмане приходят нередко на поклонение к могиле имама Джафара-Садыка.

Настоятель Магомет-Аслам, по происхождению араб, родом из Кандагара, еще мальчиком переселился с отцом из родной страны в город Керия. Там он окончил курс в высшем медрессе и 37 лет от роду был назначен настоятелем монастыря имама Джафара-Садыка, которым управлял уже 54 года. В течение всего этого времени, по свидетельству старца, в монастыре и его окрестностях не было ни одного обильного и продолжительного дождя, а зимой ни разу не выпадал снег глубже полувершка и не лежал долее 3 суток. Но речка Ния-дарья, иссякающая теперь в 8 верстах севернее монастыря, в прежнее время была во все времена года многоводнее и оканчивалась в 22 верстах ниже обители. Образуемые ею близ монастыря озера были в то время тоже несколько обширнее и глубже, а растительность долины Нии-дарьи пышнее нынешней.

Летом, по словам обитателей монастыря, в долине нижней Нии-дарьи бывают такие сильные жары, каких не испытывают жители Нии и других оазисов подгорной полосы. Действительно, цвет кожи у обитателей этой долины, по моим наблюдениям, значительно темнее и губы толще, чем у туземцев Южной Кашгарии, живущих вне великой пустыни.

Преобладающие ветры в долине нижней Нии-дарьи — северо-восточный и западный, а после них чаще других дует северо-западный; с остальных же стран горизонта ветры дуют очень редко.

Окрестная пустыня на всем известном обитателям монастыря пространстве представляет сплошной сай, покрытый местами длинными и высокими песчаными грядами. В глубь ее, как говорил мне старец Магомет-Аслам, в течение 54-лет-него его управления монастырем никто не проникал ни на восток, ни на запад и не пересекал ее поперек с юга на север по направлению долины Нии-дарьи. Как далеко простирается эта долина к северу, обитателям монастыря неизвестно. Монастырские пастухи, проникавшие верст на 20 от монастыря в ту сторону, уверяли, что оттуда долина Нии-дарьи, резко обозначенная боковыми увалами, простирается на всем видимом на севере пространстве и уходит за горизонт.

Развалин и вообще следов древних поселений в этой долине, по свидетельству ее обитателей, нигде не заметно.

На другой день по прибытии в монастырь, Козлов, по моему предложению, поехал с казаком в сопровождении двух монастырских пастухов для съемки нижнего течения Нии-дарьи от мазара до места ее исчезновения, а я отправился пешком на запад для обозрения соседней части пустыни. Миновав мазар, я пошел на юго-запад к усмотренной вдали высокой песчаной гряде и следовал до нее по совершенно мертвой щебне-галечной земле с темною поверхностью. Достигнув подножья гряды, я направился сначала вдоль него на северо-северо-запад и пересек на пути несколько рытвин с мелкой галькой на дне. Потом я повернул на запад и стал подниматься по отлогому песчаному склону на самую гряду. Песок на северо-восточном склоне гряды оказался столь плотно утрамбованным ветром, что в нем почти вовсе не вязли ноги, а потому восхождение на гряду было нисколько не затруднительно. Заметив самую высокую гору гряды, я направился к ней кружным путем, обходя глубокие лощины, и через полчаса достиг ее вершины, поднимающейся до 25 сажен над окрестным саем. С этой высокой вершины, благодаря ясной погоде, можно было обозревать обширную площадь мертвой земли. На всем видимом оттуда пространстве к юго-западу, западу и северо-западу расстилался темный сай, уходивший за горизонт в безвестную даль, и на этом мертвом сае вздымались местами весьма высокие и длинные песчаные гряды, простиравшиеся почти в меридиональных направлениях. Между ними, на темных полосах сая, шириною от 10 до 20 верст, желтели изредка малые песчаные наносы, резко выделявшиеся своим ярким желтым цветом. На севере была отчетливо видна широкая долина Нии-дарьи, окаймленная с востока и запада увалами пустыни и скрывавшаяся в туманной дали по крайней мере верстах в 40 от места наблюдения. В этой долине, севернее монастыря, видны были изредка тоже песчаные гряды, а к востоку от нее простирался такой же темный сай, покрытый песчаными грядами, как и к западу.

Долго обозревал я с высоты эту мертвую землю, по внутренности которой, по всей вероятности, не ступала еще нога человека, по крайней мере с тех пор, как угасла в ней органическая жизнь. Даже слабые перелетные птицы во время своих периодических странствований не отваживаются переноситься над этой страшной пустыней, минуя долины иссякающих в ней рек, а направляются всегда вдоль них.

С вершины гряды я спустился по западному склону ее, который оказался значительно круче восточного и притом близ гребня несравненно рыхлее его, так что ноги вязли в песке почти до колен. Благодаря, однако, большой крутизне этого склона, я вскоре сошел на отлогое и твердое песчаное предгорье гряды, отделяющей длинные, весьма плоские отпрыски на запад. Такое неравносклонное строение гряды ясно указывает на преобладание в южной части пустыни восточных ветров, пересиливающих западные.

Спустившись с гряды, я направился далее на запад по темному саю, сплошь усеянному щебнем, галькой и гравием. Местами этот сай вздувается, образуя небольшие, весьма плоские бугры и пологие грядки. На вершинах тех и других поднятий покоятся довольно массивные каменные обломки, постепенно мельчающие по мере удаления от них к подошвам. Это распределение каменных обломков, присущее всем вообще плоским поднятиям сая, указывает, по-видимому, на вековое распадение в описываемой пустыне гор, от которых ныне остались лишь едва заметные следы. Существуют также основания полагать, что современные песчаные гряды пустыни покрывают собою плоские поднятия ее из твердой земли, служившие барьерами для песчаных наносов, которые постепенно скоплялись на наветреных склонах их и образовали целые гряды. Это предположение оправдывается постепенным склонением сая от обеих подошв гряды в противоположные стороны и присутствием на таких покатостях рытвин с прокатанной галькой, имеющих падение в тех же направлениях. Кроме того, на саях встречаются изредка малые песчаные образования, еще не вполне законченные и указывающие, по-видимому, на такой образ происхождения больших песчаных гряд. Эти образования состоят из песчаных кос, присыпанных к восточным склонам пологих грядок из твердой земли, постепенно погребаемых под такими наносами. Слабое понижение сая в обе стороны от подошв уже сформировавшихся малых песчаных грядок свидетельствует, что и они в свое время находились в таком же зачаточном состоянии. Указанием на подобный образ происхождения больших и малых песчаных гряд пустыни служит также отсутствие песчаных наносов на грядках из твердой земли, тянущихся по направлению господствующих ветров, и постепенное засыпание песком таких же грядок, простирающихся перпендикулярно к этому направлению, т. е. с севера на юг.

Пройдя около 20 верст по пустыне, я не нашел в ней никаких признаков органической жизни, не встретил ни одного живого существа. Черешки тополевых листьев, занесенных бурями из долины Нии-дарьи в эту мертвую землю, были единственными виденными в ней предметами органического происхождения. Не подлежит, однако, сомнению, что она была некогда довольно обильно орошена. Об этом свидетельствуют сухие русла древних потоков с галькой, бороздящие местами сай и направляющиеся с запада на восток в долину речки Ния-дарья. Полное отсутствие в этих руслах свежих наносов, землистого налета на гальке, а также растительности и ее остатков указывают на давность периодического движения по ним воды, оставившей, однако, в них явственные следы своего пребывания. Да и помимо указанных признаков древности этих русел, никак нельзя допустить современное существование периодических потоков в стране, в которой, по единогласному свидетельству ее обитателей, ныне вовсе не выпадают обильные дожди.

По возвращении из пустыни я долго беседовал с настоятелем монастыря Магометом-Асламом. Во время этой беседы почтенный старец, между прочим, уверял меня, что имам Джафар-Садык проповедывал «ислам в Кашгарии будто бы по пророчеству Иисуса Христа». По его словам, в Сунне ^{161} есть одно из откровений Магомета своим ученикам, свидетельствующее о таком пророчестве. В этом откровении Магомет сказал: «пророк Иисус, живший 600 лет тому назад в земле Иудейской, предвозвестил, что один из моих потомков отправится в глубь Азии на проповедь преподаваемого мною вероучения, которое будет принято и распространится между многими народами той страны». Имам Джафар-Садык, продолжал далее старец, был действительно потомок Магомета, о чем свидетельствуется в описании его жития. Он родился в Медине и около 1000 лет тому назад отправился оттуда с дружиной в 500 человек на проповедь ислама в Среднюю Азию. Имам проповедовал сначала в Бухаре, а потом прибыл в Кашгарию, жители которой в то время исповедовали буддизм, и начал проповедь с Кашгара, затем переходил последовательно в Яркенд и Хотан. Проповедь его возбудила сильное неудовольствие буддийского духовенства, по наущению которого тогдашние местные владетели стали преследовать проповедника. В особенности много неприятностей претерпел он в Хотане, откуда наконец должен был бежать со всей своей дружиной в пустынную местность, соседнюю нынешней Нии. Вслед за ним отправлен был из Хотана большой отряд войск, который настиг имама при входе речки Ния-дарья в пустыню, а там разбил наголову его дружину. Сам Джафар-Садык, тяжело раненный в этой битве, бежал с немногими сподвижниками по долине речки Ния-дарья на север и близ нынешнего монастыря скончался от ран. Уцелевшие сподвижники омыли его тело и погребли в той самой могиле, в которой оно сохраняется нетленным по настоящее время. Впоследствии благочестивые мусульмане соорудили над этой могилой мавзолей и построили близ нее монастырь.